Страница 4 из 19
Понятия о том, какие документы секретные, а какие давно опубликованы, организаторы издания также не имели. Во втором сборнике был помещен сербско-болгарский договор 1904 г., послуживший первым шагом к образованию балканской федерации. Договор этот был опубликован в 1905 г., широко обсуждался и был тогда же единогласно, в том числе и голосами социал-демократов, принят в болгарском народном собрании[55]. Опубликованный там же русско-болгарский договор о военном союзе, заключенный 29 февраля 1912 г., несомненно «империалистический», подтолкнувший на войну с Турцией, не представлял тайны уже потому, что 6 ноября 1914 г. был обнародован вместе с «секретными» к нему приложениями кадетской «Речью»[56]. Русско-английская конвенция 1907 г., касавшаяся Персии, Афганистана и Тибета (док. № 55), тоже не была секретной. Она была обнародована, со всеми приложениями, в Англии через несколько дней, а в России через несколько недель после ее подписания 18 (31) августа 1907 г. и послужила предметом детального обсуждения в прессе[57].
Седьмой выпуск, опубликованный в феврале 1918 г., перед самым заключением Брест-Литовского мирного договора, стал последним. Он заканчивался набранным крупными буквами, на всю страницу лозунгом: «Да здравствует международная конференция действительных представителей революционного пролетариата во главе с Карлом Либкнехтом, Джоном Маклином, Фридрихом Адлером, Лениным, Троцким и другими стойкими вождями рабочего класса»[58]. Предреволюционное обещание немцам о публикации секретных договоров советское правительство в целом выполнило и теперь указало, что «выпуск следующих номеров Сборника секретных документов по техническим затруднениям редакция поставлена в необходимость временно прекратить»[59].
В ноябре 1917 г. интересы Ленина и Германии совпадали и в вопросе о разложении русской армии. Немцам нужно было ликвидировать Восточный фронт. Большевикам – демобилизовать русскую армию, в целом настроенную враждебно в отношении переворота и советского правительства. С этой целью в ноябре были начаты предварительные советско-германские переговоры о заключении перемирия. В ночь с 7 (20) на 8 (21) ноября советское правительство потребовало от главнокомандующего русской армией Духонина «сделать формальное предложение перемирия всем воюющим странам»[60]. 9 (22) ноября Н.Н. Духонин ответил, что только правительство, поддерживаемое «армией и страной, может иметь достаточный вес и значение для противников, чтобы придать этим переговорам нужную авторитетность для достижения результатов»[61], и указание СНК выполнить отказался.
В тот же день Совнарком объявил Духонина смещенным со своего поста. Главнокомандующим вместо него был назначен большевик прапорщик Крыленко[62]. В день снятия Духонина Ленин обратился по радио к полкам, стоящим на позициях, с предложением прекратить военные действия и выбирать «тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем»[63]. Братания стали теперь регулярным явлением[64]. К 16 (29) ноября в общей сложности 20 русских дивизий заключили в письменной форме перемирия с германскими войсками, а из 125 русских дивизий, находившихся на фронте, большая часть придерживалась соглашений о прекращении огня[65].
Впрочем, если русская сторона воспринимала братания как явление спонтанное, войска Центральных держав относились к ним как к приему для разложения русской армии. Очень скоро русские стали замечать (и жаловались), что на братания «ходят к ним одни и те же лица»[66]. Со стороны германских и австро-венгерских войск переговоры о перемирии и братания вели специальные «пропагандные отделы» и особые парламентеры. 6(19) декабря командующий 30-й дивизией о проделанной работе писал в своем приказе следующее:
«Смена дивизии дает мне повод вспомнить о больших услугах, оказанных начальниками пропагандных отделов. Почти целый месяц, многие еще дольше, работали в этом деле и своей неустрашимостью и ловкостью оказали отечеству неоценимую услугу. Находясь постоянно на открытом поле против неприятельского огня и коварства, они все время с железной энергией и последовательностью пытались сближаться с русскими. Успех явился. Они […] ловко использовали работу русской революции, вносили в русские войска нашу пропаганду. Что этим наши пропагандные отделы совершили, в настоящее время понять еще нельзя. Бесспорно, им принадлежит львиная доля в разложении русской дисциплины»[67].
