В поисках солнца

Словно иллюстрируя эти мысли, Райтэн вдруг подошёл к Олив и привлёк её к себе, нежно целуя сперва её — в висок, потом сына — в макушку. Затем он шепнул ей что-то, кажется, ласковое; она тихо рассмеялась, обращая к нему взгляд, полный солнечного, живого чувства.

Сердце Дерека кольнуло чем-то, удивительно похожим на зависть; он почувствовал себя лишним и тихо вышел, забыв попрощаться.

Бредя к себя по тёмным улицам — было уже поздно — Дерек, пиная подвернувшиеся камешки, пытался разобраться в собственных чувствах, оказавшихся вдруг горькими и непривычно злыми.

Он, разумеется, был рад и за Райтэна, и за Олив, и, конечно, от всей души желал, чтобы семья у них получилась счастливая и любящая. Но всё же сегодня ему почему-то оказалось мучительно наблюдать за этим счастьем со стороны — остро, контрастно осознавая, что сам он этого счастья лишён.

Так вышло, что у Райтэна сбылась самая глубокая и сокровенная мечта Дерека — мечта о простом семейном счастье — и Дерек, конечно, был рад за друга, но на контрасте с его счастьем ему теперь было особенно горько осознавать, насколько несчастен он сам.

У Райтэна была любящая и удивительно подходящая ему по характеру жена — Дерек искренне восхищался Олив и полагал, что они с Райтэном составляют крайне удачную пару.

У Дерека не было ни только жены, но и настоящей возлюбленной. Была Магрэнь, связь с которой уже потеряла очарование новизны и стремилась к своему логическому завершению — поскольку Магрэнь, конечно, ни в какую столицу переезжать не была намерена. Был засевший в сердце занозой образ Эсны, что даже с натяжкой нельзя было назвать любовью — в привычной ему честной манере Дерек признавал, что слишком мало был знаком с Эсной, чтобы узнать её по-настоящему, и что в его воображении она была скорее собирательным образом идеальной возлюбленной, нежели живым человеком.

И, хотя Дерек легко сходился с новыми людьми и легко устанавливал с ними связи — в том числе и с женщинами — в его жизни не было ни одной такой женщины, которая могла бы стать для него тем, чем Олив стала для Райтэна. И Дерек совершенно себе не представлял, где и как такую найти.

Без жены нельзя было реализовать и другую сокровенную мечту — детей — потому что в сознании Дерека настоящая счастливая семья могла быть только полноценной. В своих повседневных заботах и делах Дерек почти не сталкивался с детьми, поэтому совершенно забыл, насколько сильно ему хотелось своих; но теперь, подержав на руках сына Райтэна, он остро, мучительно осознал собственное желание.

А ещё у Райтэна была обожающая его сестра, брат, которым можно было гордиться, и отец, который всегда был готов прийти на помощь и поддержать.

У Дерека не было никого и ничего.

И теперь он чувствовал себя так, словно бы, ничего не имея, пытался украсть хотя бы кусочек жизни Райтэна — потому что своего счастья у него не было, и он мог лишь украдкой отхватывать кусочки от райтэновского.

Оглядываясь на свою жизнь, Дерек приходил к неизбежному выводу, что постоянно занимался не тем, шёл не туда и строил совсем не то, что ему требовалось. На его взгляд, ошибка эта была связана с тем, что в какой-то момент он был насильно вырван из своего привычного мира и принуждён выживать — и он мастерски научился выживать, пристроившись при Грэхарде.

Впервые Дерек задумался о том, что заменил чувством к Грэхарду всё, что у него когда-то было — любовь к родным и друзьям, мечты, потребность в семье. Он лишился всего этого враз, от чего внутри него возникла бесконечная чёрная дыра тоски; и он заткнул эту дыру Грэхардом — благо, не имеющий близких связей Грэхард имел столько потребности в любви и заботе, что Дерек мог направить на него все внутренние силы своей души и не чувствовать себя чем-то обделённым.

Потеряв Грэхарда, Дерек, вновь оставшись неприкаянным, быстро нашёл себе новый «якорь» в лице Райтэна. Одинокий, независимый, отталкивающий своей язвительностью Райтэн нуждался в любви и заботе никак не меньше Грэхарда, поэтому Дереку вполне хватало и одного Райтэна.

