Страница 25 из 45
Завтра в дальний путь, а пока –
Всё по плану: ты становишься волком,
Ты знаешь всё, что нужно в жизни волкам.
Олег Медведев
Сгорбившийся старичок на обочине дороге приветственно поднял руку, когда телега с ним поравнялась.
– День добрый! Сынок, не возьмёшь до Эсендара? Утомился итить, ноги ужо не волочутся…
– Отчего не взять?! Садись, отец! У меня кобылка хорошая, ещё десятерых свезёт!
Старичок сперва закинул сучковатый батожок, потом, устало кряхтя, забрался сам, уселся сбоку.
Возница терпеливо ждал, пока дед устроится. Щуплый, невысокий, капюшон натянут на самый нос от палящего солнца, одна кудлатая светлая бородёнка торчит.
– Откуда будешь, отец? – поинтересовался паренёк, подгоняя лошадку и трогаясь с места.
Старик назвал деревеньку неподалёку.
– А в город чего? – похоже, возница обрадовался случайному попутчику.
– Родня у меня там, – отозвался старик. – А ты никак на рынок?
– Да, торговать еду.
– Похвально! – затряс бородой старичок. – Урожай-то как нонче? Уродился аль говно?
– Да какой уж там уродился! – махнул рукой хозяин телеги.
И следующие пару часов пути до Великого Города старичок терпеливо слушал о том, что именно в этом году не уродилось, зато уродилось у соседа, потому что он (сволочь такая!) знает тайное слово, и ни с кем им не делится, а также о бессовестных эсендарцах, которые так и норовят сбить цену и обобрать несчастных крестьян.
У ворот в прохладной тени лениво позёвывали дозорные. Возница привычно сунул им пару мелких монет, дабы те не тратили его и своё время на досмотр содержимого телеги. И возок, наконец, покатился по широкой центральной улице Эсендара. Неподалёку от рынка, старичок благодарно похлопал парнишку по плечу.
– Останови, сынок! Дальше сам дойду. Даруй тебе Благословенная доброго здравия да хорошей торговли!
– И ты не хворай, отец! – махнул ему на прощание возница.
И старичок не спеша поковылял прочь от шумной Рыночной площади и вскоре исчез из виду. Он, опираясь на свой крепенький посох, уходил всё дальше и дальше от центра города, пока не забрёл в совершенно безлюдные грязные закоулки. И вот тут случилось неожиданно чудо, которое могло бы удивить любого стороннего наблюдателя, да только волшебного превращения не видели ничьи глаза. Старик за одно мгновение преобразился: распрямил свою сгорбленную спину, расправил статные плечи, став сразу на голову выше, и твёрдой уверенной походкой отправился дальше, уверенно выбирая путь в запутанных переулках города.
***
Ворон любил Эсендар. Любил до тех пор, пока Эсендар не попытался его убить. Эта любовь случилась с первого взгляда. С тех пор он пусть и не весь Юг объездить успел, но повидал много земель, замков, и любовь эта только крепла с каждым днём. Да и прежде по Северу пришлось поскитаться вдосталь. И нигде не было так, как в Великом Городе. Уютный, родной, приветливый, свой до последнего камушка. Так было прежде…
Сейчас он шёл знакомыми улочками и чувствовал, как внутри пустота заполняется злостью и отвращением. Его воротило от этих душных закоулков, от этих людей, снующих по узким лабиринтам Эсендара. Крысиная нора! Он возненавидел это место.
Ему казалось, что город – это живое существо, подлое и лицемерное. Эсендар предал его, обрёк на гибель, не пожелал укрыть, защитить, спасти, а ведь мог. Он смотрел теперь на этот город совсем иными глазами – как на неверную жену, которую застал в постели с другим. Светлые чувства стёрлись из памяти – остались в душе лишь брезгливость, отвращение и горечь разочарования.
Солнце светит сейчас над головой, и город бурлит жизнью. Но память безжалостно воскрешает ту беспросветную ночь, отчаянные крики друзей, животный ужас загнанного зверя.
Эл свернул в безлюдную тишину окраины, и стало ещё хуже. Вот на этом месте ранили Кирта. Вот здесь его добили. Следом был Давмир. А потом… Потом были все остальные.
Кабачок, в котором они собирались прежде довольно часто, нынче стоял заколоченный. Верно, и хозяина прирезали в общей суматохе.
