Станция "Самосуд"

— А какой «маленькой привилегии» вы пытались добиться разговорами о несчастном подопечном Чарльза? — приподняла бровь Илинея.

Стройная концепция «Вомина-пироманьяка» уже перестала казаться такой уж стройной. Желание навесить вину на ректора в какой-то момент пересилило логику и жажду справедливости, позволяя неприязни заслонить собой некоторые противоречия.

— Ваш вопрос бес-стактен и не относ-сится к делу! — прошипел колдун, с ужасом отмечая приближение Риды и последующее затягивание хомута на второй руке. Кровь к кистям еще поступала, но конечности начали потихоньку неметь. Нужно ускорить исповедь! — Парень там по документам с детства проживает! Если бы он попал под действие старого закона, квартира бы фактически перешла в его руки, а я бы избежал массы бумажной работы! — протараторил колдун. — Кроме того, министерство должно было бы выделить средства на обустройство дополнительных площадей для персонала.

— Ясно, — фыркнула Рида. — Вернемся к вопросам «по делу».

— Как нам сообщил его подопечный, Чарльз Фиро был направлен на конференцию незадолго до собственного отпуска… — монотонно начала говорить колдунья, когда Вомин прервал ее:

— В свой отпуск он и отправился! — он глубоко вдохнул. — За пару дней до взрыва он з-сашел ко мне в кабинет и спрос-сил, можно ли сдвинуть его отпуск. Оказ-салось, ему позвонил муж дочери…

— У него есть дочь? — удивлено произнесла Илинея.

— Я предпочитаю не лез-сть в семейные с-соры.

— Что было дальше? — поторопила его Рида.

— Сказал, что она длительное время не поправляется — дефект распределения энергии. Попрос-сил у меня Сферу Лаос-сы, — Вомин, отчасти смирившийся с положением, говорил размеренно, словно море, и, похоже, все меньше следил за действиями девушек, а потому упустил момент, когда от мелькнувшего осознания расширились глаза колдуньи. — Сдвинуть отпуск я не мог: с-слишком много документации, слиш-шком много времени. Проще было оформить его, как участника конференции, что позволяло ему уехать на две недели раньше. Даже отдал ему одну из-с своих неопубликованных работ… — с неясной нежностью произнес колдун.

— А Сферу? — нетерпеливо уточнила Илинея, крепче сжимая смычок — конский волос больно впивался в руку, отрезвляя и не позволяя делать глупостей.

— С-сферу я выменял…

— Вы позволили ему взять артефакт на пассажирский рейс?! — со смесью ужаса и ярости едва ли не закричала Илинея. Колдун лишь опустил взгляд, становясь похожим на нашкодившего зверька или ребенка, ждущего наказания. — Да уж… Не вы Чарльза убили, нет. Его и еще несколько десятков жизней унесло ваше легкомыслие! — разорялась колдунья, от возмущения опустив руку со смычком, а Рида лишь с непониманием смотрела на подругу. — Поврежденный магический концентрат непредсказуем! Это же сила в чистом виде! Вы понимаете, что большинство этих людей и магов могли выжить?! Травмы, ожоги, но они были бы живы! — колдун сидел, не шелохнувшись, переживая ураган эмоций. — На что, врах вас утащи, вы обменяли несколько десятков жизней?!

Колдун осторожно двинул головой в сторону неприметной дверцы в углу:

— В подсобке, — Илинея кивнула Риде, чтобы та посмотрела. — Дальний комод, верхний ящик.

Девушка, с подозрением посмотрев на Вомина, прошла в указанном направлении, зажгла единственную газовую лампу в комнате и открыла верхний ящик, заваленный бумагами и конвертами.

— Нужно сдвинуть письма влево, зажать панель на стенке комода и потянуть за ручку, — нервно диктовал колдун, пытаясь шевелить занемевшими пальцами.

— Без фокусов, Лино, — прошептала колдунья.

— Здесь шкатулка, — оповестила Рида из подсобки и вернулась в кабинет. — Не хватает детали, вскрыть не смогу.

Она продемонстрировала золотистого цвета шкатулку, покрытую многочисленной мелкой резьбой, Илинее. Среди этого великолепия имелось круглое углубление. Не глядя, колдунья вновь резким движением приставила смычок к горлу ректора.

