В объятиях Элиты

Он бросает на неё взгляд, но не говорит ей остановиться, поворачиваясь обратно, чтобы посмотреть на меня с явным вызовом.

— Ты мелкая всезнайка. Ты думаешь, что настолько хорошо во всём разбираешься со своим образованием государственной школы.

— Очевидно, что так и есть, — парирую я, вызывающе вздёргивая подбородок. — Потому что я вижу страницу с лихорадочно нацарапанными заметками под твоим отчётом. Всё это время ты путал формулу. Как ты собираешься опередить меня в успеваемости и выступить с прощальной речью, если ты даже не можешь получить уравнение для яркостной температуры солнца…

Тристан проводит рукой по своим бумагам и сбрасывает их все на пол, яростно дыша и оскалив на меня зубы.

— Тристан, не надо, она просто пытается быть полезной, — произносит Лиззи, пытаясь встать между нами. Взгляд, которым он одаривает её, адски холоден.

— Убирайся, — говорит он, и она изумлённо смотрит на него. Она оглядывается на меня один раз, сочувственно, прежде чем выскочить и закрыть за собой дверь. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Тристана, но я его больше не боюсь. Он просто испорченный мальчик с наклонностями жестокого человека. Я… не должна была бы хотеть прижимать его к себе и прогонять его тьму, но я хочу.

Черт меня побери, но так и есть.

Я влюбилась в стереотип: хорошая девочка, исправляет плохого парня.

Мне нужно посещать больше занятий по женским наукам в Борнстеде. Потому что я поступлю. Я буду там. Я обязательно это сделаю.

— Кем, чёрт возьми, ты себя возомнила? — шепчет Тристан, и его голос подобен ледяному туману над заливом. У него глаза такого же цвета, как грозовое небо над океаном. Он придвигается ко мне, останавливаясь так близко, что носки наших ботинок соприкасаются. — Врываешься сюда и начинаешь указывать мне.

— Кто-угодно слышал о том, что король школы — умник, хм-м? Все твои стереотипы перепутались. Ты неправильно составил уравнение, так что…

Тристан хватает меня за талию и прижимает к стойке так быстро, что у меня кружится голова, располагаясь позади меня так, чтобы он мог прижаться своей твёрдостью к изгибу моей задницы. Учитывая, что на мне самая короткая юбка из известных мужчинам, всё, что я могу сделать, это застонать, когда он протягивает руку и обхватывает мою левую грудь. Другой рукой он проводит карандашом горизонтально между моими губами, так что я прикусываю его.

— Чтобы заглушить твои крики, — шепчет он, а затем его правая рука ныряет вниз, под мою юбку, дразня меня и заставляя стонать. Карандаш действительно помогает, когда я сжимаю его зубами. — Ты слишком умна, для своего же блага. Это сводит меня с ума.

Я выплёвываю карандаш, и он отскакивает от столешницы из мыльного камня, ударяясь о серебристый кран для подачи пропана.

— Очевидно, это делает нечто большее, чем просто это, — ухитряюсь прошептать я, когда Тристан выдыхает мне в ухо, потираясь об меня. Он так близок к тому, чтобы сломаться, так чертовски близок. Я так сильно хочу, чтобы он был внутри меня. Я ненавижу, что он был с другими девушками, а не со мной. Я ненавижу то, что он был с Лиззи. От этой мысли меня тошнит. — Тебе нравится, когда я становлюсь всезнайкой.

— Ты меня так бесишь, — шепчет он, прижимаясь ко мне. — Я совершенно не понимаю тебя и твоё поведение. Ты не любишь деньги, и тебя не волнует статус. Ты запоминаешь нелепые формулы и защищаешь таких монстров, как Харпер Дюпон. Кто ты такая и откуда взялась?

— Марни Элизабет Рид, с другой стороны рельсов, — отвечаю я, и Тристан ещё сильнее прижимает меня к себе. Я полагаю, с ним будет трудно справиться. Возможно, в спальне он такой же тёмный. Мне всё равно. Мне, серьёзно, всё равно. — К вашим услугам.

— Ага, точно, — усмехается Тристан, отталкиваясь от меня как раз перед тем, как открывается дверь и входит одна из учительниц химии — я не могу вспомнить её имя, но она всё равно машет мне рукой и улыбается. Очевидно, она не может видеть, насколько я сейчас возбуждена, насколько тверды мои соски под чёрной блузкой, насколько мокры мои трусики. Слава Богу, что женские стояки невидимы, верно? — К моим услугам. Ты держишься только на одном волоске, Марни, и это твой собственный. Убирайся отсюда на хрен и дай мне закончить мою работу.