За год даже следов побоища не осталось. Дожди смыли кровавые пятна с камней. Солнце выжгло остатки. Но ничто не смоет и не выжжет произошедшее из памяти Вифрийского Ворона.
Чуть позже он долго стоял в тени оборонительной башни, смотрел на крепостную стену, с которой сиганул в ров, с которой упало сюда, вниз, бездыханное тело Нивирта.
«Братишка, братишка, а ведь ты столько раз пытался предостеречь! Ты говорил: брось её, брось проклятую! Если бы я услышать смог… Если бы только! Как же хочется, невыносимо хочется, вернуться назад, шагнуть в прошлое лето…»
Он намеревался сразу пойти в её лавку. Но с полдороги развернулся – осознал, что просто не сможет переступить порог.
Он приехал сюда за этим. Приехал, несмотря на все возражения и опасения Миланейи. Уже давно рвалась душа в путь. Да только куда было ехать, когда без лэгиарнских снадобий и дня не мог обойтись. Хоть и жил уже отдельно, а каждый день к своей спасительнице приходил лечиться.
И вот год спустя… Приехал, рискуя попасть в руки стражей порядка. Устроил этот маскарад: бороду отпустил, стариком прикинулся, лошадь оставил на одном из постоялых дворов рядом с Эсендаром, напросился в попутчики к незнакомому мужичку, чтобы на него никто у ворот не обратил внимания. Он столько сделал ради того, чтобы явиться в Великий Город.
Настал долгожданный час отмщения. Почти год он мечтал об этом. Но теперь, в двух шагах от цели…
Провалиться в Лидонское ущелье, как же это невыносимо трудно – посмотреть ещё раз в её глаза!
Эливерт решил, что идти наобум в лавку Аллонды нельзя. Надо сперва разведать, что тут вообще происходило после резни. А для этого стоит побывать у кого-нибудь из старых приятелей. Может, чудо случилось, и кто-то ещё из ребят уцелел. Такое невозможно, ясно-понятно, но вдруг…
***
Эливерт, поднявшись по крутой лестнице, дёрнул шнурок потемневшего от времени колокольчика и предусмотрительно шагнул влево – про хитрое устройство высокого крыльца он знал давно: в центре находилась дверца, которая не бросалась в глаза посторонним, но легко могла распахнуться в нужный момент и оставить лишь пустоту под ногами нежеланных гостей. Высота под лестницей не велика – не убьёшься, но падение будет ощутимым и неприятным. И даст фору хозяину – слинять по-быстрому через чёрный ход, пока ты соскребаешь себя с залитых помоями камней.
Прочная, надёжно запертая дверь не спешила отвориться.
– Чего изволите? – любезно вопросили с той стороны, спустя немного времени.
– Удачи твоему дому, эрр Зинат! Открывай, не бойся – свои!
– Кто это «свои»? – в скрипучем старческом голосе явно проступило недоверие и изумление. – Не понял?
– Быстро ты старых друзей забываешь! – хмыкнул Ворон. – Ещё и года не прошло. А я тут «Жемчужной лозы» прихватил… Думал выпить с тобой.
Заскрипели противно замки, дверь, наконец, растворилась, и на пороге возник мужичок, невысокий, сильно в годах. Глаза у него были сейчас просто огромными, но стали ещё больше, когда он рассмотрел лицо своего гостя, запрятанное в бороде и тени капюшона.
– Вот те раз! – крякнул хозяин. – Храни нас Мать Мира от всякого зла, от…
– Да брось, Зинат! Я не призрак. Живой я! – скривился Эливерт.
– Едрить твою налево – мы же по тебе уже тризну справили! Вот шельмец! – Зинат сгрёб в охапку вифрийца, продолжая что-то неразборчиво бормотать и восклицать, припав к его плечу. – Ворон, отколь ты взялся? А это чего? Бородёнка такая – уржёшься! Эх, брат, глазам поверить не могу!
– В дом-то пустишь, или так на пороге и будем стоять? Винишко сейчас закипит… – по-доброму усмехнулся воскресший атаман.
– Ой, да! Заходи скорее! Я… У меня чуть зенки не выскочили, честное слово… Я, как голос твой узнал, решил, что за мной смертушка явилась. Все ж тебя мёртвым считают. После той ночи в прошлом году, когда твоих вырезали, столько было разговоров в вольнице, столько… И ведь ни одна зараза даже не предположила, что ты утёк, понимаешь?