Страница 51 из 108
Глава 26 - Меж двух огней
Принцесса подскочила от костра. Что уже и не костер вовсе, а очаг. Сама же разводила. Сама поддерживала. Следила за порядком. Так и пещера в жилье превращалась. Куда-то даже паутина исчезла и особо большие комья грязи.
– Так, опять драконы и котики? Вы что, сговорились что ли?
Дракон с Черепахой переглянулись.
– Да чешуйчатый ещё не отошел от берлоги… и запасов, – заступился за друга Черепаха. – Давай я продолжу. А этот пусть идет зимует там.
– Драконы не зимуют, – поправил дракон, не понимая поддерживает его кот или унижает.
– Удиви меня, – фыркнул кот. – Стань первым, кому удастся.
– Но до зимы ещё половина лета и осень, – напомнил чешуйчатый друг.
А котик, даже не думая никого слушать, продолжил.
* **
Лето того года было прекрасным продолжением мая. Чудесным было и очередное раннее утро в квартире Когтева в городе.
Девушка ещё спала, а Илья проснулся, но не торопился вылезать из постели. Он лежал и смотрел на любимую женщину, не в силах отвезти взгляда.
Любовался её прекрасным телом. Милое, ставшее родным лицо в окружении пышных, светлых волос вдохновляло. Это облако словно сияло нимбом, наталкивая на сравнения с ангельскими чертами.
Нимфа лежала спиной к нему, на боку, подложив сложенную ладошку под щечку, вторая рука свободно лежала на бедре. Она едва слышно дышала, только левая грудь медленно поднималась в такт дыханию. Правой груди не было видно. Разве что стоило приподняться, но двигаться не хотелось, ведь так можно было украсть ее сон.
Никаких движений. Терпеть!
Когтев наблюдал долго. Не в первый раз, даже не в сотый, он смотрел и не мог привыкнуть к мысли, что отныне эта девушка принадлежала ему. Она стала его женщиной, любившей его так же сильно, как и он её.
Эта прекрасная, обоюдная любовь грела обоих лучше покрывала в ночи. Генератор внутренней энергии работал на всю катушку, не переставая вырабатывать тепло.
Солнце, приподнимаясь над горизонтом, робко заглянуло в их спальню. Первая огненная стрела впилась в её теплую, разомлевшую от сна грудь. Белая нежная кожа подрумянилась, приобретала золотистый оттенок и стала походить на мягкий бархат.
Светило разило без устали и стрелы его двигались по этому куполу, медленно приближаясь к его вершине, окруженной ореолом бледно-розового цвета.
Илья поборол желание повторить его путь своими губами. Остро захотелось прикоснуться к этой нежной коже, почувствовать её вкус. Но нельзя будить её. Потому парень изо всех сил сдерживал желание. Что собственные потребности перед законным сном усталой девы, согревающей его всю ночь?
Солнечный луч, осмелев, добрался до центра груди. Илья перевел взгляд на лицо. Губы девушки едва заметно растянулись в улыбке. Ей снился сладкий сон, так же переполненный теплом и светом, как и её ласковая кожа.
Когтев вернулся взглядом к ее груди, ощущая приятное ощущение. Эстетическое наслаждение.
Медленно наклонившись к ней, он мощно вздохнул, впитывая запах солнца с кожи. В этом сладком аромате не было никаких приторных духов, запаха туалетных вод, ничего лишнего, только естественный запах.
Её персональный запах! Для него он был лучшим в мире.
Слегка коснувшись губами в том месте, где грудь только начинает подниматься, Илья еле сдержал стон от наслаждения. Губами повторил путь луча света.
Всё происходило медленно, неторопливо, почти неощутимыми касаниями. Не хотел вырывать любимую из тех облаков, в которых она летала. Царство Морфея так сладко. Но она все-таки что-то почувствовала.
С губ спящей сорвался едва слышный вздох. Она перевернулась на спину, улыбнувшись во сне и положив одну руку на грудь, а другую руку откинула в сторону. Наконец, Илья увидел её всю. По нежным, чуть припухшим ото сна губкам гуляла тень улыбки. Солнечный свет медленно заливал тело, маня к себе губы Ильи как магнитом.
Они были как разные полюса. Её манящее тело, несомненно – «плюс», его хитрые губы, определенно – «минус». Эти противоположности притягивались.
Вскоре деву всю укрыло светом. В тени занавесок осталось лишь лицо. Пересилив себя, Илья поднялся с кровати, оделся в шорты и майку и, нацепив шлепанцы и ушёл на улицу.
Вскоре он вернулся с огромным букетом алых роз и рассыпал свежие, прекрасно пахнущие бутоны и лепестки по постели. Они выделялись на фоне белой простыни и её бежевой кожи.
Отказываясь бороться с самим собой, Когтев вновь прикоснулся губами к девушке
Двигаясь вслед за солнцем, Когтев спустился с груди вниз, медленно пересекая равнину животика. Он почти физически ощутил, как она улыбалась его прикосновениям.
Если бы это было возможно, парень хотел бы слиться, раствориться в ее коже. Но, увы, оставалось лишь жадно и нежно касаться губами. И даже собственные губы казались ему слишком грубыми, когда касались тела. Что уж говорить о пальцах? Они сухие и слишком грубые для такого совершенства.
– Доброе утро, дорогой мой, – обронила она с мягкой улыбкой кокетки, сладко потягиваясь на постели и поглаживая алые бутоны роз. Затем она приблизилась и прошептала ему на ухо горячим дыханием. – Они такие красивые. Спасибо тебе… Илюша.
Она сказала его имя так, что в груди взорвался тёплый шарик и расплылся по телу, касаясь даже кончиков пальцев. Он хотел подойти к ней, но она, весело смеясь, отошла к подоконнику и укрылась за тюлем.
Глядя на нее сквозь полупрозрачную материю, Илья ощутил, что такое счастье.
* **
Дракон остановил рассказ Черепахи в один момент, просто швырнув на пол бантик. Позаимствовал у принцессы.
Пригодился.
Впрочем, далеко швырнуть его не удалось. Он лишь спокойно опустился на пол, как лист по осени с дерева. Но этого оказалось достаточно.
Кот кинулся на бант, как на единственную достойную внимания в мире вещь, забыв про всякие романтические истории.
– Ну вот, рефлексы есть, – ухмыльнулся дракон. – Наверняка где-то и котята водятся. А вот рассказчик из тебя не важный. На детали слишком отвлекаешься. Суть повествования теряешь, когда слишком красочно описываешь.
– Я художник. Я так вижу! – ответил кот.
Он уже поймал бантик передним лапами и попробовав на вкус, разочаровался. Зато принялся настойчиво рвать его задними лапами.
– Художник с лапками? – переспросила Нюри. Ей нравились обе версии повествований. В конце концов, они были про одного и того же человека. И преследовали схожую цель. Показать ей чувства.
– То, что ты за людьми в домах подсматриваешь, ещё не делает тебя художником, – заметил дракон. – Натурщик невольный.
– А ты людей ради других людей раздеваешь зато! – возразил усатый друг. – А вдруг у них в привычку войдет? Что потом? Не только платьями начнут меняться, но и друг другом. Жёнами там, мужьями. Или так, забавы ради.
– Не войдёт! – подскочил дракон. – Их роботы поработят. А если и войдёт ненадолго, то это уже не моя вина будет. Ибо раньше роботов делать надо было, а не на натуры смотреть.