Страница 5 из 83
С тех пор Барсук каждый вечер втыкал нож перед собой, в бревно, пень или даже стол, если переночевать удавалось в гостях у гостеприимной вдовушки или на постоялом дворе. Чтобы не забывать, помнить каждую секунду, кто его добыча и о чем стоит в очередной раз подумать, и куда пойти с утра, чтобы приблизиться к ней еще на шаг.
Когда же из Бочонков пришла весть о переполохе, что произошел в поселке после появления молодого излишне ретивого ловчего и об ушедшей с ним Зое, Барсук понял, что наконец-то по-настоящему встал на след. И бросился в погоню.
Чтобы помочь ему, Зоя в каждом поселке оставляла разные сигналы: условленные знаки на приметных деревьях возле ночного лагеря, корявые едва читаемые записочки у торговцев, сообщения словами у жителей крайних домов. Иногда отыскать их удавалось не сразу, да и не всегда Зоя могла помочь. Она сама толком не знала, куда ведет их старик — но без этих подсказок было бы еще сложнее, и Барсук наверняка давно сбился бы с пути.
«Мы ищем лекаря из подземелья», — сообщила она в записке, оставленной в поселке неподалеку.
Местные подсказали, что о таинственном ученом, создающем дорогие, но чудодейственные зелья, стоит спросить у отряда охотников, ходящих под предводительством некоего Роя.
И вот Барсук здесь, связанный, с отбитыми внутренностями, едва ли не вымаливает рассказать, где дальше искать свою цель.
Он конечно без труда разорвет путы, когда получит информацию, и убьет каждого, кто видел его позор.
А потом найдет наконец Босого. И убьет его тоже.
Лязг деталей разбираемой на части штурмовой винтовки слился в один протяжный звук. Части оружия ложились на специально подостланную тряпицу одна за другой удивительно ровным рядком.
Босой уставился на секундную стрелку часов, ожидая финального вскрика Рины.
— Есть! — Рина победно вскинула руки. — Сборка-разборка оружия завершена.
Босой поднял взгляд от часов.
— Восемь с половиной секунд. Рекорд!
Рина отмахнулась.
— Знаю, что рекорд. Отца бы это впечатлило. У них лучший результат полка стоял — четырнадцать. Но я чувствую — что-то не то. Чего-то не хватает. Важного. Понимаешь?
Босой задумчиво кивал. В своих дарованных интерфейсом умениях, в отличие от охотницы, он не понимал вообще ничего. И все же спросил то, что давно хотел:
— Зачем в армии разбирать и собирать оружие? Ладно, там, стрельбище. Ну, рукопашный бой. Но разборка-сборка?
Рина мечтательно посмотрела вдаль.
— Традиция.
Чтобы случайный гррах не заметил винтовку, им приходилось прятаться под навесом из толстой провощённой ткани. В дополнение к этому во время опасных тренировок несла вахту Ласка, способная почуять присутствие разумного носителя интерфейса за несколько километров.
— И в чем смысл этой традиции?
— Давным-давно оружие было настолько простым, что солдат мог починить его прямо на поле боя: выбить заклинивший патрон, почистить от влаги и песка, заменить вышедшую из строя деталь. До сих пор некоторые модели ручного огнестрела пригодны к полевому ремонту, но, честно говоря, это скорее дань истории. Последнюю сотню лет личное оружие вообще потеряло прежний особенный смысл. Всю работу на поле боя делали навесные системы экзоскелета и индивидуальные дроны. И все же каждый солдат обязан был уметь превосходно стрелять и до винтика знать материальную часть своего оружия.
— Хорошо, про ремонт понятно. И про материальную часть, или как ты там сказала? Но зачем делать это на скорость? Шестнадцать секунд или восемь — какая разница?
— Слышал армейскую мудрость: чем бы солдат не занимался, лишь бы задолбался?
— И ты задалбливаешь саму себя?
Рина картинно вздохнула и закатила глаза:
— Гражданский. Что с тебя взять? Давай еще раз. Засекай.
Босой снова уставился на подаренные ему когда-то Роем часы.
— Старт!
В мечтах он совсем не так представлял себе их совместные тренировки. Он хотел часами бегать с Риной по степи, плавать наперегонки в озерах и реках, взбираться по вертикальным склонам гор, а потом согревать друг друга, на самой вершине, в снегах, горячими поцелуями и обжигающе-страстной любовью.
Поначалу они и вправду бегали всем отрядом, даже Винник пытался в такт всем передвигать свои по-старчески кривоватые ноги. Но сначала Рина стала все чаще оставаться в лагере, возиться с винтовкой, луками, арбалетом и ножами, а потом и Зоя объявила совместным забегам бойкот.
По ее словам выходило, что Босой деспот, сатрап и даже немножечко самодур, и что заставлять девочку по утрами бегать вокруг пшеничного поля, а потом приседать и отжиматься — это худшее, что можно сделать с девочками. И что она не хочет быть такой же сухой и мускулистой, как Босой, и вообще.
«Зачем мне нужно бегать⁈ Что это за издевательство такое⁈» — вопрошала она по утрам, с трудом открывая глаза и не желая вылезать из спальника.
Босой вздыхал и объяснял ей, в сотый раз, механизмы работы интерфейса, напоминал о достигнутых результатах и о том, какие перспективы откроются, если не лениться.
Это срабатывало, но ненадолго. Проходила пара дней, и все начиналось сначала.
«Почему ты такой жестокий⁈ За что ты ненавидишь несчастных маленьких девочек⁈»
Масла в огонь подливала Рина, нашедшая себя в оружии. Припасенные со складов Гранитного винтовка и пистолет порхали в ее руках, словно были частью ее тела, а пули как заговоренные ложились точно в цель.
Казалось, она знала сотни разнообразных приемов ножевого боя, всю жизнь прожила в обнимку с копьем, и метала все, что могло полететь и поразить цель из любых положений. «Детская» версия интерфейса не позволяла ей видеть освоенных умений и развивать их выше первого уровня, но Рина сравнивала свои прежние результаты с сегодняшними и отрывалась от оружия только на переходы, готовку еды и рейды на логовища.
Отдельное удовольствие приносили тренировки Винника.
Старик и не думал перегружать свое ветхое, пусть и укрепленное нанитами тело, не рассчитывая ни на скорость, ни на силу.
Плотно завязав себе глаза, он бродил по лесу вдоль опушки, стараясь не наткнуться на деревья. Время от времени с его стороны доносился глухой стук, охи, стоны, проклятья, шорох запутавшегося в колючем кустарнике тела и едва сдерживаемые похрюкивания Зои.
Кожа старика после таких тренировок, вся пестрела царапинами и глубокими ссадинами, но старик не сдавался. Тем более, что любые раны прокачивали стойкость.