Методы пропагандных отделов были различны. В районе сосредоточения русских войск, противостоящих 30-й дивизии, с 11 (24) декабря 1917 г. рассылалось на русском языке письмо с призывом отправляться по домам[68]. В расположении русских войск, противостоящих 7-й австро-венгерской армии, пропагандные отделы раздавали русским, с которыми шли брататься, «планы Восточного фронта с обозначением районов отдельных армий», уже заключивших перемирие[69], поскольку, по мнению командования Центральных держав, перемирие на одном участке непременно должно было вызвать цепную реакцию и «с быстротой молнии» распространиться «на большие участки фронта»[70]. В то же время спонтанные братания с неприятелем в германской и австро-венгерской армиях были строго воспрещены[71] и сурово карались[72].
Благодаря ли пропаганде Центральных держав или разрушительному влиянию революции, русская армия слабела с каждым часом. По сведениям австро-венгерского командования на 5 (18) ноября, на русском фронте чувствовалось «сильное стремление к скорому миру и возврату к спокойной жизни», причем солдатами на фронте «от социалистического правительства» ожидалось «исполнение всех желаний»[73]. За исключением незначительных случаев, на фронте уже не велись военные действия. Участились мнения, что условия мира в конце концов совершенно не важны. Нередки были случаи, когда солдаты указывали, что они не будут воевать, даже если переговоры не закончатся миром. Росло недовольство союзниками[74].
После предварительной работы по разложению русской армии, проделанной революцией и германской пропагандой, 14 (27) ноября германское Верховное командование дало согласие на ведение официальных переговоров о мире с представителями советской власти. Начало переговоров было назначено на 19 ноября (2 декабря). Со своей стороны в заявлении от 15 (28) ноября советское правительство указало, что в случае отказа Франции, Великобритании, Италии, США, Бельгии, Сербии, Румынии, Японии и Китая присоединиться к большевикам Россия и страны Четверного блока начнут сепаратные переговоры[75].
Именно такой декларации ждало германское правительство[76]. На следующий день, 16 (29) ноября, выступавший в рейхстаге канцлер Г. Гертлинг подтвердил, что «готов вступить в переговоры, как только русское правительство направит специальных представителей»[77]. 17 (30) ноября на указанных условиях к переговорам согласилась присоединиться Австро-Венгрия[78].
55
Однако обмена ратификационными грамотами не произошло, и договор не вступил в силу.
56
После этого в иностранной печати был опубликован подлинник документа (на французском). В прессе по поводу этого договора выступал Милюков.
57
Кроме «Правительственного вестника» текст конвенции опубликовало тогда «Собрание Узаконений и Распоряжений правительства» (13 сентября 1907. С. 1117).
58
Сборник секретных документов из архива бывшего Министерства иностранных дел. № 7. С. 321.
59
Там же. Последняя страница выпуска – обложка.
60
Документы внешней политики СССР. Т. 1. С. 15 – 16.
61
Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Изд. 5-е. Т. 35. С. 79.
62
Духонин был зверски убит 20 ноября (3 декабря) матросами, прибывшими во главе с Крыленко в Ставку.
63
Документы внешней политики СССР. Т. 1. С. 20.
64
27 ноября германское министерство иностранных дел получило первое уведомление о том, что братания на русско-германском фронте начались (севернее озера Нарочь с русской 67-й дивизией и южнее Крево с батальоном смерти русской 69-й дивизии) (Германия. Док. № 25. Тел. Розенберга в МИД Германии).
65
Там же. Док. № 35. 29 ноября 1917. Тел. Лерснера в МИД Германии.
66
АИГН, 149/3. Навотный. Гл. 19. «Брест-Литовск». Лист 5.
67
Там же. Гл. 20. «Похвала». Лист 1. Приказ фельдмаршала Эссера, командующего 30-й дивизией.
68
«Товарищи русские! Несколько дней тому назад мы условились взаимно прекратить военные действия. Мы осознали, что мы более не враги, а, наоборот, приятели. Солнце мира восходит, и его лучи проникают в наши сердца. Мысли несутся далеко к родному краю, к жене и ребенку, брату, сестре, родителям, которые с нетерпением ожидают своего сына. Сердце переполнено, и вам, как и нам, внутренний голос говорит: Идите к ним!» (Там же. Гл. 19. «Брест-Литовск». Листы 9 – 10).
