Берег тысячи зеркал

— Сан, я задала вопрос. Это…

Повернув голову и окинув взглядом мужчину, замечаю испарину, и дорожку пота. Начинаясь у виска, она двигается прямо к жилистой и массивной шее. Темные волосы тоже покрыты влагой, а пухлые и яркие губы, сейчас побледнели и сжаты в тонкую линию. Пока рассматриваю его, Сан молчит. Вижу, что он злится. Чувствую, что не намерен отвечать ни на один вопрос. Я уже видела подобное. Знаю, как это. Он не ответит, потому что под присягой. Лешка… поступал так же. Всегда.

Воспоминания о муже больно жалят уколом совести. Даже в такой ситуации, я ощущаю себя предательницей. Чувствую себя грязной эгоисткой, но ничего с собой поделать не могу. С первой минуты, когда увидела этого мужчину, когда он посмотрел на меня таким взглядом, от которого не могу избавиться, как от клейма, — с той самой поры, я сравниваю Сана с Алексеем. А после прогулки у Монмартра, именно это чувство заставило сбежать, спрятаться, не попадаться ему больше на глаза. Я не имею на это права, и сегодня пришла расплата.

Пришла заслужено. Ведь дело не в том, что мне нравится Сан. Проблема в том, что я пытаюсь восполнить чувство пустоты этим человеком. Воспользоваться им. Сейчас это становится особенно ясно. В момент, когда сравниваю их, замечая сходство в поведении.

Машина резко останавливается прямо у заезда в арку моего дома. В недоумении, снова кошусь на Сана. Откуда он знает, где я живу? Но мужчина не позволяет опомниться. Он быстро выходит из автомобиля, а открыв дверь, отрывисто произносит:

— Нужно проверить твои апаты *(квартира).

Его голос не терпит возражений, а выражение лица выглядит совсем каменным. Сан бледен, дышит рывками. Я только сейчас понимаю, что он может быть ранен. Мимолетная догадка заставляет подскочить от ужаса, и немедленно выскочить из салона. Захлопнув дверцы, вхожу в арку, а за ней в дверь широкого фойе. Лифт приезжает не сразу, но как только мы оказываемся внутри, я, наконец, слышу отчетливый свистящий звук дыхания сквозь зубы. Он ранен.

У дверей, как дура, с минуту пытаюсь попасть дрожащими руками в замочную скважину. Картинка перед глазами плывет, страх все еще не дает дышать, но в какой-то момент, я понимаю, что расслабляюсь полностью. Сан становится за спиной, совсем близко, а протянув руку, обхватывает мою ладонь с ключами, уверенно направляя нужный в замок. Его тяжелое дыхание щекочет шею, запах проникает под кожу, а прикосновение оголяет нервы, лишает их покрова, вынуждает забыть обо всем. Я так давно не ощущала того, что значит быть в безопасности. С Саном это чувство возвращается во стократ ярче.

Поворачиваю ключ, а открыв дверь, понимаю, что в другой руке Сан держит пистолет. Он мягко перемещает меня за спину, и входит первым. Над головой зажигается свет. Крохотная прихожая вспыхивает красками, а мужчина двигается вглубь помещения. Он делает это настолько тихо, что мои собственные шаги, кажутся кощунственно громкими.

Сан заглядывает в ванную комнату и уборную, а подойдя к панорамным окнам, почему-то на миг застывает, прежде, чем нажать на кнопку и опустить автоматические шторы. Тяжелая ткань падает вниз, а в воздухе появляется облако пыли. Воспоминание прошлогодних предупреждений риелтора, вызывает нелепое чувство смятения, и дурацкую мысль. Как теперь вернуть их на место? Система ведь сломана, а я так и не вызвала мастеров. Но ситуация не отпускает. В моей квартире стоит военный с пушкой в руках, а в кулаке я сжимаю то, что едва не убило сегодня нас двоих.

— Все в порядке? — умнее вопроса не возникает.

Сан поворачивается, как только я включаю настенные бра. В мягком приглушенном свете, мы смотрим друг другу в глаза. Смотрим неотрывно, а взгляд мужчины обескураживает. Кажется, Сан не может пошевелиться, так и стоит, так и смотрит, чем притягивает еще больше. В какой-то момент страх отступает и вовсе. Я решаюсь сделать шаг, чтобы предложить выпить хотя бы воды. Оружие в его руках не пугает. Наоборот, после произошедшего, наличие пистолета и человека, который умеет с ним обращаться, вселяет чувство защиты.