— Монета — ключ! — прохрипел он, и смычок плавно отвели в сторону, позволяя мужчине вновь свободно дышать. — Он отдал мне ее в день отъезда. Можете спросить Ребекку, она видела, как приходил Чарльз!

«Следы вели, будто их оставивший четко знал, где лежит нужная вещь… Чарльз второпях сам забежал?» Илинея внимательно посмотрела на ректора. Тот тяжело дышал и старался лишний раз не шевелиться, двигая только пальцами рук в попытке разогнать кровь. Лицо бледное, глаза широко распахнуты, глядят то на нее, то на Риду, и капля пота сползает по виску. Он либо не врет, либо в Рейнхарме пропадает гениальнейший актер.

Пока Илинея усиленно размышляла над скрытыми талантами ректора, Рида молча взяла монету и стала проворачивать ее, пока рисунок не совпал. С тихим скрипом, едва слышным за дыханием ректора, звоном одной-единственной струны и скрежетом мыслительных шестеренок колдуньи, шкатулка открылась, являя любопытному взору девушки идеально сохранившиеся телеграммы, витиеватые письма, написанные ныне проявившимися невидимыми чернилами и какие-то чертежи. Рида поставила шкатулку на стол подле старинной статуэтки ящера и вынула первую попавшуюся телеграмму. Датировано шестьсот пятьдесят третьим годом тысячелетия Темной звезды. Примерно тридцать один год назад. Сбивчивые формулировки, ошибки и обороты, не свойственные высокообразованным чародеям, казалось бы, столь недавнего промежутка времени. Имена и фамилии зашифрованы, но из контекста можно было понять, что телеграмма — благодарность их нынешнему собеседнику за предоставленные сведения. Рядом красовались чертежи, в которых Рида с трудом разгадала старую конструкцию огнестрельного оружия. Письма же, написанные от руки, явно принадлежали самому Вомину, строчившему их настолько увлеченно, что местами он умудрился перенести свою шепелявость на бумагу. Описание мероприятий, крупных скоплений чародеев, наименее охраняемых постов. От обилия информации Рида аж присвистнула, выводя колдунов из своеобразного транса.

— Знаешь, я не удивлена, что он без задней мысли обменял какой-то там артефакт на эту коробочку, — она протянула через стол одну из телеграмм Илинее. — За эти каракули он тридцать лет назад должен был под трибунал попасть, — краем глаза наблюдая за Вомином, с каждым вынутым письмом будто бы становящимся еще тише и бледнее, чем он есть, Рида достала еще один рукописный шедевр, датированный годом позже и адресованный «дорогому другу Чарльзу». — О! Вот это интересно! — она пробежала глазами по содержанию. — Так вы куда воевали-то? Не тощее ли седалище для сидения на двух стульях? — она издевательски помахала письмом у Вомина перед лицом и тоже передала подруге.

— Хм, — колдунья нахмурилась. — Защищены магией от повреждения. Дать второй шанс, но сохранить компромат… У вас и правда были своеобразные отношения, — Илинея отдала письма назад, и бумаги были благополучно возвращены в шкатулку. — Пусть остается на вашей совести! — вынесла она вердикт найденным записям. — Не хватало еще влезть в интриги магического сообщества.

Отступив в сторону, Илинея отперлась спиной на стену и внимательно вгляделась в сидящего перед ней мужчину. Ломанный силуэт, смиренное выражение лица и презрительный, граничащий с брезгливой ненавистью взгляд. В истории этого колдуна все было слишком… обыденно. Слишком правильно и реально. Случайный убийца десятков людей и магов, не имеющий ни малейшего представления о том, что запустило цепь событий, тенью себя сидел в кресле. Сломленный и напуганный.

— Вы знаете, как зовут дочь Чарльза? Как с ней связаться?

Колдун устало покачал головой, глядя в пол.

— Чарльз не любил говорить о ней. Но с-сорвалс-ся с места при первом же признаке опас-сности, — тихо добавил он.

— Закончим на этом, — суровым тоном произнесла Илинея и взглядом попросила Риду выйти из кабинета.

Помещение наполнил тихий шепот, растянутый и певучий. Пальцы зажали струны виолончели, что начали испускать едва видимое свечение, отливающее синевой и оттенками зеленого. Колдун резко поднял взгляд, исполненный первобытного ужаса и недоверия, на девушку.