Эмили. Отчаянная

Что ни говори, а зима в этом году вышла удивительная. Во всех смыслах.

Душ и вкусный ужин способствовали расслаблению. Но было ощущение, что в Эмили обнаружились залежи энергии. Она потащила его в библиотеку, которую приметила, когда Марсель показывал ей свою обитель. И там вся такая красивая, легкая, притягательная в другом не менее объемном мешковатом свитере и с влажными волосами, девушка штудировала полки, прижав указательный палец к губам.

Чертовски зрелищно.

— Ты их все прочёл.

Не вопрос. Утверждение.

О, да ты даже не представляешь себе, девочка, сколько свободного времени у затворника… Но абсолютно права.

— О, Пруст! Тут все его работы?! Впечатляет!

Свободной рукой она проводит по корешкам действительно внушительного собрания.

— Мама была его поклонницей, — объясняет мужчина. — Эти книги еще со времен её юности.

Эмили внезапно оборачивается, взор её зажигается догадкой:

— Так ты поэтому его тезка?!

Он кивает и улыбается ей.

— А как зовут твоего брата?

— Она ещё любила Шоу.

И вот опять девушка умудряется увеличить и без того огромные глаза.

— Бернард?.. Ты…не может быть!

— Да, ты права, — смеется, продолжая подтрунивать. — Эта честь досталась Ницше. У него достойный тезка. Повезло больше, чем Прусту.

Теперь пришла её очередь звонко рассмеяться. Она приближается к нему и утыкается в солнечное сплетение. Сразу становится тепло и уютно от этого привычного жеста. Марсель обнимает хрупкие плечи и стоит, непроизвольно улыбаясь, глядя на красочные переплеты напротив.

Было время, эта комната являлась символом его одиночества. А теперь здесь звучит смех. И витает счастье.

— На самом деле, всё очень банально. Его назвали в честь деда, как принято у большинства. Так что, он Никогос по паспорту, но Ник для своих.

— Ты меня успокоил, — бубнит ему в свежую футболку.

— Пойдем баиньки, тучка? День был…насыщенным.

— Незабываемым. Спасибо тебе…

И снова щемит.

Но на этот раз Марсель проворно отгоняет все ненужные мысли и ощущения. Смакует происходящее.

Они отправляются спать, изрядно уставшие. И моментально отключаются, отделившись от реальности…

Мужчина просыпается среди ночи от стойкого ощущения, что за ним наблюдают, и это не сон. Приподнимается и щурится, протирает лицо и с удивлением видит источник своей тревоги. Эмили сидит на постели в позе готового приступить к медитации юного йога и неотрывно смотрит на него.

Обнаженная. Бесподобная. Таинственная.

Будто произошедшее с ними за эти сутки — настоящая мистика. Сокровенное время, чудом оторванное от общего скопления похожих друг на друга дней.

— Я тебя люблю. Ты же веришь? Скажи, ты понимаешь, что это не блажь?

Мурашки по коже от отчаяния в голосе.

— Господи, Эмили… — он тут же хватает её в охапку. — Что ты себе напридумывала? Конечно, верю. Ну, что ты…тучка…

Кажется, в последовавшем выдохе слышится облегчение. А дальше…она вдруг лихорадочно целует, пускаясь заплетающимися прикосновениями по его телу. Которое всегда ей радо…и сиюсекундно отзывается. Пусть и нетерпеливо, но все же позволяет ему применить кондом, а затем полулежать-полусидеть, облокачиваясь на спинку кровати, полностью отдаваясь в ее распоряжение. Эмили приподнимается. И медленно-медленно опускается, принимая его в себя с явным вздохом удовольствия.

Будто до этого боялась, что мужчину у неё отнимут. И стремилась скорее слиться…

Марсель созерцает, будто находясь под гипнозом. Откинутая слегка назад голова, позволяющая даже во мраке лицезреть безупречную тонкую шею. Один из самых беззащитных и именно по этой причине — соблазнительных элементов женского тела. Но «осмотр» прерывается проникновенным шепотом. И слова эти оглушают его:

— Не шевелись. Я хочу почувствовать, как ты наполняешь меня. Как становится запредельно тесно. А потом грани стираются, я не понимаю, где заканчиваюсь сама, и начинаешься ты. Обожаю это ощущение. Мы одно целое. И ничего больше нет, всё пустое. Только это чувство. Самое честное, первобытное. Красивое. Правильное.

