Вторжение в Ойкумену

Впрочем, не он один был недоволен тем, что их с ходу вписывают в очередную войну. Кое-кто ворчал, в том числе и Релад, из ближнего круга, который предпочёл бы странствовать, исследуя этот мир, а не воевать. Правда, магом он был слабеньким, который и в ближний круг попал по родству, и Арно стал продумывать, как бы его отправить путешествовать по этому миру, изучая его. Ну когда всё, более или менее устаканится.

Пока же они сумели захватить Сентонж и после года тяжёлых боёв установить контроль над этой провинцией. Да, они были сильными магами и действительно воевали хорошо, и необычно для этого мира. Но у них почти не было людей, простых солдат и унтер-офицеров. По сути дела, все их операции напоминали партизанские вылазки. И тем не менее через год они уже контролировали весь Сентонж, однако дальше их продвижение застопорилось.

Алурия поняла, что попала в тупик, из которого нет выхода. Женщина была готова опустить руки и распустить армию, как вдруг помощь пришла, откуда не ждали.

Глава 4. Возвышение Алурии

— Итак, мой дорогой Луи, — медленно протянул Альстаф. — Вы рассчитывайте на то, что принцесса Алурия покинет Сентонж и присоединится к вам в Плантинии, помочь свергнуть Конвент?

— Нет, нет, — испуганно замахал руками депутат андижонистского конвента Луи Кавелье. — Национальный конвент останется в неприкосновенности. — Вам достаточно убрать этого тирана Мармонтеля и его подручных.

Два собеседника сидели в небольшом трактире на окраине Плантинии. В иные времена приличные люди постеснялись бы сюда ходить, но после революции и нескольких лет террора андижонистов место опустело, так как каждого его хозяина либо волокли на трон правосудия, либо расстреливали прямо на месте. Луи Кавелье, какое-то время занимавшийся борьбой с преступностью, постарался очистить место, на всякий случай. И теперь, приличные люди могли здесь встретиться, приняв небольшие меры, чтобы их не подслушали.

— Значит, — усмехнулся Альстаф. — Мы будем таскать каштаны из огня для вас и ваших единомышленников, которым не нравится называться конвентом неимущих, считающих, что они, как депутаты, заслуживают немного роскоши, в которой купались свергнутые вами аристократы и маги?

Сын кузнеца и изобретателя, Луи Кавелье, у которого над сердцем была выбита татуировка в виде отрубленной головы в короне и надписью: смерть королям! нахмурился.

— Дорогой барон д’Альстаф, — начал он. — Вы же понимаете, что возврата к прошлому, за которое так удачно сражается принцесса Алурия, не будет? Да, вы хорошо воюете, объединили под своими знамёнами почти всех нейстрийских магов, но вы пока не можете выйти за пределы Сентонжа. Алурийцы его захватили год назад, и до сих пор не вышли за границы Сентонжа. Времена изменились и нам надо меняться тоже. Хотя бы, чтобы успешно конкурировать с Магнаальбией.

— Магнаальбия — королевство, — вскользь бросил Альстаф и его собеседник замялся.

— Но там власть короля ограничена, — пробормотал он.

— Хорошо, — сказал барон. — Предлагаем вам компромисс. Мы помогаем избавиться вам от Мармонтеля и его приспешников. Вы избираете своё руководство конвента, но Алурия становится генеральным консулом республики.

— Мне надо посоветоваться с коллегами, — немножко нервно сказал Кавелье.

— Как только что-то надумаете, дайте мне знать по вашим каналам, любезный депутат, — последнее слово он произнёс как ругательство. — Я же, больше не могу задерживаться в Плантинии. Слишком высокая награда объявлена за мою голову.

Барон Шарль д’Альстаф, так стал называть себя Альстаф в этом мире, поднялся и прошествовал, но не к выходу, а к одной из подсобок трактира. Там он что-то пробормотал себе под нос, перед Альстафом возник небольшой круг, который и втянул в себя барона, после чего тот исчез. Оставшись в зале один Луи Кавелье осмотрелся по сторонам и сделал знак рукой. Вскоре на лестнице ведущей на второй этаж, там, где раньше располагались комнаты для гостей, послышался топот и оттуда спустил ещё один человек, значительно выше низкорослого Луи Кавелье. Сам мужчина был светловолосым с зелёными глазами на бледном лице, которое обрамляла небольшая бородка.

