Дамнат

Быть услышанным

Оставив коней пастись на пустыре, за амфитеатром, братья, Беддах и Ниа двинулись следом за вордурами, пленившими Эндра со спутниками и принцем. Пробирались закоулками, стараясь не упустить скрывающуюся за очередным поворотом процессию.

Басилит — во всяком случае его северная, зажиточная часть, — страдал от излишка суровой величественности. Всё здесь должно было напоминать о героическом прошлом столицы. Высоченные однообразные, с узкими окошками-бойницами, дома, из обтесанного жизнями тысяч рабов серого камня, нависали над тобой, точно сказочные великаны. В извилистых улочках ветра завывали так, что иногда казалось, будто плачет неведомое чудовище. Стоптанные за века лестницы, выбитые прямо в скалах, зимой покрывались наледью и по ним, порой, невозможно было ходить.

Каллад прожил здесь большую часть жизни. Какие чувства можно испытывать к городу, которыйне дал ему ничего, кроме нищеты, позора и страданий? Ненависть? Есть такое. И в то же время, как-то незаметно ощущалось нечто вроде привязанности. До встречи с Эндром он не знал другого мира. А теперь надо покидать место, где родился и вырос, отдавего на растерзание дикарям с нелюдями. Грустно. Досадно.

Каллад встретился взглядом с девушкой. Она нахмурилась и отвернулась.

— Боишься, что она прочитает твои мысли? — спросил Аркера. — Не бойся, это вряд ли. Контакт может быть только если ты сам позволишь. Наверное. Кто его знает, как это работает? Иногда и правда ты как бы врываешься в мой мозг. Странная это штука, телепатия. Мы с детства вместе, но каждый раз я хоть чуть, но… пугаюсь, что ли. Может, Мёда при случае расспросить об этом? Не стоит? А почему? Я понял, понял, не стоит о сокровенном с этим хлыщом. Понял. Ладно, двигаемся дальше.

Они заметили, что Беддах все время чуть слышно ругается.

— Ты чего бубнишь? — поинтересовался Аркера.

— Эндр с ребятками и пацаном угодили в лапы шукантей, Кир с Тимьяном пропали… Не нравится мне это. Ох и не нравится. Положим Кир с Тимьяном как-нибудь выпутаются, ежели, конечно, они в переделку попали, но…

Ниа остановилась и встревоженно посмотрела на веханца.

— Ты чего это, красавица? — обеспокоился Беддах.

— Вы говорите о тех двоих? Один с такой самодовольной улыбкой, другой с похотливой, тот, которого ваш командир отругал?

— Да, о них. Первого зовут Кир, второй — Тимьян.

— Они в беде.

— Час от часу…

Ниа напряглась, словно пытаясь что-то вспомнить. Закрыла глаза. Все трое переглянулись.

— Чего это с ней? — спросил Аркера.

— Откуда ж я знаю, — буркнул в ответ Беддах. — Что делать-то далее?

— Ничего не поделаешь, надо идти за пузаном, — пожал плечами Аркера. — Надо выручать принца. А парни сами выберутся, не впервой. Что думаешь, Ниа?

Девушка не отреагировала.

— Ниа? Ты в порядке?

Принцесса вздрогнула, открыла глаза и неуверенно ответила:

— Да… Может быть. Не знаю… я в порядке. Да, я в порядке.

— Решено, — неестественно бодро сказал Аркера. — Идем за мужиками, пока не потеряли их из виду…

— Тимьяна ждет… — прошептала принцесса. — Нет, его ждут… И Кира тоже… Их ждет… беда.

Она пошатнулась, но Аркера успел ее подхватить. Откинул с лица прядь волос. Ниа смертельно побледнела. А потом у нее начались судороги. Аркера с перепугу отпустил ее и девушка упала на мостовую, ударившись головой.

— Ты что творишь, балда? — воскликнул Беддах. — Убьешь деваху ведь!

— Это… прости, но она… как бы… окаменела, что ли, — развел руками Аркера, испуганно глядя на бьющуюся в конвульсиях девушку. — Что делать-то? Что с ней такое?

— Эх ты, рубака хренов! — проворчал Беддах. — Ничего не делать. Это падучая. Сейчас пройдет. Хреново, конечно, но с этим жить можно.

— Падучая? Я слышал, в рот надо вставить… что-нибудь. Палочку, нет?

— Зачем?

— При падучей в рот палку или ложку вставляют… Чтоб язык не откусила. Кажется так. Верно?

