Вастум

Офис детектива находился в Шушарах. Когда-то этот район считался окраиной, но за последние годы Петербург разросся и вширь, и ввысь, проглотив окружавшие его городки. Исторический центр достался туристам. А деловая жизнь рассредоточилась подальше от их говорливых толп, скупавших матрёшки, треуголки и шарики солёного желе, продававшегося под видом икры.

До машины пришлось пройти пешком, подземный паркинг бизнес-центра стоил слишком дорого. Нижний ярус Шушар сиял огнём вывесок и голограмм, плывущих и дробящихся в стёклах витрин. Мелькнула стайка тропических рыбок, рассыпалась фейерверком и превратилась в призыв купить билет на круизный лайнер. Вместо неё вынырнула гигантская пачка кошачьего корма, а чуть дальше – банка энергетика, полыхающая фальшивыми языками пламени. Откуда-то сверху, из нетронутой темноты, донёсся гул вращающихся лопастей. Глеб прищурился, но из-за рекламной засветки вертолет на фоне тёмно-синего неба было не разглядеть. Дробный звук усилился, перекрыв прочие шумы, пронёсся мимо и затих вдалеке.

Глеб шагнул на тротуар и влился в бесконечный поток намокших капюшонов, дождевиков и зонтов. Где-то неподалеку заголосил торговец уличной едой, пахнуло поджаренными на прогорклом масле беляшами. Неуклюжий робот-курьер с громким жужжанием забуксовал у поребрика. Какой-то подросток мимоходом тюкнул его ногой, опрокинув на асфальт.

Забравшись в машину, Пёстельбергер первым делом приложил руку к сканеру. Подтвердил право на управление автомобилем, продиктовал компьютеру адрес «Вастума» и откинулся на спинку сидения. Беззвучно заработал электромотор. Машина плавно вырулила с парковки и выехала на автостраду. Весь личный транспорт был подключён к общегородской дорожной сети и управлялся централизованно. Лицензия детектива позволяла иногда отключать автопилот, но Глеб хотел воспользоваться оставшимся временем и хоть немного подготовиться к делу.

В полутьме салона развернулся монитор, спроецированный умными часами. Стабилизировав изображение и разместив его на удобном расстоянии, Глеб задал первый, самый общий поисковый запрос.

– Олег Фархатов, основатель «РобоТеха».

Не успел он пробежаться по ссылкам, как в углу экрана появилась зелёная трубка. Детектив поморщился, но всё-таки ответил на звонок. В конце концов, у него осталось не так много друзей.

Список статей сменился бледной физиономией Бориса. Судя по заднему фону, приятель до сих пор ехал в метро.

– Слушай, я же так и не показал тебе последний шедевр!

Борис задрал футболку, обнажив впалый живот с татуировкой. Неизвестный мастер изобразил вокруг пупка пробоину на коже, из которой лезли многосуставчатые черви. Сидевшая по соседству бабулька отшатнулась и исчезла с экрана, перестав подглядывать за чужим звонком.

– Что скажешь?

– Нормально, – Глеб неопределённо пожал плечами. Нарисовано было неплохо, реалистично. Но приятель и так производил на людей странное впечатление, а его любовь к татуировкам только всё усугубляла.

С Борисом Осиповым он познакомился четыре года назад, когда помог тому отбить права на родительскую опеку. Пёстельбергер, только-только бросивший службу в полиции, сумел доказать, что бывшая жена Бориса сидела на коктейле из бензодиазепинов и таскала в квартиру таких же мутных мужиков.

Убедить судью оказалось непросто. Борис и сам выглядел так, словно выполз на свет из притона, еле волоча ноги и с трудом удерживаясь от желания блевануть себе на ботинки. Бледный, тощий, лохматый, с вечно воспалёнными веками и сине-серыми кругами под глазами, он смотрел мимо людей блуждающим взглядом и заметно вздрагивал, когда к нему обращались.

На улице его постоянно останавливали для проверки документов, и, если таковых не находилось, без разговоров заметали в участок. В участке Борис клянчил кофе из автомата, звонил кому-нибудь из коллег и покорно ложился на скамейку. Не позднее, чем через полчаса его выпускали с многословными извинениями: Борис Осипов занимал должность аналитика в отделе экономических преступлений департамента региональной безопасности. Голова у него варила что надо, особенно, когда дело доходило до цифр.

– Точно нормально? Может, поконтрастней сделать?

– Оставь как есть. Это всё? Я занят.

Дождавшись разочарованного кивка, детектив вернулся к Олегу Фархатову.

