В поисках солнца

Чем больше она размышляла, тем более польщённой себя чувствовала — поскольку осознала, что её ценность как союзницы для него столь высока, что он пренебрёг всеми аргументами, которые были против такого брака, — а аргументы эти, на взгляд Магрэнь, были весьма весомыми.

Итак, это уже получался не тот вид брака, который вызывал у неё раздражение и протест. Брак как политический союз был для неё приемлемым предложением.

Для неё самой союз такого рода открывал самые блестящие перспективы — такие, о которых она и не могла мечтать. Магрэнь была тщеславна, и мысль о том, что она войдёт в круг анжельской элиты — и будет иметь в нём влияние! — манила её и приятно грела самолюбие и гордость.

Здесь, в Кармидере, она давным-давно достигла своего потолка. Ей не к чему было стремиться, не о чем было мечтать — жизнь её катилась по старой колее. Очень приятной колее, но, всё же, уже изрядно надоевшей. Весь последний год — после разрыва с Дереком — Магрэнь чувствовала, что эта жизнь стала ей тесна и скучна, но никак не могла понять, чего же ей хочется взамен, и даже начинала уже жалеть, что не поехала с ним в столицу — впрочем, она не знала и того, чем занялась бы там.

Предложение Михара оказалось как никогда ко двору: он открывал ей новый путь, давал новые цели и позволял вырваться за границы, которые она считала для себя непреодолимыми.

Если бы речь шла о политическом союзе, Магрэнь согласилась бы, не раздумывая.

Брачное же предложение её отчасти смущало — она не могла себе представить Михара в роли внимательного мужа, и брак с ним виделся ей предприятием весьма сомнительным, убыточным и нервным.

«Наверняка ещё и властный и деспотичный!» — с досадой поморщилась Магрэнь, раздражаясь, что он не мог быть хоть чуть более любезным в обхождении. Он представлялся ей холодным, закрытым и бесчувственным — что, впрочем, она вполне могла бы простить мужу; но не любовнику. Согласие же на предложение Михара автоматически делало его единственным возможным для неё любовником — ей, совершенно точно, не хотелось проверять, в какой форме проявится его гнев, если она надумает завести шашни за его спиной.

Магрэнь была большим ценителем постельных утех и привыкла самостоятельно выбирать партнёров, удовлетворяющих её требованиям. Михар этим требованиям определённо не удовлетворял — во всяком случае, вся его манера говорила о том, что в постели он будет столь же сдержан, лаконичен и деловит.

«Ах! — подумалось Магрэнь. — Как всё это неудачно сходится!»

Однако, быстро прикинув в голове, она пришла к выводу, что этот минус, каким бы жирным ни был, оставался единственным, — а вот список прилагающихся к нему плюсов — из которых многие тоже были весьма жирными — впечатлял.

Магрэнь была купчихой, поэтому очень хорошо умела считать вещи такого рода. Плюсы, однозначно, перевесили на её внутренних весах.

«В крайнем случае, если он будет совсем уж ужасен, можно будет и развестись», — решила сама с собой Магрэнь, и, таким образом, озвучила последний оставшийся у неё вопрос:

— А что с разводом?

Михар, который всё это время спокойно её разглядывал и никак не проявлял нетерпения — впрочем, и не делал новых попыток склонить её мнение в свою сторону, — хмыкнул, сделал рукой жест: «Обождите!» — и на минуту вышел.

Вернулся он с бумагами в руках и с зажжённой сигарой.

Магрэнь бумаги подхватила — это оказался брачный договор — поморщилась на сигару — он снова хмыкнул и встал по отношению к ней так, чтобы ветер относил от неё дым, — и принялась вчитываться в предложенный ей документ.

По большей части он её удовлетворил.

— Не вижу ничего про мой новый прекрасный парфюмерный завод в столице, — впрочем, капризно протянула она.

Михар спокойно взял у неё бумагу, перелистнул и молча ткнул пальцем в пункт, где значилось, что в случае развода все свадебные подарки остаются в полном и единоличном распоряжении госпожи Ринар.

Список этих подарков, правда, предметно обозначен не был.