69
Там же. Лист 13. «Само собой разумеется, что наше размещение не должно быть обозначено», – говорилось в приказе.
70
Там же. Приказ от 26 ноября (декабря) 1917 г. «Если перемирие распространится, придется, вероятно, и высшим командующим [русской армии] подчиниться. Поэтому очень важно путем пропаганды известить русских о переговорах, которые велись 24 ноября вблизи Боян», где было заключено одно из первых перемирий, указывалось в приказе по 7-й армии.
71
Там же. Гл. 19. «Брест-Литовск». Листы 8, 9. Из приказа австро-венгерского командования по 17-му армейскому корпусу. 7 (20) декабря 1917 г.
72
Вот как описывал меры по предотвращению спонтанного братания приказ от 4 (17) декабря 1917 г. по 30-й дивизии 17-го армейского корпуса: «В 29-м пехотном полку 34-й пехотной дивизии наши офицеры отогнали русских, пришедших к нашим проволочным заграждениям разговаривать с нашими солдатами. При отходе присоединились к ним два наших солдата 29-го полка; когда на оклик наших офицеров они не обернулись, один из офицеров в них выстрелил, ранил одного солдата, которого принесли обратно, тогда как после выстрела сейчас же другой вернулся. Этот случай и правильный поступок наших офицеров поставлен в пример всем офицерам и солдатам. Сноситься с русскими могут только наши пропагандные отделы. Всякую попытку всех остальных воинских чинов переговаривать с русскими нужно в самом начале энергично подавить. Приказываю всем офицерам в случаях, подобных вышеупомянутому, так же решительно поступать. Подписал Фабини, фельдмаршал» (Там же. Лист 8). Пропагандистская война велась с советской стороны прежде всего с помощью многочисленных листовок. Так, в 5-ю австро-венгерскую армию через линию фронта русские большевики перебросили «массу летучек мятежного содержания, предназначенных для того, чтобы повлиять на немецких солдат в социалистическом направлении». 11 (24) декабря 1917 г. командование 30-й дивизии доносило «о попытках раздавать нашим солдатам социалистические летучки», которые, по свидетельству офицеров дивизии, проникали на фронт в миллионах экземпляров, на немецком языке. Австрийцы почему-то считали, что «это дело Антанты, желающей воспользоваться русскими солдатами для того, чтобы с их помощью расшатать дисциплину в наших войсках». Но уже в другом приказе подчеркивалось, что листовки распространяют большевики, а не Антанта: «Можно ожидать, что русские попытаются распространить среди наших солдат массу социалистических летучек мятежного содержания. Дивизионное командование требует, чтобы приказы, изданные по этому поводу, точно исполнялись и чтобы всякая попытка русских встречаться с нашими солдатами и действовать на них была предотвращена» (АИГН, 149/3. Навотный. Гл. 21. «Заключение. Защитная пропаганда». Лист 2).
73
Там же. Гл. 19. «Брест-Литовск». Лист 11. Из приказа по одной из дивизий 7-й австро-венгерской армии.
74
Там же. Лист 10. Из приказа от 11 (24) декабря 1917 г.
75
Документы внешней политики СССР. Т. 1. С. 30; см. также: Германия. Док. № 29. 28 ноября (11 декабря) 1917. Тел. Лерснера в МИД Германии.
76
Там же. Док. № 33. 29 ноября (12 декабря) 1917. Тел. Лерснера в МИД Германии. Из трехстраничного обращения Ленина и Троцкого Лерснер в телеграмме в МИД процитировал только самую важную для него строчку: «Если же союзные народы не пришлют своих представителей, то мы будем одни вести переговоры с немцами».
77
Magnes J. Russia and Germany at Brest-Titovsk. A Documentary History of the Peace Negotiations. New York, 1919. P. 16.
78
Документы внешней политики СССР. Т. 1. С. 32; см. также: Германия. Док. № 31. 28 ноября (11 декабря) 1917. Нота посольства Австро-Венгрии в Берлине.