Страница 15 из 29
Глава 3
В комнате царил полумрак. Тусклая свеча рисовала на стене дрожащие тени. За богатым резным столом, склонившись над потрёпанной картой, сидел седой мужчина со спутанными волосами и лохматой бородой. Застёгнутый коричневый камзол плотно обтягивал мускулистые лопатки, разделённые сбегавшей до поясницы впадиной, из-за чего широкая спина напоминала развёрнутую книгу — не каждый мог похвалиться таким телосложением в немолодые годы. Почесав ухо о блестевший шип наплечника, бородач запустил пальцы в волосы на виске и провёл грязным ногтем по тонким крестообразным пометкам. В дверь скромно постучали, словно это был не человек, а качавшаяся на ветру ветка, ненароком задевшая стену бревенчатого дома.
— Войди! — грубым голосом с металлическим оттенком скомандовал мужчина.
Перед его взором предстал воин в пыльной кольчуге и с разбитым лицом.
— Вы привели его? — мрачным тоном палача спросил седовласый и зажёг вторую свечу.
— Он ушёл от нас по реке, Бальтазар, — ободранная рука несмело поправила висевший на плече лук.
— Это плохо… — бородач откинулся на спинку стула. — С твоего языка опять срываются слова, которые мои уши не хотят слышать. Помнишь, что я тебе говорил на этот счёт?
— Пощади… Дай мне ещё один шанс!
— Хм… Будь по-твоему, Льюис, — Бальтазар открыл ящик письменного стола и извлёк из него кинжал с волнистым лезвием. — С одной оговоркой. Я больше не услышу от тебя плохих новостей: ты отрежешь себе язык. И не заставляй меня долго ждать, — он кинул клинок на пол и перевернул маленькие песочные часы на столе.
Первые несколько секунд воин стоял в ошеломлении. Потом, подняв дрожащими руками кинжал, принялся за дело. Вытянутый пальцами язык постоянно выскальзывал и протестующе втягивался в рот. Рассекавшее плоть лезвие приносило мучительную боль. Сбивчиво дыша и время от времени постанывая, Льюис орудовал кинжалом. Однако, несмотря на стекавшие по подбородку струйки крови, ему хватило духу лишь немного надрезать язык.
— Время вышло! — рявкнул Бальтазар, когда верхняя колба песочных часов опустела.
Лучник припал на колени и, давясь кровью, невнятно проговорил:
— Я не могу… Пощади…
Бальтазар поднялся из-за стола, привычно одёрнул камзол. На опоясывавшем его чёрном ремне висели небольшой молот и длинный остроугольный крюк. Последний напоминал боевой вариант гарпуна.
— Твой рот опять разочаровывает меня… — недобро изрёк седовласый, приближаясь к напуганному воину. — Встань с колен, червь! — он рывком поднял Льюиса за горло и прижал к стене.
— Я найду его, Бальтазар… Найду… — севшим от паники голосом прошептал стрелок.
— Льюис, Льюис… У последнего шанса есть одна особенность, — Бальтазар забрал клинок из ободранной руки и похлопал дрожавшего лучника ладонью по щеке: — Его нельзя получить дважды! — он резко вонзил кинжал тому в живот.
Воин заорал, и почти сразу мощный удар молота, что пришёлся по искривлённому болью рту, оборвал крик — по деревянному полу с шумом разлетелись осколки зубов. Нижняя челюсть лучника повисла вертикально, обнажив разорванные мышцы и заливая всё вокруг ручьями крови. В обрамлённом разбитыми губами багровом месиве извивался надрезанный язык, но вместо крика ужаса из недр глотки выходило лишь мерзкое бульканье. Стрелок упал, громко мыча и корчась в предсмертных муках. Бальтазар достал из кармана белый платок и, протирая им молот, крикнул в сторону двери:
— Грок!
В комнату вошёл северянин в броне из волчьих шкур и стальных вставок, что утопали в гладком сером меху. Тяжёлый взгляд Грока подчёркивали ярко выраженные надбровные дуги и татуировки в виде линий, искусно покрывавшие его лицо. Среди распущенных бурых волос варвара особо выделялась передняя прядь, заплетённая в небрежную косичку. Промёрзлые ветра Грондэнарка воспитали воинственный и бесстрашный народ. Даже в самые суровые времена, когда ломоть строганины считался невиданной роскошью, северяне не только сохраняли свою непреклонность, но и одерживали победы в кровавых сражениях. Отгремело немало войн, прежде чем другие государства признали мощь и независимость ледяного королевства.
— Твой собрат по оружию разочаровал меня. Ты же не повторишь ту же ошибку? — бородач кивнул в сторону своей жертвы. — Прикончи его.
Льюис стонал и медленно отползал в дальний угол комнаты, когда секира варвара вонзилась ему промеж лопаток — хрустнувший лук разлетелся на две части, а сгусток крови, вырвавшийся из подобия рта, забрызгал стену уродливой кляксой. Воин перестал шевелиться — лишь изредка подрагивали пальцы на руке.
Грок выдернул оружие из спины убитого и посмотрел на бородача.
— Возьми Конрада, Гинли, Индрикена и двух новеньких. Принесите мне голову того смельчака, — Бальтазар повесил молот обратно на пояс. — И заставьте его помучаться перед смертью.
— Считай, что он уже труп, — негромко, с колючим акцентом изрёк Грок и направился к выходу.
Новый день постепенно вступал в свои владения. Яркие лучи света, падавшие сквозь кроны деревьев, пронзали лёгкую дымку, что ещё оставалась после утреннего тумана. Радостные птичьи трели разносились по всей округе, предвещая ясную солнечную погоду. Путники поднимались на крутой холм, поросший молодыми деревьями и кустарником. Тёплый ветерок легонько развевал чёрные волосы Джона, когда он нарушил долгое молчание:
— «Бездушные»… Кто они?
— Серьёзно? — Рэксволд изумлённо посмотрел на следопыта и остановился. — Да ладно, не может быть! — сверлил невозмутимого мечника карий взгляд. — Ох… Кажется, он не шутит, Алан. Из каких же далёких краёв ты пришёл, раз не слышал о «Бездушных»?
— Из богами забытых далей, где я подыхал от жары, коченел в снегах, а одним днём чуть не сорвался в пропасть. Чужбина настолько же неприветлива, насколько удивительна, — усмехнулся Джон, на миг вспомнив своё путешествие.
Странствия увели следопыта далеко за Бескрайнее Море. Пять долгих лет его путь пролегал средь жарких песков Аль Херона, студёных равнин Грондэнарка и пронзавших небо гор Виверхэля. Повидав немало диковинных мест и странных культур, Джон принял твёрдое решение вернуться в Эльтарон. Через неделю он уже находился на торговом судне, бодро рассекавшем огромные волны. А спустя месяц, когда его нога ступила на берег лесного королевства, с радостью рухнул в объятья диких трав и наконец почувствовал себя дома.
— А чего вернулся? — поинтересовался Алан.