Страница 69 из 80
— Радисту — по всплытию передать соответствующую телеграмму в штаб флота «атакован противолодочными силами США».
Настроение у кавторанга было отвратное. Решение давалось непросто, а иного варианта он не видел. И раздумывать долго не дано. И дальше… перспективы неясны́.
Плен не плен, но о том, что произойдет дома, в дивизии, на ковре у начальства и думать не хотелось: «…по выводам специальной комиссии штаба ТОФ командир атомной подводной лодки К-212 не полностью исчерпал возможности по спасению вверенного ему корабля и оказания сопротивления противнику». Как-нибудь так…
Мелькнуло в голове, тоскливо и сомнительно: «Остаться на лодке в лучших флотских традициях, утонув вместе с кораблем?»
Умирать не хотелось, да и… уйдя, подставляешь старпома, того же трясущегося зама. А отвечать за всё надо самому.
— Знаешь, — тихо повернулся к старшему помощнику, — мне сейчас очень хочется, чтобы мы ни в кого там нашими «аметистами» не попали. А то сейчас всплывем, а нас попросту в упор расстреляют к чертовой матери.
Снова бахнуло глубинной бомбой, да столь близко, что вытряхнуло последние сомнения.
Спустя несколько минут с фрегата «Стайн» и не менее трех барражирующих поблизости вертолетов увидели, как на поверхности показалась удлиненная черная рубка с покатой задней частью, что так характерна для русских «викторов» и «чарли» [190].
Американцы упрямо продолжали искать и вторую советскую субмарину. Несмотря на зафиксированные взрывы торпед, вполне допуская, что русские смогли обмануть самонаводящиеся «рыбки».
Дотошливые ребята.
Один из траулеров, что был под польским флагом, закономерно вызвал подозрение.
С вертолета на него высадили досмотровую команду.
Провонявший рыбой «промысловик» встретил незваных гостей угрюмо, но сопротивление под дулами «миниганов» никто не оказывал.
Экипаж оказался смешанный, где было «каждой твари по паре», включая русских.
Они и успели скинуть за борт радиоаппаратуру военного назначения, журналы с шифрами и другие улики.
Посудину, немного помурыжив, отпустили.
— Богом клянусь, — погодя горячился капрал морской пехоты, проводивший досмотровые мероприятия, — это были переодетые военные моряки «комми». Надо было их всех взять в оборот! Мы бы их выпотрошили на признание!
Ну, а К-235, вопреки тому, что американцы в выявленном секторе моря сбросили шесть самонаводящихся торпед и более 150 глубинных бомб, избежав каких-либо повреждений, сумела благополучно уйти от преследования, скользнув на малошумных водометах в территориальные воды Филиппин, где, отсидевшись (чуть ли не в коралловых зарослях — уже шутками подводников), через сутки тихо снялась и ушла.
Их собрали, объяснили важность, а главное общий замысел задания.
«Добрые» командиры даже оформили суровое построение личного состава, проведя торжественный, но ненужный конкурс добровольцев.
Но выбрали на свое усмотрение самых лучших. Что полковые зубоскалы сразу мрачно нарекли «децимацией» [191].
Как бы там ни было, поставленная задача была далека от однолинейности и простоты!
И не из-за того, что в итоге, возможно, предстоит катапультироваться на воду.
На самом деле об однозначном исходном варианте с конечной выработкой топлива и покиданием самолетов говорить было преждевременно. До Филиппин и обратно тактического радиуса «двадцать третьим», конечно, не хватило бы, но ведь «туполевых» рассчитывали встретить много раньше.
А три подвесных топливных бака на Миг-23 в перегоночном режиме — это лишние 900 километров.
Так что при определенных обстоятельствах, которые правильно назвать «благоприятными», вернуться обратно на своих крыльях шансы были.
Основная проблема виделась в само́й реализации задуманного.
Просто встретиться с «туполевыми» для ординарного сопровождения и воинственной демонстрации противнику «не суйтесь, а не то…» штабистов и главкома явно не устраивало.
Американцы действительно могли отказаться от атаки или же совсем по-иезуитски водить хороводы вокруг да около, вынуждая «миги» реагировать, сжигая горючку.
Результатом будет гарантированная потеря советских истребителей «своим ходом».
Но главное, по мнению действующих летчиков, «страдала» неустойчивостью вся организации боя в заведомо неоднозначных условиях при превосходстве противника в средствах обнаружения, как и вообще в бо́льшем радиусе действия их боевых систем! (Штаб предполагал, что на перехват будут брошены F-14 с характеристиками РЛС, в разы превосходящими бортовые станции советских самолетов.)
В обсуждение боевой задачи втянулся весь летающий (и не летающий) личный состав истребительного полка. И вопросы: «Что, черт возьми, происходит? С какого перепугу американцы будут непременно преследовать и атаковать „туполевы“? Откуда вообще такая уверенная установка? У нас война?», выскакивали и проскальзывали закономерно и не раз.
Ответов толком не давали.
Что-то виновато мычал командир (нормальный мужик, напрочь повязанный подписками «секретчиков»), ссылаясь на директиву из штаба ТОФ.
Пыжился «долгом советских воинов» замполит.
Маячил молчаливой тенью особист.
На виду лежала телеграмма за личным распоряжением главкома Горшкова.
И понимай, как знаешь.
Приказ.
Впрочем, обособившись, прорабатывая всяческие варианты контакта с американскими палубными перехватчиками, «рисовали» их пока чисто умозрительно.
— На больших удалениях преимущество, вне сомнений, остается за противником, — выводили тактические схемы оптимисты, — можем попробовать «сыграть» против тяжелых машин в ближнем бою, сумев выйти на рабочую дистанцию ракет средней и малой дальности.
— Ну да, — кривились трезвые скептики, — подойди к нему на эту, мать ее, дистанцию.
— А может, хрень это всё? — влезали извечные, и тем и другим, «диссиденты». — Ну, пободались над 17-й ОпЭск, порезвились с «хорнетами». Ну, сбросили в воду «интрудер». Может, они и захотят отыграться на дальних Ту-РЦ… слышали же, одного обстреляли в крайний раз. А нам что — нарисуемся вовремя и прикроем их на отходе, погрозив пальчиком.