Магрэнь прищурилась и определила сама с собой, что сегодня ничего подписывать не будет, а сперва хорошенько изучит все бумаги. Конечно, если Михару так уж приспичит этот завод отжать себе, то он может и овдоветь, поэтому так и так ей приходится полагаться лишь на его добрую волю… но бумага есть бумага, с нею надёжней!

«Михар» и «добрая воля», впрочем, сочетались в её представлениях не лучше, чем Михар и страсть.

Вдруг она замерла, ошарашенная ещё одним найденным минусом — настолько жирным минусом, что он-то перечёркивал все плюсы оптом.

Договор там или не договор, но в этом браке не могло быть равенства: Михар всё ещё оставался величиной, на порядки превосходящей её саму. До этого дня между ними было не так уж много конфликтов — и Магрэнь ещё могла кое-как принять неизбежную необходимость ему в этих конфликтах проигрывать. Но брак! Это уже одно огромное поле для сплошных непрекращающихся конфликтов!

И в любом, в любом из них ей придётся уступать — потому что кто он и кто она!

Сама идея этого брака тут же стала казаться ей отвратительной.

По брезгливому выражению её лица и по тому, что она не стала незамедлительно углубляться в требования прописать контракт более детально, он догадался, до какой мысли она дошла.

Вздохнув, он постучал сигарой по балюстраде, сбрасывая пепел в сад, и спокойно отметил:

— Это, как вы верно отметили, Магрэнь, всё-таки мезальянс.

Она скривилась, потому что он был кругом прав. Если уж её манит брак, который поднимает её настолько выше, — ей придётся смириться с тем, что супруг в этом браке главнее неё.

Наверно, тут бы она и отказалась бы категорически — если бы не тот набор требований, который в самом начале озвучил Михар.

Ему требовалась не покорная жена — хозяйка, мать и украшение спальни — а союзник. Это давало Магрэнь простор для манёвра.

В её душе стал подниматься азарт игрока, берущегося за неподъёмно высокую для него ставку, но готового рискнуть всем ради возможности сорвать куш.

— Ах, Арни! — капризно протянула она, постукивая пальчиками по договору. — В таком виде я этого подписать не могу, но, думаю, принципиального согласия мы достигли, — вставила она оборот из своего делового лексикона.

Она всегда использовала его в предварительном соглашении с новыми партнёрами, с которыми требовалось ещё утрясти море деталей и подписать кипу бумаг.

— Не наглейте, Магрэнь, — насмешливо предостерёг он, стряхивая пепел вниз.

Досадливо фыркнув, она принялась обмахиваться договором как веером.

Её насмешливый и выразительный взгляд говорил о том, что, конечно, она и не собиралась наглеть, но и своего, разумеется, не упустит.

Вполне разгадав значение этого взгляда, он хмыкнул. Лицо его, впрочем, было в высшей степени довольным.

3. Какой брак строят Райтэн и Олив?

Пока Михар и Магрэнь уточняли свой брачный договор — с некоторым даже азартом торгуясь по поводу отдельных спорных пунктов — в столице как раз заканчивалась драма вокруг заговора против Грэхарда.

Дерек, отбросив все свои проекты, уныло торчал дома, делая вид, что читает. Он почему-то был совершенно убеждён, что ньонская разведка уже держит его на прицеле, поэтому даже и трепыхаться нечего.

Переубеждать его в этом было некому — Илмарт погряз в картах, Олив все силы отдавала ребёнку, а Райтэн глубоко переживал факт своего грандиозного выступления перед отцом. Все мысли его упорно возвращались к одному.

Так, в этот раз он подкидывал мячик, а наблюдающий за ним сын заливисто хохотал. Ему ужасно нравилась эта игра — смотреть, как папа одной рукой подкидывает мячик снова и снова. Иногда он этот мячик отбирал и отдавал в другую руку — мол, подкидывай теперь этой.

Глядя в сияющее самым ярким счастьем лицо своего ребёнка, Райтэн отстранёно пытался представить, что вот, он однажды тоже станет взрослым сорокалетним мужчиной, у него будет своё дело, которому он отдаёт все силы, своя жена и свои дети.