— Я… — показав на сектор кухни, я в спешке, продолжаю на ходу. — Думаю, ты хочешь выпить воды. Ты… Ты располагайся. Если все в порядке, то… — заметно нервничая, едва не опрокидываю чайник, но и опомниться не успеваю, как Сан подхватывает его, а следом ставит на место.

— Как ты оказалась в том переулке? Зачем пошла за ним, и как догадалась, что он что-то украл у вас?

Он спрашивает быстро, но тихо, стоя прямо за спиной. Снова взяв чайник в руку, ставлю стакан ближе, чтобы наполнить его водой. Ответ получается скомканным, нервным, но не потому, что я продолжаю бояться. Все дело в Сане. Все дело в нем…

— Помнишь ведь… — начинаю. — В тот день, когда он пришел к лестницам Монмартра и потребовал разговора со мной, — наполнив стакан, решаю налить воды и себе. — В общем, Поль вел себя странно. Спросил мое расписание, и пригласил на ужин. Вот так сходу. Это насторожило. Я знаю, что он уже воровал наработки профессора. И Юджин, ну, он мой коллега…

— Коллега? — Сан вдруг переспрашивает очевидную вещь, но в его голосе я слышу некоторое облегчение, будто он думал иначе.

— Да, Юджин мой коллега. Он сын профессора Попова, — поворачиваюсь со стаканами в руках, и замираю, вцепившись взглядом в побледневшее лицо Сана. Ему стало хуже? — Ты хорошо себя чувствуешь?

Внезапно ловлю себя на том, что в груди встает ком. Тревога настолько сильно бьет по нервам, что я немедленно ставлю стаканы обратно на стол. В неясном порыве подхожу к мужчине, и только на секунду замешкав, все же прикасаюсь к его лбу.

Сан снял кепку, она лежит на смежной столешнице рядом с пистолетом. Сам мужчина прислонился к краю, и замер. Он даже не шевелится, когда моя рука накрывает его лоб. Только смотрит. Господи, как же он смотрит, а я не могу опомниться. Не могу, потому что на меня никто так не смотрел. Даже мой Лешка. Он никогда не поедал меня глазами, ни разу не прикасался взглядом так, чтобы возникало чувство, что я голая. А сейчас я именно такая, — полностью обнаженная, лишенная любой защиты перед этим мужчиной, не способная отвести взгляд, настоящая.

А ведь я его едва знаю. Он чужой. Сан чужой во всех смыслах. Он смотрит иначе, его глаза другие, его манеры другие, он сделан из всего "другого". Не моего, не привычного, не понятного мне, но противиться я не могу. Он красив. Я никогда не видела азиатов вблизи. Думала, что они все одинаковые, что нет в них никакой разницы, и что они не красивые. Таковы штампы и стереотипы. Но передо мной стоит сногсшибательно необычный мужчина, и смотрит так, будто мое прикосновение к нему — подарок. Сан даже начинает заметно расслабляться, его плечи медленно опускаются, а глаз касается блеск.

— И как? Температура есть? — шепчет холодно, хрипло, но не потому что ему не приятно, просто он такой.

Холодный, как камень. Но странность в том, что едва я касаюсь к холодной, покрытой испариной коже, она вспыхивает, и продолжает нагреваться под моим прикосновением.

— Кажется… нет, — отвечаю, а убрав руку, прячу ее за спину, сделав неуклюжий шаг назад.

— Тогда… может, продолжишь рассказ? — он складывает руки на груди, а я замечаю, как Сан, едва уловимо, сжимает челюсть.

— Тебе же плохо, — резко отвечаю, а покачав головой, ощущаю раздражение. Оно яркое, как лавина. И причина не Сан. Причина его беспечность. Беспечность, которая мне слишком знакома, — Неужели есть что-то важнее этого? Надо вызвать неотложку. Достаточно на сегодня смертей.

Произношу с намерением достать из кармана сотовый, но не успеваю.

— Нельзя, — Сан слишком резко делает шаг в мою сторону, а схватив за руку, заваливается на бок.

Это все, что он произносит, следом падая прямо на пол. Хватаю его под локоть, пытаясь удержать, но он чертовски тяжелый. Он выше даже Алексея, и как оказалось, намного массивнее. Я даже не могу нормально обхватить его плечи, чтобы обнять и приподнять. Все тщетно, я не смогу помочь ему сама, а потому, не удержав Сана, почти падаю вместе с ним.