Однако теперь, очевидно, наступил тот момент, когда Дереку захотелось чего-то своего — именно его, дерековского, не имеющего никакого отношения ни к Райтэну, ни к Илмарту, ни к Грэхарду, ни, тем паче, к Михару.

— Где бы я ещё время на это нашёл, — тяжело вздохнул Дерек, выбредая вместо дома к реке.

Та слабо плескалась о деревянные опоры мостков, отражая мерцающими бликами нежный лунный свет.

Дерек некоторое время посидел на берегу, размышляя о том, что с Михаром нужно как-то развязываться — потому что ему, Дереку, категорически требуется прорва времени на реализацию чего-то своего.

Чем именно будет это «своё», он пока не знал, но верил, что в своё время сам всё поймёт.

Посидев так, он пришёл к более или менее бодрому расположению духа. Переезд в столицу теперь виделся ему весьма необходимым и удачным ходом — потому что для того, чтобы побороть противника уровня Михара, нужно было обрасти соответствующими связями, а завести эти связи удобнее всего, конечно, именно в столице. Дерек даже расфыркался насмешливо, сообразив, что Михар теперь, сам того не зная, играет против самого себя, помогая Дереку приобрести некоторое влияние.

«На что он, вообще, рассчитывает? — даже возникли у него в голове мысли. — Разве он не понимает, что связи — это оружие, и что я обращу это оружие против него сразу же, как смогу?»

Поприкидывав так и этак, Дерек пришёл к выводу, что ему следует быть предельно осторожным: возможно, у Михара имеются ещё какие-то планы, которые позволят ему закрепить свою власть новыми рычагами давления.

Так или иначе, наметив себе некоторый план действий, Дерек воодушевился, и с позиции «еду непонятно куда и зачем и теряю привычную жизнь» сошёл на «вот это да, новый жизненный этап, в котором всё будет гораздо лучше, чем когда-либо!»

…через пару дней настроение его ещё улучшилось, потому что в доме Райтэна он столкнулся с Джеем — тот, ответственно воспринявший упрёки по поводу брошенной тётушки, исправно ходил к той пить чай каждую неделю.

Дерек ужасно обрадовался; всё это время он тревожился о Джее и не раз порывался попробовать отыскать его, чтобы узнать хотя бы, всё ли с ним в порядке, — однако каждый раз удерживал себя от этого шага, не желая проявить неуважение к чужой свободе и чужому праву выбирать свой путь.

Со всей очевидностью Дерек понимал, что не должен никак вмешиваться в жизнь Джея и инициировать встречу с ним — потому что любая инициатива с его стороны будет воспринята как попытка контроля. Поэтому он лишь слабо надеялся, что однажды Джей разберётся и в себе, и в своей жизни, и сам захочет возобновить общение.

В общем, встретиться с ним было более чем радостно. Столкнулись они в гостиной — один уходил от тётушки, с которой чаёвничал в столовой, а другой шёл тётушку поприветствовать.

— Джей! — солнечно разулыбался Дерек, никак не ожидавший, что может его тут встретить, и враз почувствовавший, как же по нему соскучился. — Вот так тёплый нынче вечерок! — привычно выразил он свои чувства погодной метафорой.

— Сэр! — резко остановился Джей, в котором удивление, радость, настороженность, страх и смущение смешались примерно в равных пропорциях, совершенно сбив бедолагу с толку.

— Ну хоть теперь-то вы могли бы не называть меня сэром! — возопил в потолок Дерек, которому строгая субординация никогда не была по душе.

Сморгнув, Джей потеряно спросил:

— А как тогда?..

Не растерявшись, Дерек протянул руку и представился:

— Деркэн Анодар, к вашим услугам!

Совершенно смутившись, тот пробормотал:

— Джей-Ниро, — и руку всё же пожал.

С минуту они молчали. Джей, переминаясь с ноги на ногу, явно намыливался сбежать подальше от неловкой ситуации. Сообразив, что сейчас он наберётся храбрости и рванёт на выход, — и возможность восстановить контакт будет утеряна — Дерек позабыл все свои благородные размышления о том, что ему следует оставить Джея в покое и не навязывать свою инициативу, и радостно, как ни в чём ни бывало, словно не было ни этой минутной паузы, ни полугодового разрыва отношений, заговорил: