Страница 16 из 18
5. Налево пойдешь — коня потеряешь
— Нет, — усмехаюсь я, — вы уж протокол не нарушайте, дипломатический, а то я очень сильно к вашей личности внимание привлеку и к незаконным действиям. Скандал будет, не представляете какой, товарищ Карюк, международного уровня. Так что лучше рассказывайте, что там у вас на душе.
Мордоворот в штатском моментально чернеет, лицо его наливается королевским пурпуром, а глаза — злобой. Хоть бы не окочурился здесь. Один из его спутников, между тем, не теряет благоразумия и чуть похлопав своего товарища по плечу, пытается разрядить обстановку.
— Вас Артур Николаевич Рахметов приглашает на беседу, — доверительно сообщает он, пока Карюк кипит, как паровой котёл.
— На беседу? — повторяю я. — Замминистра? Приглашает? Серьёзно? То есть я могу отказаться от приглашения?
— Не можете, Егор Андреевич, — качает он головой. — Вопрос государственной важности.
— А вы ничего не перепутали? Я, вообще-то не решаю вопросы государственной важности.
— Нет, не перепутал, — спокойно отвечает он. — Вы не решаете, зато Артур Николаевич решает.
— Ну, вот, — говорю я, поворачиваясь к Наташке, — не получилось, но не расстраивайся, потом погуляем. Я отлучусь ненадолго. Вопросы государственной важности, сама понимаешь. С гвардейцами кардинала лучше не спорить.
Я поворачиваюсь и в сопровождении мощной охраны двигаю к выходу. Замечаю при этом встречное движение. Это Игорёк.
Незабываемые слова и музыка М. Елизарова.
Но на Рагнарёк, тем не менее, я его не приглашаю, а наоборот, делаю знак не лезть на рожон. Он сигнал принимает, понимает и отступает в сторону.
Артур Николаевич, значит.
— А Печёнкин здесь для чего? — интересуюсь я, пока мы следуем к автомобилю.
Ответом мне служит звук шагов по мраморному полу. Античная роскошь и торжество пролетарского стиля. Чётче печатайте шаг на марше!
— Присаживайтесь, пожалуйста, — любезничает второй, неназвавшийся мордоворот, а Карюк, сжав зубы, мысленно выбирает казнь, которой подверг бы меня, будь его воля.
«Плохой» коп Карюк садится рядом с водителем, я — за ним, слева от меня — второй, «хороший» коп. Остальные делегаты пленума рассаживаются в других автомобилях кортежа. Едем мы солидно. Жёлтый бобик с маячком подсвечивает летящую на нас снежно-звёздную лавину великолепными космически-синими всполохами.
За ним едет чёрная «Волга», в которой нахожусь я. За нами вторая чёрная «Волга», а там, я надеюсь, едет и третья чёрная «Волга», купленная за бешеные деньги на авторынке «Южный порт» и оформленная там же, через комиссионный отдел магазина «Автомобили». Владелец Игорь Владимирович Зырянов. Игорёк.
«Волги» с ручным управлением у нашего автопрома не нашлось, так что не «Запорожец» же было покупать, правда?
По пути все молчат. Ну ещё бы, государственные дела не терпят пустозвонства. Нужно хранить достоинство, приличное советскому человеку при исполнении важных служебных обязанностей.
Мы подъезжаем к выглядящему старинным дворцу на Огарёва, 6 и проскакиваем в арку, охраняемую бдительными стражниками. Игорька с Толяном мне засечь не удаётся и приходится просто верить в их расторопность и удачливость.
Меня, словно заморского гостя, проводят в палаты каменные и под неусыпным приглядом принимающей стороны ведут по длинным коридорам.
— Ожидайте тут, — говорит вежливый амбал и запускает меня в некое подобие небольшого конференц-зала.
Здесь стоит кожаный диван и два больших кресла. Стол для совещаний, обязательный графин с водой и стаканами. Питьевой режим нужно соблюдать.
Я разваливаюсь в кресле и закрываю глаза. Надо попробовать задремать. Начинаю пробовать, но особых результатов в этом деле достичь не успеваю. Открывается дверь и входит Печёнкин.
— О, быстро вас, — усмехаюсь я, глядя на его помятое лицо, — в конвойные перевели. Охранять меня прислали?
Он проходит и садится напротив.
— Не зарывайся. Скажи спасибо, что я на тебя заявление не написал.
Полагаю, ему с огромным трудом даётся спокойствие да и вообще нахождение в одном помещении со своим обидчиком. Мы замолкаем. Я кручу головой, осматриваюсь. На стене висит большой парадный портрет Леонида Ильича. Рядом — Щёлоков.
— И зачем вы меня сюда привезли, товарищ генерал? — интересуюсь я. — Планы на вечер мне сломали.
— Планы ему сломали, — брезгливо складывая губы, бросает он.
«Ты мне кости сломал», — как бы говорит он своим видом и, наклонившись, тянется в карман пиджака за носовым платком, вытягивает несвежую тряпицу и вытирает мокрое от пота лицо.
— Скажите, Глеб Антонович, вы же москвич?
— Тебе-то что? — недовольно прищуриваясь, отвечает он.
Надо же, ещё и разговаривает со мной, не орёт и не плюётся. Интересное кино. И это после того, как мы… повздорили… Хм… Видать крепко их припекло.
— Да просто странно, — пожимаю я плечами.
— Странно ему…
— Странно, да. Вы же москвич, так почему в гостинице живёте? Вас что, с конфискацией имущества в провинцию перевели? Из квартиры вытурили?
— Не твоего ума дело, — обиженно говорит он. — Дохера знать хочешь. Меньше знаешь, лучше спишь, слышал мудрость житейскую?
— А может, вы её сдаёте внаём? Интересно же, в чём дело? А вы женаты, вообще? Ну, то есть, были когда-нибудь?
— Брагин! — взрывается он. — Засунь язык себе в жопу и молча сиди. Когда спросят — ответишь, а мне мозги канифолить не надо! Заткнись. А если ты не…
Он зависает, оставляя фразу без продолжения.
— Что? Чего вы замолчали? Изобьёте меня, если я не заткнусь?
— Найдётся, кому избить, — с сожалением и тоской по неосуществлённой мечте бросает он.
— Кстати, — не реагирую я на его слова, — я догадался, что с вами случилось. Вас жена домой не пускает, да? Пошёл, говорит, ты Печкин нахер! Сатир похотливый! Угадал? Да ладно, мы же хорошо с вами знаем друг друга и ладим, нет разве? Что за тайны, в конце концов?
Он отворачивается и пыхтит, пытаясь держать себя в руках. Неприятно, да?
— Слушайте, а вас что, дёргать уже начали, да? — поднимаю я одну бровь. — Не пойму я, ради чего аудиенция эта? Уже почувствовали петлю на шее? Что за хрень происходит, скажите по старой дружбе. Хотя бы в память о море дармового коньяка.
— В тюрьму тебя будем сажать. И коньяк, кстати, у тебя палёный.
— И почём сейчас генерал-майоры? Сколько дают за них?