Страница 98 из 129
Пока шли переговоры, новость облетела город. Правда, облетая, она похоже, обросла домыслами, так что десяток гвардейцев во главе с Чижом и Ватагиным, примчались на подмогу вооружённые до зубов.
— Вы бы еще пушку прикатили? — осадил их Тропинин.
На него не обратили внимания. Жерла ружей были направлены на индейцев, а те потянулись руками к дубинкам и топорам (нами же и поставленным).
Я жестом попросил опустить ружья и спросил:
— У нас есть в крепости чего-нибудь подходящее?
— Подходящее? — не понял Ватагин.
Чиж, бросив взгляд на Дышло, на индейцев, сообразил, о чём речь. Не впервой.
— В пороховой я бы его не стал сажать, — сказал он.
— А ещё?
— Есть погреб пустой. Раньше там картофель хранили. Гнилой совсем и влажный, но крышка выдержит. Камнем придавим, не выберется.
— Будьте так добры, бросьте его туда. Воды поставьте бочонок, а еды не давайте.
— Сделаем, — кивнул Ватагин.
— Надолго? — спросил Чиж.
— Насовсем, — сказал я и полез во внутренний потайной карман за монетой.
Получив на руки восемь рублей и четыре полтины, индейцы удалились, а Дышло отправился под конвоем в крепость.
На следующий день я разыскал Ватагина. Он сидел в плетеном кресле на дозорной площадке форта и умиротворенно смотрел на гавань. Ни дать, ни взять — пенсионер на заслуженном отдыхе. Только пледика клетчатого не хватает.
— Слушай, а не хотел бы ты съездить домой на побывку? — спросил я.
— Куда домой? — удивился Ватагин. — Вон он мой дом. Крышу видно. Чего к нему ехать?
— То Чукотская улица, а я говорю о Чукотке.
— А-а, — протянул Ватагин. — Чего воду мутишь, начальник? Дело, однако, какое есть?
Туземцев на все эти «однако» и «начальник» подсадил Лёшка. Он объяснил гвардейцам, что в наших с ним кругах так любили изображать дальневосточных аборигенов и старожилов. Карикатурные лингвистические конструкции отчего-то пришлись парням по душе и обычно использовались, чтобы поддеть меня, если я вдруг напускал тумана или пафоса.
— Твои сородичи моих взашей прогнали, — сообщил я.
— Ну, — кивнул чукча.
В его кивке не было ни злорадства, ни удовлетворения. Ватагин давно знал, что дело идёт к развязке, и нисколько не сомневался в исходе.
— Прогнать прогнали, а кто им теперь железо продавать станет, чай, табак? — спросил я. — Как говорится, суверенитет на хлеб не намажешь.
— Ну.
— Вот я и говорю, может, съездишь туда на побывку, заодно договоришься с сородичами о торговле. Мы, сам знаешь, обманывать не станем. И стрелять не станем и ясак собирать. Даже Анадырский острог возобновлять не будем, поставим на берегу блокгауз и магазин, да пару моих людей туда поселим. Раз в год будем шхуну с припасами присылать, шкуры забирать. Ну, как? А то может там парни после войны без дела мыкаются, так позовёшь их сюда.
Ватагин молчал с минуту.
— Кого из русских отправишь?
— Дышло.
— Его там убьют.
— Его здесь скорее убьют. А там, в одиночестве да без водки, глядишь, и возьмётся за ум.