Страница 7 из 59
— Без понятия. Она выбежала из здания, дезориентированная, и упала посреди улицы. Я чуть не сбил ее на своей машине.
Док подходит со шприцем, наклоняется над девушкой и оттягивает ей веко.
— Передозировка. Отойди.
Я отхожу на пару шагов и наблюдаю, как он делает ей какой-то укол, затем подключает к руке капельницу с физраствором.
— Я возьму образец крови, чтобы мы знали, что она приняла. Но результаты будут не раньше завтрашнего дня. Предполагаю, что это был один из распространенных препаратов, поэтому подключил противодействующее. Оно нейтрализует наркотик. — Док берет одеяло и накрывает им девушку. — Если она не наркоманка, то через пару часов будет в порядке. Отвези ее в приют и оставь там, чтобы о ней позаботились.
Я смотрю на девушку. Длинные темно-русые пряди ниспадают на ее лицо, скрывая его от посторонних глаз. Она все еще дрожит под одеялом, но уже без судорог. Дыхание тоже стало полегче. Что с ней случилось?
— Я заберу ее к себе на ночь, — заявляю, не отрывая взгляда от девушки. — Когда утром ей станет лучше, отвезу ее домой.
— Ты серьезно?
— Да. — Я поднимаю глаза и вижу, что Док смотрит на меня.
— Ты не можешь забрать к себе наркоманку.
— Я не подброшу ее в приют, словно бездомное животное, док. — Одна рука девушки свисает вниз. Я беру ее и укладываю под одеяло. — Это только на одну ночь.
Док вздыхает и качает головой.
— Если она наркоманка, а я уверен, что так оно и есть, то у нее будет ломка. С тем лекарством, которое я ей дал, ломка, скорее всего, начнется сразу же. В зависимости от того, что она принимала и как долго, ломка продлится от нескольких дней до двух недель.
— Если не брать во внимание то, что она голая, волосы у нее чистые, а ногти ухоженные. Скорее всего, кто-то накачал ее наркотиками, когда пытался совершить сексуальное насилие, или она сбежала от жестокого партнера.
Док наблюдает за мной, затем кивает.
— Хорошо. Я посмотрю, есть ли у меня нужные лекарства. Я также проведу первичный осмотр. Подожди снаружи.
Я кидаю взгляд на девушку, которая, кажется, спит, и иду к выходу. Начался снегопад. Я прислоняюсь спиной к стене и смотрю на улицу перед собой, думая, что же, черт возьми, случилось с этой девушкой.
Через пятнадцать минут док выходит и встает рядом со мной.
— Ну что? — спрашиваю я.
Он сначала ничего не говорит, глядя в ночь.
— Док?
— Они не «пытались» ее изнасиловать, — говорит он наконец. — Они ее изнасиловали, Павел.
Я резко поворачиваю голову в его сторону.
— Объясни.
— Кто-то жестоко ее изнасиловал. Определенно есть следы насильственной травмы. Судя по всему, это было не единожды. У нее имеются старые рубцы. Я взял пробы на венерические заболевания и сделал тест на беременность. — Он вздыхает и снимает очки. — Я сделал все, что мог, но ей понадобятся обезболивающие. Я проверю, есть ли у меня что-нибудь, не вызывающее привыкания, что не вступит в противодействие с препаратами, которые дал ей для снятия передозировки. У нее также по телу синяки, но, похоже, им несколько дней. На предплечье только один след от иглы, и он свежий. Вероятно, ей вкололи то, что вызвало передозировку.
— Пришли мне результаты анализов, как только их получишь, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
— Ты все-таки решил забрать ее к себе?
— Да. — Я возвращаюсь в дом.
— Павел, — окликает меня док. — Я не знаю, в каком психическом состоянии она будет, когда очнется. Не спрашивай, что случилось, просто отвези ее к семье. И скажи им, что ей понадобится психологическая помощь.
— Хорошо. — Я киваю.
* * *
Я сажусь в кресло и смотрю на спящую девушку, свернувшуюся калачиком посреди моей кровати. Сначала подумал, не переложить ли ее в одну из гостевых спален, но передумал. Лучше находиться рядом, если ее состояние ухудшится.
