Страница 45 из 108
– Это как ещё?
– Да тот с медведем поспорил, – припомнил дракон, не вдаваясь в подробности. – Да куда с киркой и лопатой супротив зубов и когтей?
– Подсобил, значит, – поняла принцесса.
– Да жрать хотел, вот и спас, попутно медведем перекусив, - признался дракон. – решил я в тот день попробовать что-нибудь новенькое. Но мясо медведя не вкусное. На любителя. Не советую. А этот мастер мне, значит, тайник и сделал в отместку. На всякий случай. Бери, говорит, пользуйся. Даже золота не взял. Чудной. Правда, я ему сам потом золотую жилу показал в соседней пещере. Стучал там весь день, пока сил были. Совсем плохой стал от этого золота. Губит оно человечков, что ни говори. Драконы то поустойчивее будут… Ик.
Дракон был навеселе.
– А-а, потому и берлога, выходит, что в память о медведе? – снова всё поняла принцесса. – Отличная работа, я бы сказала.
Нюри осмотрелась и даже открыла один из сундуков, потянула за крышку вверх. Пришлось напрячься. Но старания окупились. В сундуке оказалась россыпь золотых монет, серебряные слитки, драгоценные камни и прочая ювелирная работа неизвестных мастеров.
Накопительства столько, что глаза разбегались. Потому быстрей захлопнула крышку, чтобы не искушаться.
– Что, нравится? – спросил дракон и снова икнул.
Она пожала плечами.
– Как-то равнодушна. Жаль, книг нет, – ответила она и повернувшись к дракону, спросила. – А почему ты пьешь?.. Без меня.
Дракон сонно кивнул. Да, мол, грешен.
– Это рыцарей получается хорошо вскрывать как консервы, а от опытных охотников не ушел ни дед, ни отец. В наследство даже зуба не осталось.
Грустный дракон раздавил лапой недопитый кувшин. Черепки посыпались на каменный пол.
– А… так ты с такими душегубами папу потерял? – снова всё поняла принцесса, подошла и села на край каменной постели. – Соболезную.
– И маму, – всплакнул дракон. – Сирота я. А все – люди.
Я тоже их ненавижу. Как Черепаха. Только не говорю от этом, когда голодный.
Нюри почесала нос и спросила:
– Ну ты понятно, а он почему людей не любит?
– Так его с полудюжиной братьев и сестер в мешок засунули и в реку выбросили, едва родился. А я лечу, смотрю – плывут. Тонут. Я в реку. Бульк. Цепляюсь. Пока развязывал, доставал… время убежало. Только одного и успел откачать. Самого вредного и злопамятного, надо признать. Такие быстро не тонут.
Нюри замолчала, потом кивнула.
– Да, печальные истории… Откроешь мне вина?
– Тебе? – дракон в удивлении поднял голову.
Мир слегка расплывался. Обычно он не пил, да и вино действовало на него заметно быстрее, чем на людей.
– Тебе я все секреты мира открою. Ты хорошая. И… вот ещё…
Он потянулся лапой к одному из сундуков, толкнув другие, и открыл крышку. Подняв сундук, вытряхнул все содержимое на «постель».
Нюри открыла рот от удивления. В сундуке дракон хранил всякие безделушки: серебряные заколки, медные брошки, браслеты в жемчуге, серьги с блестящими камушками. Но больше всего ей понравился костяной гребень. Она взяла только его. Все остальное и так её, если захочет. Так не интересно. А эта штука попрактичнее других будет, когда не перед кем красоваться.
– Ого, какой красивый.
– Нравится? Бери. От бабушки достался одной. Я волка сожрал, что её коров донимал, – обронил дракон и свалился на постель, бурча как кот во сне. – … проклятые кожаные мешки, прав Черепаха. Ой прав. Друг он мне, понимаешь? Мы с ним… дружбаны.
Нюри улыбнулась, погладила пьяненького уставшего дракона и собрала все безделушки обратно в сундук. Затем прислонилась к его большому теплому телу. Снаружи прохладное, а внутри, под чешуйками, приятно согревало.
Возможно когда-то люди придумают такие полы, раз уж обречены создать роботов себе на замену. Хотя бы во имя Любви. И можно будет ходить босой по каменному полу, пока ожившая броня не поработит. Да и полы наверняка не каменными будут, а из более легкого материала и практичного. Как пробка от винной бутылки.
Она принялась расчесываться, а затем вспомнила, что обидела кота. Стало стыдно. Друг же. Этому… что снова храпел.
Укрыв дракона судя по всему так и не переваренной шкурой медведя со стены, Нюри вышла, притворив плиту-дверь на место.
Пусть спит. А в пещере спустилась в драконий погребок, достала холодной сметаны, налила в блюдечко и поднесла Черепахе. С видом, как будто было жаль.
– Ты прости меня. Я ж не знала…многого. Я думала, это ты ненавидишь людей. А это он. Просто скрывает хорошо. Чтобы принцесс не пугать, да?
– О, все вы люди одинаковые. Прозреваете, когда вам надо. А если не надо, то и котика слушать не будете, – тут же согласился кот, принявшись лакать сметану. – Корчите из себя принцесс, а по сути и крестьянками быть рады… если есть для кого.
– Да, мне есть для кого, – вдруг призналась принцесса и улыбнулась. Жизнь наполнялась каким-то важным новым смыслом.
Кот поднял морду в сметане, добавил важно:
– Женщина вообще не человек, пока не найдет своего дракона. А дракон ещё хуже – корчит из себя мужика, пока принцессу не дождется. И только потом превращается в мужчину. То ли дело котики – всегда хороши… Ну… когда ко дну в мешке с камнями не идут.
Нюри вздохнула, собрала веток на костер, и долго чиркала огнивом, пока от искр по тонким веточкам не побежали первые огоньки.
Кот уже вылезал всю сметану, потер усы лапкой и вдруг сказал:
– На чем он вчера остановился? Ах да, ресторан. Что за место, я не знаю. Но зато помню продолжение. На котике же остановился.
– Да? – она подняла голову. – Расскажи… пожалуйста.
Кот дернул ухом. Нюри впервые кого-то вежливо о чем-то попросила. Вежливость она ведь даже кошками приятна.
– Ну… слушай.