Страница 4 из 15
Несложен забытому праву – тот мир,
Но чёрной оскоминой стало внутри -
Бесславное ужаса сердца за сроком,
Смотреть на несчастье у слова – вокруг,
Летать – словно тени избытка порук
И стаей манерной развалины страха -
Логичному мнению времени – видеть,
Что ты – диссонанс на обочине праха,
Ничтожество – кромкой морали уложишь
Свои многодневные ужасы в дали,
Под тёмной растратой тоски перед ней.
Играя потёмками слёз перед ветром,
Пародию ужаса ценности жизни,
Что стала одна – диссонансом печали
В руке – обезличенной ловкости сердца.
Засыпает, слепо открывая
Новый час усердного потока
Между преисподней логик срока
И картиной ценности в бреду.
Мысли им уходят на воде,
Чтобы жить искусству одиноко,
Слепо верить собранной причине,
Чтобы в человеке стать умом.
Гордый демон странствует убого,
Ждёт беды и склеп пародий мира,
Но указан жизнью одиноко -
Им – сюжет искусственной души.
Может центру ясности природы
Засыпал твой счёт прелюдий мести,
Но на этом свете будет жизнью -
Каждый взгляд из собственной души,
Укорять могилам время срока,
Жить эпохой чуда и забвения,
Им твоя пародия как гении -
Смогут прочитать фатальный ад.
Сделать мнимой ценностью любви
Демона, в котором все мы – люди -
Ищем прозой гордость на уме,
Чтобы жить искусству в глубине.
Страхом укоряя счёт восторга -
Может спросит видимое горе,
Что за демон в каждом сне неволи
Пропадал на мстительной заре,
Где шагал манерой идиота
Собственный источник формы Бога,
На одном краю он слепок маски,
Выученной ясности внутри.
На удобной толике восторга
Ждёт фатальный отблеск притчи Бога,
Вне своих усилий окрыляет
Слепленное горе, чтобы знали
На одном ходу искомой маски -
Жить ли часу формы от былого,
Или ждать искусственное горе,
В той причине медленной тоски.
Мыслью мучает условная картина
Видеть свет проношенного ада,
Из чутья пародии быть склепом
Между миром личности – игрой,
Ждать, чтоб оперившись на изгоях -
Верили могильным снам культуры
Новые прелюдии по притчам,
В центре жизни гордой тишины.
Было солнце той картиной мести,
Что ушло, но стало в праве адом -
Сном смотреть искусственно забытым,
На прелюдии манеры быть судьбой,
Если честью личности, то мифом,
На беде у бреда ровной сказки,
Словом обошедшей роль модерна,
В центре ужаса ревнивой тишины.
Не устало солнце ждать подсказки,
Став гордыней личности скупого,
На одном шагу иллюзий сковано
Смотрит обелиском нам в ответ,
Что судьба обрезала в культуре -
Мир пародии у символа надежды,
Быть им бредом личности, как прежде,
На своём шагу от формы – ужаса.
Механической скрепой унижен мотив,
Он радеет и грустью подводит умы,
Чтобы быть у единства реальности воли,
Но формальному вздоху прошедшей души -
Ты устало раскинешь притворные тени
Не одним поколением смерти своей,
Жило ободом мифа опавшее время,
На котором шаги – пропадали увы.
Не умеет страдать запустелое время,
Как на жалость ложится под новой игрой -
Всё потерянной сердцу равниной души,
Словно обод культуры – её потолок.
Фигуральный рассвет одиноко поёт
О лице в титанической прозе убого,
Он остывшее чрево понятия Бога,
За которое в истинах пошло теперь.
Подбирает над грустью свои имена
И твоё сожаление пользы идти,
Не сникать, но от жалости время нести
По тропе из пародии чёрного поля.
Отнести не успел на финал дурака,
Забывая мгновение личной досады -
Твой игривый приток идеала в руке,
Как искусственный Бог повеления правды.
Он обязан дрожать из ума бытия,
Распирая оковы путей неземных,
Если воля твоя и нетленное время -
Уникальное свойство на нише других.
В человеческой маске приспустит маяк,
Что во тьме преисподнего возраста стаи -
Не твои идеальные роли и стали -
Уникальным рассветом культуры души -
Управлять этой тьмой поведения слов,
За собой обретя искушение мнимое,
На единстве восторга – он смыслам готов
Уникальностью видеть проклятие мирное.
Чтобы здесь ты стоял и один из ума
Выживал искуплением слова души,
Чтобы чёрный маяк из скопления стрел -
Идеалами света на вечность смотрел
И мечтал об идиллии слов – наяву,
Не за этот восторг на приказах любви -
Ты устал, как и обод формального слога -
Понимать уникальное имя причин,
Что искать искушение нового Бога.
Ты седеешь и чрево внутри бытия -
Титанический обод мыслительной тени,
На ряду изумления слова в тиши -
Понимает свою изумлённую душу,
Как войти в этот ад покалеченной тьмы
Из нутра объективного, нового слога,
По фатальной росе из пародии Бога,
По которой растут изумлённые сны.
Не одни покалечены миром они
И взыскали искусству по чёрной реке -
Те модели понятия сердца в себе,
Чтобы жить, ожидая присутствия Бога.
На одном переливе Титана внутри -
Ты идёшь раскалённому слову обратно,
Архаизм твой приток утомлённой души
И развитие нового образа завтра.
Ты его не успеешь понять и простить,
Но утратой морали на сложном раю -
Где один одинокий на этом стою -
Развивается склон изумления Бога.
Иссушая открытое миром любви
На обочине права условия мира -
Отличает строптивый урок им – один -
Тот искусственный свет изумления рока.
Под системной канвой разобрал и простил
Покорённое чувство от крайней тоски,
Что упало на Землю проклятия мира
И растлило манерами снова – тиски.
Не они – одиночество права культуры -
Понимать обезглавленный опыт души,
Чтобы жить уникальностью нового чуда,
За собой собирая любви лейтмотив.
Нежилой квартал искусства – наяву -
Твоя причина думать современно,
Надменно расправляя душу – жить,
По сердцу личной раны – говорить,
Не стало времени и чёрного упрёка
Считать твою любовь задатком силы,
Одна осталась мыслью – быть готовой -
Страдать фигурой мести в бытие.
Лежит и понимает образ счастья
Внутри неё – развесистая нежность,
Гордыне говорит, чтоб стало ясно -
Читать свой разговор – напротив лжи.
Ты обещаешь жизни ставить маску,
Ища влюблённый слой её манеры,
Но год за годом думаешь подсказкой,
Что этот рай – измена на любви,
В которой мысли – чёрные изгои,
На топком льду изнежены в пародии
И светлым облаком не меркнут на ряду
Потусторонней ясности в бреду.
Откуда образ прочитал любовь
В утопии мелькающих привычек,
Искать ли личный фарс – ему обычно,
Иль воздухом прожить – немой укор.
Тебе нелепо думать о других,
Обратный склеп проносит их мотив,
Где нежный образ крутит спесь ума,
Досадой обернувшись на морали,
Её несмелой ясностью пародии,
Что ты живой и болью отойдя -
На свет материи уносит с головой
Космическое поле жизни новой.