— Надо соглашаться, — сообщил он Кавелье, присаживаясь рядом с ним. — Иначе Мармонтель доберётся и до нас. И тогда мы с тобой оба склоним голову перед Машиной Правосудия под улюлюканье толпы.

— Но её происхождение, — протянул Кавелье. — Нет, маркиз, я понимаю, что для вас это скорее плюс. Но вот понравится ли горожанам то, что она потомок короля Мишеля Великого? Пусть и от бастарда, но от признанного бастарда.

Маркиз Жерар де Монфор, ещё в самом начале революции убрал из своей фамилии приставку «де» и объявил себя «другом народа, решительно порвавшим со своим сословием». Что было негативно воспринято аристократами и тогда ещё ничего не подозревавшее дворянское собрание королевства торжественно сломало его герб. Что самому Монфору никак не навредило, а наоборот, помогло избираться в Конвент. И даже более — продержаться, когда андижонисты свергли умеренных и Мармонтель захватил власть. Его никак не затронули казни, когда тот устроил чистку в ближайшем окружении. Влияние Монфора лишь росло и его прочили на смену утомившего всех своими казнями Мармонтелю.

К сожалению, до Максимилиана Мармонтеля дошли эти слухи, и бывший маркиз Монфор понял, что скоро и его отвезут на свидание с машиной правосудия. Уже был арестован его ближайший соратник Жозеф Беранже и медлить было нельзя.

Но у Жерара не было главного, что имелось у Мармонтеля — армии. И тогда его взоры обратились к мятежной принцессе Алурии, которая появилась в столице с группой магов незадолго до казни короля Шарля.

Сама принцесса заявила, что она потомок признанного бастарда, короля Мишеля IV Великого, принца крови Анри де Перийяка. Как и всякий великий человек, король Мишель был велик во всём, особенно что касалось соблазнения девиц и зачатия внебрачных детей. Всех его бастардов не могли сосчитать даже самые добросовестные исследователи. Впрочем, этого и не требовалось. До революции даже шутили, что каждый нейстриец может считать себя потомком Мишеля Великого.

Впрочем, Анри де Перийяк был из числа признанных и даже получивший от доброго батюшки титул принца крови, за что его наверняка проклинал законный сын, Шарль XI, которому принц крови доставил немало хлопот, участвуя практически во всех интригах против своего брата и законного правителя.

А вот сыну Анри, которого звали также, участие в интригах против своего двоюродного брата, не принесло ничего кроме неприятностей. Шарль XI укреплял абсолютную власть нейстрийских правителей, поэтому поставил родственника перед простым выбором, либо плаха, либо он отбывает в колонии. С глаз долой, так сказать.

Анри-младший, выбрал, как ему казалось, жизнь. Погрузился со своими приближёнными на корабли и отплыл в сторону Террановы, огромного материка в Западном полушарии. Какие у него были планы, и на что он рассчитывал, так и осталось загадкой. Потому что после отплытия о непокорном принце крови больше никто и ничего не слышал.

Злые языки поговаривали, что его к исчезновению причастен король Шарль XI, решивший таким образом навсегда устранить угрозу своей власти со стороны родни, но доказать никто и ничего не мог.

И вот чуть ли не век спустя объявилась некая принцесса Алурия, называющая себя его правнучкой, а магов, её сопровождающих потомками соратник Анри-младшего.

В иные времена, её как следует бы проверили, просветили со всех сторон, но сейчас в стране царила смута. Сторонники Национального Конвента просто высмеяли её притязания, даже не заморачиваясь подлинностью её происхождения.

В этом, кстати, сомневался и Монфор. Но опять же в целом плевать ему было на то, кто был предком Алурии. В современной Нейстрии на происхождение уже перестали обращать внимание. Хотя раньше ревностно просвечивали генеалогию любого, даже самого захудалого дворянчика. У принцессы Алурии была армия преданных ей магов, которые сумели захватить немаленькую провинцию Сентонж и даже удержаться там. А у него Монфора, была поддержка. И ещё он хотел переговорить с принцессой Алурией лично.