Кажется, ей лучше. Дыхание нормальное, а дрожь совсем прекратилась. Я склоняю голову, разглядывая ее фигурку под толстым одеялом. Она все еще голая под одеялом. Я не хотел рисковать, пытаясь засунуть ее руки и ноги в свою пижаму. А вдруг она проснется и подумает, что я пытаюсь причинить ей боль?
Я хватаюсь за подлокотники кресла и глубоко вдыхаю. Какой больной ублюдок мог так издеваться над девушкой? Особенно над такой миниатюрной. Я закрываю глаза и пытаюсь побороть желание броситься к машине, вернуться туда, где я ее нашел, и искать того ублюдка, который ее обидел. Но не могу оставить ее одну. Что, если у нее снова случится приступ? Но я отыщу того, кто посмел избить и изнасиловать ее, и подвергну такими же пытками, какими мучил ее этот больной ублюдок. И я заставлю его заплатить. Я крепче цепляюсь в подлокотники, и раздается тихий скрип дерева. Спящая девушка шевелится на кровати, и я отпускаю кресло, не желая ее будить.
Не знаю, что на меня нашло, и почему решил привезти ее к себе. Я мог бы легко оставить ее в больнице и попросить прислать мне счет за услуги. Ничего не понимаю, но я не мог заставить себя оставить ее где-то. Прошло много лет с тех пор, как я чувствовал какую-то связь с человеком, даже с самым близким. Но вид этой девушки, такой хрупкой и ранимой, всколыхнул что-то в глубине моей души. Желание оградить ее от всего, что может попытаться причинить ей боль, возникло само собой, но вместе с этим появилось и стремление к убийству. Странно, что спустя столько лет во мне снова поднялась жажда насилия.
Девушка переворачивается на другой бок, и одна ее нога выскальзывает из-под одеяла. Я встаю и укладываю ее обратно под одеяло.
Пока что она, похоже, крепко спит, и я решаю быстро принять душ. В гардеробной на другой стороне комнаты я с помощью фонарика на телефоне нахожу черные пижамные штаны и трусы-боксеры. Я уже подхожу к двери ванной, когда меня осеняет мысль, и возвращаюсь к шкафу, чтобы взять еще и футболку. Дома я обычно хожу в одних пижамных штанах, но девушка может испугаться, если увидит все татуировки на моем теле. Скорее всего, она ужаснется, когда проснется в незнакомом месте, и не стоит тревожить ее больше, чем нужно.
Я включаю холодную воду в душе, надеясь, что это поможет мне избавиться от настойчивого желания кого-нибудь убить. Не очень-то помогает. Прижав ладони к кафельной стене, я подставляю лицо под холодные брызги. Пока ледяная вода стекает по телу, я пытаюсь разобраться в себе, вызывая воспоминания об одном из последних боев. Самого жестокого, поскольку мне нужно как-то справиться с желанием кого-нибудь убить. Мой противник пронес на ринг нож и успел дважды ударить меня в бок, прежде чем я одолел его. Я постарался донести до него все, что думаю о его поступке, сломав ему спину и вогнав его же нож по самую рукоять в основание черепа. Мне не доставляет удовольствия насилие, но когда выхожу на ринг, я неизбежно становлюсь тем самым зверем, с которым сражаюсь. Нет ничего более важного, кроме выживания. Повторное воспроизведение этой сцены помогает мне насытить жажду убийства. По крайней мере, в какой-то степени.
Я провожу в ванной не больше пяти минут и предполагаю, что девушка еще крепко спит. Но она ворочается в кровати, ее сотрясает дрожь. Я подбегаю и прижимаю ладонь к ее лбу — он горячий. Она что-то бормочет, я не могу разобрать, потому что ее зубы слишком сильно стучат. Наклоняю голову, пытаясь уловить, что она говорит.
— Холодно... — хнычет она тоненьким голоском. — Так очень холодно.
Я хватаю одеяло, сложенное у изножья кровати, набрасываю его на нее, затем беру с тумбочки телефон.
— Док, — говорю я, как только он берет трубку, — у девушки жар, ее трясет, как осиновый лист, и говорит, что ей холодно.