И он не шевелился. Молчал в своем тотальном потрясении.

А когда пришел в себя после принятия очевидных вещей, повалил Эмили на постель и…

Марсель впервые в жизни занимался любовью.

Обоюдное отчаяние и принятие того, что это — не что иное, как прощание, подстегивало продлить ласки, нескончаемые прикосновения и важные признания. Абсолютно беззвучные.

Заснули они уже под первые лучи солнца совершенно изнеможённые и опустошенные. Каждый не на своей половине кровати…

Вибрация на тумбочке не прекращалась. И продолжалась неприлично долго.

Мужчина просто психанул. Еще бы. Не прошло и двух часов, как он сомкнул веки. Не глядя на экран, принял вызов и хрипло рыкнул:

— Да!

Тишина. И спустя какое-то время настороженное:

— Марсель? Это ты?

— Ваграм, не смешно от слова совсем. А кто еще?..

— Может, владелица телефона?

И вот теперь по недоброму тону он понял, что катастрофа их настигла.

Глава 35

«Человеческий ум подвержен одному глубинному изъяну:

чтобы он осознал ценность чего-либо,

его надо этого лишить».

Амели Нотомб

Эмили была раздражена церемонным прерыванием сна. Марселю пришлось теребить ее плечо очень долго. Сквозь туман в сознании, она все же подумала, почему не поцелуем-то?.. И недовольно промычала:

— М-м?..

— Эмили, просыпайся. Ваграм звонил.

Отчего у него такой странный голос?

— И что ему от тебя надо в такую рань? Мы же только легли! — смогла сделать над собой усилие и выдать целое предложение.

— Не от меня. От тебя.

Девушка ничего не понимала. Зять, конечно, близкий ей человек, но утренние звонки по этикету — не формат их отношений.

Похоже, придется всерьез включить мыслительную деятельность.

Эмили приподнялась и несколько раз прошлась ладонями по лицу. Тело ныло, ему требовался отдых после такого марафона. Но раз на то пошло…

— Я сейчас позвоню…

— Не надо.

Она замерла, холодок прошелся по позвоночнику вниз, затем обратно к самому основанию шеи. Что-то не так. Напряжение слишком явное.

Осторожно повернув к нему голову, девушка окинула Марселя настороженным взглядом. Заметила свой телефон на его коленях и задохнулась от очевидной догадки:

— Ты…ответил…с моего?..

Мужчина молчал. Все и так предельно ясно. Застонать в голос ей не дало стойкое чувство, что плохие новости не закончились.

— Это сейчас не так важно. Твоя сестра… Эмили… Сын Иветы скончался.

Первая дурацкая мысль — теперь понятно, зачем она понадобилась Ваграму, тот не стал бы тревожить по пустякам. Вторая — закон подлости великолепен в своем постоянстве, ведь Марсель абсолютно точно принял вызов ненамеренно. И только третья — Господи, Артемки больше нет…

Через час они уже подъезжали к жилому комплексу, в котором находилась квартира Давида и Иветы. Всю дорогу девушка не проронила ни слова. Марсель тоже не спешил нарушать тишину.

Всё запуталось. Одно событие наложилось на другое, будто ты упал, и острые осколки одновременно впились в несколько мест, и не знаешь, какой извлечь первым…

Когда машина остановилась во дворе, и Эмили заметила мужские фигуры у подъезда, в числе которых стоял и Ваграм, неосознанно выдала:

— Не говори с ним о нас, пожалуйста. Я сама объясню. Не хватало еще, чтобы из-за меня вы поссорились…

Он посмотрел на нее так выразительно… Девушка съежилась. Ну, конечно, дурочка, куда ты лезешь в их отношения…

— Иди, Эмили. Ты сейчас сестре нужнее.

Ой, ли? Разве ей что-либо нужно? Разве в такой ситуации есть внешние факторы, способные утешить?

— Я просто хочу донести до тебя, что не позволю взять на себя всю ответственность. И за свои поступки буду отвечать сама.

— Как и я, Эмили. Иди.

Реакции были притуплены ввиду пережитого эмоционального апокалипсиса. Снег превращал всё в фантасмагорию. Белый фон и темные силуэты. Она шла медленно, не зная, как поведет себя, когда взглянет в глаза зятя. Это катастрофически абсурдно. Иметь тайные отношения два месяца и уже перед расставанием быть пойманными…