— Попробуй вставь. Она тебе палец вмиг откусит. Если, конечно, сможешь разжать челюсти. Пройдет, не впервой вижу… И ни разу еще больные язык себе не откусывали. А пока… Каллад! Беги-ка за друзьями нашими, не упусти из виду. А мы тут с Аркерой поухаживаем за бедняжкой. Она еще с полчаса будет приходить в себя… Как очухается, пойдем следом. Давай-давай, парень, беги!

Каллад не заставил себя упрашивать. Он испытывал неловкость. Как будто стал свидетелем чего-то очень личного.

Удаляясь, обернулся. Беддах с чисто отеческой заботой что-то говорил, приобняв обмякшую девушку, и гладя ее по волосам, а брат глядел на нее во все глаза…

Каллад остановился и против воли улыбнулся. И тут же нахмурился. «Эта любовь не принесет тебе добра, — то ли подумал, то ли обратился к брату он, но Аркера его не слышал. — Если это любовь. Что мы знаем об этом? Что мы в это понимаем?»

Ничто так не сближает, как несчастье. Ничто так не заставляет влюбиться, как принцесса в беде. Вот же дьявол! Каллад никогда бы не подумал, что все эти сопливые сказки, от которых его буквально тошнило уже сызмальства, могут ожить.

Между тем отряд, арестовавший принца, достиг цели. Как и ожидалось, вордуры завели всех четверых в замок идшукантов, в их главную столичную резиденцию. Подобно любому зданию в столице, замок был практически неприступен. Каллад раздраженно помотал головой. Что за бред! Неприступен? Так мыслят только тупые вояки — если есть стены, надо их разрушить. Нет, надо думать, как проникнуть внутрь по-тихому.

Он какое-то время внимательно рассматривал замок, но глазу не за что было зацепиться. Стены, стены, стены. Басилит — город стен. Здесь все отгораживались от всех.

Каллад в сердцах плюнул. Что тут можно придумать? Эх, сюда бы Вергу или чертового Мёда. Иногда он откровенно завидовал их умению выпутываться из самых, казалось бы, неприятных ситуаций.

Каллад стоял в тени, глядя на массивные закрывающиеся ворота, обитые полосами железа. Уличные фонари освещали красующийся на них символ этой проклятой организации. Молот и алая роза. Мёд, полагая себя знатоком геральдики, часто рассуждал об их значении. Дескать, молот — это сила и неизбежность правосудия. Роза олицетворяет святость и духовную чистоту. Имеется в виду чистота в которой нет места таким, как Мёд… Да что там говорить! В мире псов старика-камилла нет места таким, как все они. Всё их братство — это отщепенцы и грязь, по мнению почившего короля-марионетки и кукловода Рогволода. Хитрый старый бес — бывший гетман воинства Девы Полуденной — сумел не просто выкрутиться из безнадежной ситуации, которую он же и устроил (Каллад не сомневался в этом ни секунды), но и стать этим самым молотом.

Вздохнув, он пошел назад. Брат с Беддахом уже шли навстречу, поддерживая еще слабую принцессу.

— Она в порядке, — ответил на невысказанный вопрос Аркера.

Каллад кивнул в сторону, откуда пришел.

— Да мы уже поняли, где они, — сказал брат. — Только что делать-то будем?

— Ждать, чего ж еще-то? — ответил Беддах. — Затаимся. Не лезть не напролом! Эх, был бы тут Кирушка… Он бы, чертяка, пролез куда следоват…

— А если их там запрут? Или вообще… — Аркера осекся, взглянув на Ниа.

В это время ворота отворились. Из замка выехало несколько всадников во главе с горластым коротышкой в смешном крылатом шлеме, и спешно ускакали прочь.

— Что происходит? — пробормотал Беддах.

Не прошло и пяти минут, как коротышка вернулся с отрядом королевских гвардейцев во главе с…

— Анастасий! — прошипела Ниа, едва увидев тучного напомаженного мужчину, восседавшего на коне, словно царь. — Ненавижу его!

— Ого! — изумился Аркера. — Быстро же вернулись! Как будто ждали?

— Ненавижу!..

— Успокойся, девочка, — положив руки ей на плечи, прошептал Беддах. — Лучше скажи нам, что происходит-то? Ты же в их кухне курилась? Должна знать, что почем!

Но Ниа дрожала. То ли от ярости, то ли от страха.

— Успокойся, — ласково продолжал Беддах. — Не хватало нам еще припадка. Ты с друзьями. Так что ответь на вопрос.