Тристан протягивает руку через меня, чтобы выхватить карандаш, крутит его и аккуратно стирает ошибочную четвёрку на своём листе бумаги. Я ухмыляюсь, расправляя юбку, разворачиваюсь и на мгновение иду задом наперёд, как полная задира.

— Получай удовольствие, сочиняя этот отчёт по физике с огромным стояком, — говорю я, а затем врезаюсь прямо в учительницу химии — верно, её зовут мисс Терренова, — заставляя её хмыкнуть.

— Огромный стояк? — спрашивает она, и моё лицо вспыхивает жаром. — Мисс Рид, это действительно уместный разговор в учебном заведении?

— На самом деле, мисс Терренова, я чувствую себя здесь неуютно из-за неё, как будто она пытается трахнуть меня взглядом.

— Мистер Вандербильт, — ругается мисс Терренова, но всё равно выставляет меня за дверь, моё лицо пылает. Лиззи всё ещё там, ждёт, чтобы проводить меня обратно в мою комнату, но она выглядит смущённой, как будто ожидала, что между мной и Тристаном произойдёт что-то одно… а получила совсем другое.

— Пошли, — выдыхаю я, прежде чем опозорюсь ещё больше.

Я не смогу вынести больше унижений за один день.

Почему-то я решила, что, когда мне исполнится восемнадцать, я волшебным образом стану взрослой и буду казаться какой-то крутой.

Отнюдь: я чувствую себя более неуклюжей, чем когда-либо в своей жизни, как королева с пластиковой короной.

А теперь, если бы кто-нибудь просто протянул руку и помог мне это исправить…

Глава 12

Когда папа приезжает на Родительскую неделю, я, извинившись, иду в ванную и учащённо дышу.

Он выглядит так плохо… по-настоящему, очень плохо.

— Он умрёт, — шепчу я, когда входит Зак и обвивает меня руками, удерживая сзади в женском туалете, в то время как крупные слёзы стекают по моему лицу, а моё тело сотрясается от внезапного прилива адреналина. «Найди лекарство, спаси его», — кричит оно, но как я могу? Что я могу сделать? — Зак, он скоро умрёт.

— Ни в чём нельзя быть уверенным, Марни, — говорит он мне, его сильный голос оттягивает меня от края ровно настолько, чтобы мне удалось повернуться в его объятиях. Он снова надел свою майку, а я вернулась в своей форме для одной из самых важных игр года.

Сегодня вечером в зале будут скауты.

И один из них из Борнстеда.

Насколько я знаю, вполне возможно, что каждый из этих пяти придурков подумывает о том, чтобы поступить в тот же колледж, что и я. Каким-то образом это ещё больше усложняет ситуацию. Если они все подадут заявления в мой университет, а я их не выберу… это какое-то предательство?

Я провожу рукой по лицу, но чувствую усталость. Примерно также сейчас выглядит Виндзор. Я всё ещё беспокоюсь о нём.

— Ты видел его, Зак, ты его знаешь. — Он прищуривает глаза и сжимает свои полные, сочные губы в тонкую линию. Даже его спортивный запах грейпфрута не может пробудить меня из тёмных глубин, в которых я плаваю. — Он похож на скелет. Его вообще не должно здесь быть, он должен отдыхать, он…

— Он хочет увидеть выступление своей дочери, Марни, — говорит Зак, приподнимая мой подбородок и заглядывая мне в глаза. — Твой папа здесь, независимо от состояния его здоровья, потому что ты — самое важное в его жизни.

— Зак, он…

— Марни. — Его голос твёрдый. Он заставляет мою панику отступить, и впервые почти за полчаса я могу взять себя в руки. — Твой папа здесь, чтобы увидеть, как ты танцуешь, а не плачешь. — Зак улыбается, чтобы смягчить свои слова, а затем обхватывает моё лицо огромной ладонью. У него на щеках те чёрные полосы, которые всегда размазывают футболисты, и я улыбаюсь. Я бы посмотрела на него, если бы всё ещё не сдерживала слёзы. — Давай выйдем туда вместе и сделаем мужественные лица, хорошо?