Выход на «Бис»

ПКР «Москва»

Выдержанная тишина в рубке «Ориона» [41] подчёркивалась мерным гудом аппаратуры, паразитическими всхлипами, издаваемыми «трансляшкой» и негромкими комментариями боевого расчёта.

За пультом сосредоточенные операторы. В доступе планшетка с подводной обстановкой. Сверху два монитора, один показывал на синем фоне бегущие сверху вниз точки — посылки-ответы импульсов. Второй отсвечивал пассивно-зелёным. На панели станции джойстик управления, отклонением которого реагировала стрелка исполнения поворота гидроакустической антенны.

Старший смены прежде всем сделал выговор:

— Так, орлы. Народ на «Ангаре» что-то засёк, а мы ушами хлопаем. Мне нужен результат. Ориентир нам дали. Слушаем, смотрим.

Крейсер, выдвинув из специальной ниши под килем внушительных размеров обтекатель ГАС [42], продолжал идти на двенадцати узлах…

И на мнение ответственного офицера гидроакустической группы: если там наверху — на КП, хотят, чтобы они на такой дистанции что-то адекватно словили, для поискового мероприятия это всё же слишком большая скорость — собственные винты и шум механизмов сильно мешали чуткой работе акустиков.

— Есть! — воскликнул один из операторов, выпрямившись в спине, вжимая лопух наушника рукой, — что-то там шуршит, с заданного направления.

— Точно?

Старшина на мгновенье замер, придерживая наушники, и подтвердил:

— Точно. Они сбавили обороты, но… нет, теперь я их не спущу. Могу точно указать и пеленг, и дистанцию.

Лейтенант схватился за трубку корабельной связи.

Винто-соосный рокот ушедшего в разведку Ка-25ПС быстро затих. Равно как и силуэт вертолёта — вскоре потерявший очертания, рассеявшийся за расстоянием и дымкой.

Всё осуществилось оперативно и организованно…

«Явно подогреваемое общим энтузиазмом, — счёл для себя капитан 1-го ранга Скопин, — только и ждали моего согласия».

Он и готов был с ними согласиться, понимая, что перехват в эфире далёких адресных и безадресных радиостанций не принимается на стопроцентную веру — их нельзя пощупать, тем более увидеть собственными глазами.

Ему же никаких других подтверждений не требовалось. Было уже как-то… [43]

Хотя в своём решении он склонялся к другой мотивации:

«Стремление избежать любых контактов сродни „накрыться одеялом с головой — авось пронесёт мимо“… и, в общем-то, не очень правильно. Конечно, вылезая на рожон, мы можем себя скомпрометировать, но… Идёт война, это обостряет агрессивное внимание всех участников всех воинствующих сторон. Мы не можем игнорировать какие-то неочевидные, потенциальные факторы, которые запросто могут оформиться в прямую угрозу. Следует держать нос по ветру».

— Меняем курс? — услышал он негромкое. Переспрашивая:

— Что?

Оказывается, про «держать нос по ветру» выскочило у него бормотанием вслух, и вахтенный, приняв буквально, решил всё же прояснить.

— Нет, нет. Идём прежним.

На пульте ГГС [44] загорелась лампочка связи с вертолётным ангаром — принял старпом — дежурный офицер БЧ-6 [45] детализировал предварительные распоряжения: экипаж «вертушки» проинструктирован на предельную осторожность и соблюдение радиомолчания. В том числе, уточняя, что на крайний случай (как необходимая мера для экстренной поддержки связи) мощность их бортового УКВ-радиопередатчика «прикрутили» вполовину — дальность действия не будет превышать шестидесяти километров.

Помощник поднял вопросительный взгляд-Командир молча кивком одобрил… — вполне адекватная мера.