Чтива, как и следовало ожидать, набралось немало. Рекламные материалы мешались с научными статьями, в дамских журналах обсуждали женщин Фархатова, в финансовых – размер состояния и прозорливость в вопросах колебания рынка. Промотав длинную простыню ссылок, Пёстельбергер остановился на заголовке «Биография. Фото. Изобретения».

Ничего сенсационного из интернета вытянуть не удалось. Фархатов родился в интеллигентной семье, после школы поступил в СПбГУ на факультет прикладной математики. Там же встретил первую жену. Студенческий брак оказался недолговечным и развалился накануне вручения диплома. По окончанию университета будущий магнат основал фирму, занимавшуюся разработкой сервоприводов для экзоскелетов. Продукция пользовалась спросом. Во втором браке родилась дочь Марина – единственный ребенок Фархатова. Глеб задержался взглядом на фотографии: из кружевного конверта выглядывало сморщенное личико младенца. Смущённый бизнесмен, совсем молодой, с нелепыми усами щёткой, неловко поддерживал тяжёлую по сравнению с крошечным тельцем головку. Вскоре жена умерла от болезни лёгких. Организм отторг биомеханический протез. Последние полгода её жизни все силы «РобоТеха» были направлены на создание импланта нового поколения. Но первый полноценный прототип появился слишком поздно, только несколько месяцев спустя.

Вдовец погрузился в научные исследования, занялся благотворительностью. На его деньги был основан медицинский центр, занимавшийся изучением болезней лёгких и дыхательных путей. А «РобоТех» переключился на производство киберов для военных и промышленных нужд, от эскизов до программирования и сборки.

Третий брак. Роскошная церемония, утопающая в цветах. Глеб пробежал несколько абзацев по диагонали. Канья не соврала: жена действительно ушла ни с чем, потратив последние деньги на адвокатов.

Несмотря на такое неджентльменское обхождение с бывшей, Фархатов не производил впечатления подлеца, что немного успокоило детектива. Пьяным за рулём, наплевав на автоматический трафик, не гонял, старых партнёров не кидал, с государственными службами сотрудничал. Основал какие-то фонды, куда отправлял какие-то деньги. Дочь, как мог, оборонял от блогеров и папарацци – фотографии щекастой девочки, голенастого подростка и, наконец, юной симпатичной девушки попадались на удивление редко, последняя устарела на восемь лет.

Дойдя до брака с Каньей, приехавшей по научному обмену из Таиланда, Глеб начал читать более внимательно. В этот раз свадьба прошла куда скромней. Супруги хорошо смотрелись вместе. Он – подтянутый, собранный, волосы острижены коротким серебристым ёжиком. Она – красивая, элегантная, с очень неглупым выражением лица. Глеб увеличил портрет Каньи, излучавшей спокойствие и удовлетворённость. С точно таким же видом она прощалась на пороге офиса, диктуя последние указания, как половчей прижать супруга к стене. «О, женщины, имя вам – вероломство… – Пёстельбергер вспомнил подходящую по смыслу цитату. – Да и мужчины не лучше. Чего уж там, все мы по пояс в дерьме…».

После свадьбы Фархатов запустил новое направление – производство антропоморфных роботов для колонизации Марса. Начал почитывать лекции в университете («Основы когнитивной робототехники», «Проблемы теории искусственного интеллекта», «Человек и машина – союз или конкуренция?»), каждый раз собирая аншлаг. На последних снимках выглядел неважно: и без того худощавое лицо Фархатова приобрело измождённый вид. Щёки запали, скулы заострились, а взгляд, прежде цепкий и живой, подёрнула пелена равнодушия. Похоже, несчастная страдалица Канья устроила изменщику-мужу такую сладкую жизнь, что пятого брака могло и не быть…

Глеб свернул монитор и потёр уставшие от чтения глаза. За стеклом проносился Ленинский проспект. Во времена его детства по обе стороны дороги возвышались жилые дома, построенные в середине прошлого века. Потом их объявили аварийными, снесли, а землю распродали застройщикам. Тогда-то и выросла сияющая пирамида «Вастума», чей приметный силуэт вспыхнул за лобовым стеклом. Шесть треугольных граней с заплатами вместо окон сходились в одну точку. Вершину пирамиды увенчивал шпиль. Вокруг него танцевала розовая, как закат на морозе, проекция стриптизёрши. Грудастая девица присела у шеста, выгнула спину и запрокинула анимешную мордочку с глазами в пол-лица. Порыв ветра довольно реалистично подхватил длинные волосы и задрал условную юбку, обнажив полоску трусиков и круглые, словно шары для боулинга, ягодицы.