Страница 4 из 15
— Далее, сударь, далее.
— Мы входим в зал, миледи, где хранятся запасы всех видов материи, использованной в интерьере. С завидной частотою их приходится обновлять. Господа офицеры имеют склонность порывисто открывать вино, или взмахивать голыми клинками ради драматичности жеста. Дамы неосторожно задевают шторы плечами в пудре или креме. Иногда приводят собачек или котиков, те и другие совершают непотребство… Словом, стены нередко страдают, и приходится обновлять драпировку.
— Как это вашно — беречь красоту! Куда скатится столица, если мы позволим дворцу обветшать!
— Судари, напоминаю: ее величество и лорд-канцлер отправились бороться с бунтарями. Очевидно, они вернутся с победой. Состоится праздник.
— Всенепременно, миледи! Невосмошно не отметить такую радость! Эти бунтари, они фсе бунтуют и бунтуют, без конца и краю. Когда ше этому конец!
— И что понадобится для праздника? Искровые лампы? Драпировка? Благовония?
— В деле праздника нет мелочей, каждая деталь важна!
— Судари, прежде всего важны съестные припасы. Праздник обернется скандалом, если гости будут голодны!
— Хорошо, миледи, будь по-вашему, — смирился Берти и кратчайшим путем провел инспекторов в холодные погреба.
Обед уже окончился, и слуги не сновали здесь со своими тележками, не грузили припасы в кухонный подъемник, не изводили Лизетту требованиями одного, другого, третьего. Стояла тишь. В величавом безмолвии желтели головы сыров, лоснились колбасы, круглились бочонки с маслом, возвышались копчености, воздетые на крюки.
— Пищевой склад, миледи, являет собою анфиладу погребов, в каждом из которых хранится свой тип припасов. К нашему счастью, здесь имеются такие отделы: колбасно-сырный, мясной, сахарно-масляный, хлебно-мучной…
— Думаю, я сама увижу.
Фрейлина зашагала вперед, меча по сторонам цепкие взгляды. От ее деловитости Берти становилось не по себе. Он пропустил Лизетту и, идя за нею следом, нашел успокоение в созерцании. Помощница Берти была как раз такою девушкой, наблюдая за которой забудешь и о суровых инспекциях, и даже о бунтарях. Захотелось ущипнуть ее за попку, но Берти сдержался при гостях. Даже наедине он позволял себе пощипывать Лизетту не чаще раза в день. Щипки за попку приносят радость, пока они хотя бы отчасти запретны.
— Что здесь? — вторгся в его мысли сухой язык фрейлины.
— В ящиках находятся овощи. Изволите видеть, вот здесь картофель, здесь лук, здесь морковь… А вот яблоки — они, конечно, не относятся к овощам, но именно в этом погребе для них самые подходящие условия.
— Один ящик выглядит особенным. Он заперт на замок.
— Ферно, очшень даже заперт. Я бы, пошалуй, назвал его сундуком.
— Миледи, этот сундук принесли люди лорда-канцлера. Видимо, в нем их особенные северные лакомства. Никому, кроме кайров, нельзя отведать их вкуса. Как вы знаете, миледи, у северян много странностей.
— Можете отпереть?
— Простите, миледи. Мне не оставили ключа.
— Вы приняли на хранение сундук с неизвестными припасами, даже не открыв?
— Отчего нет? Если кайры желают питаться так, как у них принято, то я не стану препятствовать. «Позволь иному быть», — говорили Праматери. Я уважаю культуру других земель.
— Я должна проверить сундук.
Берти развел руками:
— Не вижу способа осуществить это. Разве только подождать возвращения северного войска и попросить… Миледи, что вы делаете⁈
Лейла Тальмир развязала мешочек у себя на поясе, извлекла гнутую железку (весьма похожую на то, как представлял себе Берти воровскую отмычку) и вонзила в замочную скважину.
— Миледи, вряд ли это допустимо! Северяне придут в негодование!
Ничем не выдав своего внимания к Берти, фрейлина прощупала отмычкой внутренность замка. С хрустом провернула на полоборота.
— В сундуке может храниться нечто, легко портящееся. Видите, как плотно пригнана крышка. Вы откроете, и продукт придет в негодность!
Леди Тальмир вогнала в замок вторую отмычку и крутанула ее, не вынимая первой. Замок клацнул. Фрейлина скинула его и подняла крышку.
Внутри лежал труп.
Лизетта завизжала и кинулась бежать. Берти поймал ее одной рукой, а второю зажал себе рот. Министр двора исторг из груди возглас:
— Святые Праматушки!
— Особое северное лакомство, — подытожила фрейлина.
Берти испытал сильное желание убраться отсюда и прислать гвардейцев, а самому погулять в саду, пока идов сундук не вынесут. Но, обнимая Лизетту за талию, он не мог позволить себе малодушия. Храбро шагнул вперед и заглянул, зажав нос, чтобы не стошнило.
— Похожа на женщину.
— Вы наблюдательны.
— Ее убили.
— Метко сказано.
— Прямо в сердце!
— Изверги.
— Нужно доложить в протекцию! По дворцу ходит женоубийца!
Фрейлина помедлила, размышляя. Вообще, она держалась на диво хорошо: сохранила вот способность к размышлениям. Кремень, а не леди.
— Как вы думаете, сударь, северяне знали о содержимом сундука, когда принесли его?
Берти моргнул.
— Если думать по логике, то, пожалуй, должны… Но зачем им нести труп в пищевой погреб?
— Это самое холодное место во дворце. Только здесь тело сохранится действительно долго.
— Вы правы, миледи…
— Я полагаю, северяне хотели сберечь покойницу. Возможно, при жизни она была дорога им.
— Боги, но почему здесь, у меня⁈
— Я же сказала, сударь: здесь холодно.
— Не могу поверить! В моем складе, среди яблок и моркови…
— Неффероятно! Чшудовишно!
— Миледи, я позову гвардейцев.
Тогда фрейлина проявила дивное здравомыслие. Взяв Берти за плечи, она вкрадчиво спросила:
— Вы хотите расстроить герцога Ориджина?
— Конечно, нет! Я и не собирался!
— Вы непременно расстроите его, если позовете гвардию. Гвардейцы похоронят бедную женщину. А герцог, очевидно, хотел сохранить ее непогребенной.
— Он так хотел? Но почему⁈ Почему здесь⁈
— Здесь холодно, сударь! Я говорила уже дважды.
— Боги, что нам делать⁈
— Сударь, мне думается, проще всего поступить так. Когда вернется герцог Ориджин, скажите одному из его людей, что сундук источает легкий запах плесени. Северяне вынесут его, и проблема решится сама собою.
— Легкий запах? Вы зовете это «легким запахом»⁈
— Станет легким, когда закрою крышку.
— Вы закроете крышку?
— Возьму на себя труд.
— Святые Праматери! Вы просто запрете сундук и сделаете вид, что ничего не случилось⁈