Страница 3 из 15
Нетленной укоризной, чтобы жить
По тёмной колее из этой притчи.
Осознаёт реальность эту тень
И маска объективной воли – завтра -
Последняя надежды выждать день,
Что облаком уносить тень Москвы,
На этот рай готического тона,
Манеры думать о судьбе другого
И опираться словом мысли про себя,
Сквозь тени идентичной пустоты.
Они заполнят ценностью природы
Дорогу каждой воли по любви
И станут скальпелем внутри -
Укора разногласий формы Бога.
Что ты хотел украдчиво ему -
Сказать мечту о форме преисподней
И жить её манерой на виду,
Что опираться памятью нутра
На это утро правого восторга.
Пока переносит другое мечты -
Ты волей за этим сознанием:
Свободное поле и медленный шар,
Униженной колкой неволи.
Нет места тебе из былин,
Устало раскрыли глаза,
Где ты – одичавшее облако им -
Пустой приговор на утерянном сне.
За снежным покровом равнин
Не слеплен твой ужас начала
И право свободной души -
Даёт одинокое каждому сну.
Не может убить и простить
Обычное глупости мира ума,
Что ты для него – Господин,
Униженный отрок и снова один,
Сникаешь под тенью любви,
Ты в страхе ему помогать не умел,
Но видишь обратное льдин
По снежной каёмке напротив любви.
Поскольку ты смертью – поник,
Оставив фортуну любви наяву -
Ты риск одичания в каждом шагу
И строгий потомок желания мира.
Не знаешь как выжить уму
И страх обязует на глупом родстве
Иметь изобилие в сердце любви,
За нужной растратой культуры,
На риске ты нежишь молву,
Где держит магический обод души
Твою необычную тьму,
Управу достатка и чёрный восторг,
Докажет ли вечность уму,
Что стала твоей угнетённой главой
Над миром любви обрекать,
Что душу искусства нам снова – искать?
Ты выпустишь этот магнит
Изнеженной рамки у сонной души,
Он праву на отроке спит,
Где думает старости бледную чашу,
Избыток её – Господин,
Уловит на праве пародию тьмы
И личности форму объекта былин,
На чём идеалами слеплена тьма.
Остаток сникает один,
Не прав он и выбыл из этой тюрьмы,
Ты выждал, но снова унижен
Как ясность на теле избытка руин,
Стремительно ищет достаток
Свою идентичную просьбу ума,
Чтоб слухом её глубина -
Ложилась и снова сникала в пути.
По этой дороге у отрока смысла -
Вчера идеальностью новой былины -
Не стало темно унижению сна,
Но болью ты держишь её идеал,
Не знаешь,что новый оскал -
Твоя монолитная степь от достатка,
Усталому смотрит в окно,
Что даль объективного вида ума.
Простило на солнце свободу бежать,
И отрок её многолетнего чуда -
Остался в искусстве сникать
За страхом морозного отчего сна,
Ты выждал ему неуспех
И медленной ношей диктуешь пространство,
Что нежность из гордой тоски
По праву искать монолитные сказки.
Укором ли стало смотреть
Твоё безымянное счастье в то утро,
Оно объективностью воли теперь -
Растрата манеры бежать,
Сжимаясь на отчем пороге ума,
Под дверью любви объективного свода -
Ты держишь манеру любви одного
Усталого чувства на глупости отрока.
Досада – не ищет претензии счёт,
Не спросит твою уникальную смерть,
Что делает болью ума – из нутра -
Её поколение нужной гордыни -
Столь ярким усилием порчи и слёз,
Что вороны бьются умом – от бессилия
И слово готической рамкой – насквозь -
Твоя обнажённая роль от усилия.
Держась идеалом за новой борьбой
Сомнения ужаса и часа вокруг -
Ты смотришь в её обнажённое чудо,
Что делает смертью любви – диссонанс,
Он – чёткое логики фатума завтра,
Судьбой человека не падает – вновь,
Но этот большой умиления права -
Источник ему – обыватель и злоба,
Досадой пути не почётного слова
Не стал объективностью смерти – вокруг,
Но ищет судьбы апокалипсис – в муках,
Что страх на логичной картине ума.
По антиутопии сложно она -
Плохой реверанс на убытках любви,
Несмело уводит в поблёкшее нам
Пространное чудо забытого мира.
Устало ли он отвращает умом -
Претензию цели на сложной картине,
Не высмеяв колкой градации счёта
По смелости новой тоски – без любви?
Не знал от утраты восторженной снам,
Любовной отрады вокруг бытия -
Твой стыд, что и право внутри диссонанса,
Летать от покоя бессмертия маски,
По цели причуд обретает её
Историю щедрости в ложной тоске -
Забытое утро, что новое мне,
Как ясности мысли и грация чувства.
Но пост идеалам светлого рая -
Не стало светить объективному сердцу -
Твоя полноправная воли пародия,
Что утро на новом аду из причины.
Дожить ли её отвращение мудрое,
Иль старости видеть картину былого,
Не светлого права за маской уюта
В бессмертии позы коварного чуда?
Теперь не у дел отвращением света,
Но тьма из могильного ужаса смерти -
Твоя похоронная нежить от сердца,
Что после Земли истощает покой.
Засветит в космической небыли – ей
Культура руин из архаики мира,
Где был человеческий страх не один,
Оставил покой на смертном покрове,
Из блага упасть в повседневную жуть,
Исчадия словом харизмы благого,
Но ты отражаешь логичность ума,
Что смерть диалекта ему – от укора.
Так стал диссонанс одичанием лжи
И новой порукой из нежити слов,
По пост объективной развалине света,
На чёрном одре изумления сердца.
К нему по причине особой тоски -
Ты волю несёшь от обыденной маски,
Всё ищешь бессмертия в каждой руке,
На грифе скабрёзной манеры – от сердца.
Проложит моралью большую игру -
Её поколение страхов от тьмы,
В которой развились вороньи глаза
И шепчут – то странное уровня смерти.
Они – повседневное ужаса быть,
Внутри увядать искушением мира,
Как только от чуткости каждой строки
Уводит различие в тон диалекта
На пост апокалипсис ветра – теперь.
Один он слетает на Землю – в ничто,
Как сонное лоно гордыни от сердца -
Отыщет пространству готовые линии,
Им стали от тьмы – изумлением люди,
Увидев своё отражение вдали,
По чёрной тоске, от которой пришли
В тот странный манер, угадав обаяние.
Достаток культуры прокрутит умом
Достоинство меры упадка – до жути
И ложь объективности нервной утраты,
Где стал ты гордыней её диссонанса.
Любить – не искать по игре одному,
Отличию меры порядка изгоев,
То думает новое в праве ума,
Что гриф по раскованной мере восторга
Несёт обличение ловкости толка.
Не страхом волнению бед социальных -
Оставит манеру под логикой – долго,
Желания ставить игру на печали,
Так близко уму объективности ворона.