Страница 11 из 42
Картошки, правда, было не так много, поэтому первый урожай сохранили, решив засадить на второй год бо́льший участок, с которого можно будет кормиться. Вешенки, опять же, как я уже упоминал, разводили. Так вот, худо-бедно, и обустроились.
Таким образом, проблема с едой в целом и общем была решена. Ребята из команды Кузнецова, к которым я частенько примыкал, регулярно ходили не только на «мародёрку», но и на охоту, пополняя запас мяса. Хотя, если смотреть с другой стороны, и «чужие» тоже на нас охотились. Так что у каждого была своя правда. Кроме того, изредка Бочкарёв с парочкой таких же немолодых товарищей в сопровождении кого-нибудь из бойцов выбирался на рыбалку. Рыбы в последнее время стало больше, но на такую ораву, понятное дело, их улова всё равно не хватало. Поначалу рыбачили в ближнем пруду в Гольяновском парке, но китайскими сетями, конфискованными из бывшего рыболовного магазина на Щёлковском шоссе, быстро переловили почти всю рыбу. Да и место не очень хорошее оказалось, это озерцо облюбовали «комары». Инопланетный комар внешне напоминал земного собрата, но был куда крупнее, до 5 см. Укус был крайне болезненным, при котором в организм проникала ещё неустановленная инфекция, приводящая к поражению практически всех органов и систем. С комарами столкнулись ещё в первые месяцы нашествия, но опытным путём в какие-то оставшиеся в живых учёные выяснили, что лечится инфекция, если сразу начать терапию антибиотиком широкого спектра действия.
Комары не все сумели пережить зиму, но с началом весны оставшиеся в живых стали неплохо так плодиться, хотя в плане размножения сильно уступали земным.
Гольяновская группировка тоже не в восторге была от нашествия пришлых рыбаков, и чтобы ребята не обижались — откупались от них патронами. Но в итоге отказались от Гольяновского пруда по вышеперечисленным причинам. Пробовали ловить на Лебедянском пруду, куда пешком было идти в два раза дальше, порядка получаса. Там те же караси хорошо клевали, однако дорога шла через лес, в котором бродила стая гончих, да и хищные растения облюбовали лесок, так что в итоге выбор остановили на Серебряно-Виноградных прудах, находившихся рядом с Первомайской улицей и бывшей станцией метро «Партизанская». Было там тихо, пруды проточные, рыбы водилось немеряно, особенно во второй год, когда экология практически окончательно наладилась, и имелся даже песчаный пляжик с пологим спуском к воде, так что некоторые позволяли себе в жаркую погоду искупнуться. В воде вроде бы твари из другого мира не водились, во всяком случае, сами коммунары ничего подозрительного пока не замечали.
Рыбу не всю сразу на кухню отправляли, много сушили, вялили, или просто замораживали, благо на лето использовали холодное помещение в подвале, куда с зимы по ещё дореволюционной традиции мы стаскивали выпиленный из водоёмов лёд.
Можно было притащить парочку холодильников из какого-нибудь разорённого магазина электробытовой техники, а лучше морозильные камеры, но это ж постоянно должен дизель-генератор работать, чтобы питать холодильник, а топливо старались экономить. Да и мало двух-то, тут с десяток нужен на такую прорву. А вот зимой хорошо, прямо на крыше «Первомайского» делали закрытый (чтобы птицы не склевали) ледник, где хранились скоропортящиеся припасы.
А в зиму рыбу даже не пробовали ловить, так как карась в это время года спит, да и ротан тоже. Зимой вообще было спокойнее, хотя и голоднее, и от холода по Москве немало народу умерло, не имевшего возможности обогреться. «Оккупантам» тоже пришлось несладко. Основная масса переживших зиму, видимо, сообразив, что еды для них становится всё меньше и меньше, предпочла покинуть город. С одной стороны, оставшимся москвичам стало полегче, порой вылазки в город проходили без столкновения с тварями. С другой стороны, самим охотникам в поисках ещё живого мяса приходилось уходить от бункера всё дальше. Ну или делать засады, так как те же медузы хорошо шли в качестве приманки.
В отличие от своих товарищей, предпочитавших лучший автомат ХХ века, я по весне обзавёлся винтовкой с оптическим прицелом. Раздобыли мы её почти год назад в одном из особняков, выстроившихся вдоль Рублёвского шоссе. Судя по всему, в этом заросшем ползучими лианами двухэтажном коттедже с крытым, но давно высохшим бассейном, где от перекрытия почти ничего не сталось, побывали уже до нас. Но сильно не нагадили, видимо, взяли, что надо, и ушли.
Но мы с Костей Черных и Романом Борисовичем Злотниковым (мужику было под пятьдесят, и выглядел он солидно, к тому же не имел ничего против, когда к его имени присовокупляли ещё и отчество) не ограничились поверхностным осмотром. Мало ли, вдруг где-то что-то полезное завалялось — канистра с бензином или макароны… Мы шерстили весь дом досконально, от подвала до чердака.
Тогда у меня из всего оружия был только обрез с патронами, снаряженными крупной картечью, полученные у Лукина под расписку, и лишь после того, как я предъявил при вступлении в коммуну документы и в дальнейшем доказал свою лояльность обществу за первую неделю пребывания в ней. Так что в эту вылазку я отправился хоть с каким-то, но оружием.
Нападения тварей можно было ожидать в любой момент, поэтому мы постоянно держали пальцы на спусковых крючках. Но бог миловал. Зато, исследуя второй этаж, мы наткнулись на потайной сейф в кабинете бывшего хозяина особняка. Железный ящик оказался спрятан под картиной кисти какого-то неизвестного авангардиста, чья неразборчивая подпись красовалась в правом нижнем углу. На полотне был изображен белокурый юноша, прячущийся от полужещины-полульвицы в морскую раковину. Картина мне даже понравилась, и я подумал, почему бы им не захватить её с собой. Здоровая, где-то два на полтора, но уж как-нибудь дотащили бы, втроём-то. Повесим на стене в коммуне, пусть глаз радует. Правда, для меня лично предпочтительнее оказался бы успокаивающий речной или лесной пейзаж, глядя на который, можно было бы релаксировать, но у бывшего хозяина коттеджа, похоже, имелся собственный вкус.
Вот тогда-то, сняв картину со стены, мы и обнаружили потайной сейф. Причём он был открытым! Почему бывший хозяин его не запер — оставалось загадкой. Может быть, потому, что всё самое ценное, по его мнению, он забрал, возможно, документы и деньги.