Небесный берег

Эрвин Фрейр снял очки и медленно положил на столик. Он прищурился, разглядывая лицо пришедшей девушки, и точно понимал: он узнал бы ее из миллионов. Он никогда не забывал ее доброго взгляда, ярко-синих глаз, не забывал овального лица и розоватых губ настолько правильной формы, что позавидовали бы признанные красавицы со всего мира. Эрвин поднялся, понимая, что колени подкашиваются, еще до того, как встал на ноги.

Эванжелина не двигалась, Тиана молчала.

У Эрвина Фрейра глаза тоже были синие, но со временем они стали бледнее, словно выцвели.

Эванжелина шагнула вперед, несмело потянула руку к отцу.

– Эва?.. – неслышно, одними губами позвал мистер Фрейр. – Моя девочка, это ты?..

Он знал, что зрение его не подводит, что это точно она, его дочь, которую он так давно не видел, которую не надеялся больше увидеть. Спина у него ссутулилась, плечи опустились.

Эванжелина больше не чувствовала привычной уверенности, она даже не улавливала его теплой доброты к ней, к людям, к миру.

Горло сдавил спазм. Она кинулась к отцу, крепко обняла за шею, уткнувшись в плечо, и зарыдала в голос.

Эрвин сначала испугался. Потом сам был готов разрыдаться. Он осторожно обнял дочь, стал медленно гладить ее по голове и что-то шептать, не понимая, что именно, да и она вряд ли его слышала. Захлебываясь в собственных рыданиях, Эванжелина забыла о том, что на улице, через пару домов от дома номер тридцать четыре, ждали сигнала друзья.

Эверлинг крепко сжимал руки в кулаки. Подставлять Эванжелину не хотелось. Подставлять Герсия, Джодеру и Джейлея – тоже. Он был почти на все сто процентов уверен, что за домом мистера Фрейра следят солдаты. Но время шло, а никто не нападал. Держать себя в руках стоило огромных усилий. Нервные струны лопались с оглушающим звоном.

Из соседнего здания вышла семейная пара с коляской, они прошли мимо и скрылись за углом в конце улицы. Мальчишка лет двенадцати подбежал к другому дому, позвонил в дверь и вручил дворецкому небольшую коробку, а после, забрав оплату, убежал. Никто не нападал, никто не подходил к дому номер тридцать четыре. Эверлинг заскрипел зубами.

– Угомонись, – бросил Герсий.

Эверлинг хотел его ударить. Не ударил.

Герсий хотел взять его за руку. Не взял.

Джейлей закатил глаза и изобразил беззвучный крик. Джодера пихнула брата в бок.

– Не лезь, – огрызнулся Эверлинг.

– Угомонитесь оба! – тихо рявкнула Джодера, отодвинула от себя Джейлея и влезла между Герсием и Эверлингом.

Все затихли. Присмотрелись к окнам в надежде, что хоть где-то открылись шторы. Не открылись. Джодера сама была близка то ли к истерике, то ли к панике. А может, и к тому и к другому. Почему не появлялись солдаты? Почему Эванжелина не подавала сигнала? Сколько еще стоило ждать?..

Джодера выглянула из-за дома. Эверлинг схватил ее за ворот и потянул назад.

– С ума сошла? – буркнул он.

Джейлей поддакнул Эверлингу. Герсий прислонился к стене. Все были напряжены. Все пытались сделать вид, что все идет как надо.

Эванжелина не появлялась. Солдаты тоже.

Она утерла слезы, шмыгнула и заставила себя отойти от отца. Говорить не решалась. Не знала, что сказать, не понимала, как себя вести, и мечтала никогда больше не выходить из дома, не оказываться снова в реальном мире.

Улыбка у нее вышла не совсем искренней, хоть и рвалась наружу от осознания долгожданной встречи с отцом. И рыдания снова сжимали горло, ведь встреча эта была последней. Она чувствовала нужду в улыбке, которую дарила отцу, и чувствовала необходимость навсегда закрыться от мира.

Эрвин Фрейр медленно выдохнул. Пока дочь обнимала его и плакала ему в плечо, он сам едва не разрыдался и не смел шевелиться. Столько времени он каждый день представлял себе этот момент, а когда он настал, перестал понимать собственные ощущения. Неистовая боль разрывала все внутри, внезапная радость накатывала волнами и кружила голову.

– Папа… – выдохнула Эва.

– Доченька… – выдохнул Эрвин.

Они снова крепко обнялись. Тиана тихо вышла из комнаты.

– Как ты здесь… Когда ты… Что случилось? – запинаясь спрашивал Эрвин.

Порывисто отстранившись, они жадно рассматривали друг друга в попытке уловить каждое изменение. А изменений оказалось очень много.

Эванжелина помнила отца мужчиной с прямой спиной и добрыми, светящимися глазами. Его мягкость не исключала гордости, он жертвовал баснословные суммы на благотворительность, часто ходил в приюты и общался с детьми. Сария Фрейр не разделяла заинтересованности мужа в жизни чужаков, но восхищалась Эрвином. Как и Эванжелина.

Сейчас она видела старика с потухшим взглядом, которому тяжело было даже стоять. Она не опускала глаз, но знала, что его колени дрожат. Эванжелина всем телом ощущала его усталость от жизни и желание поскорее все прекратить. Их ощущения были одинаковы: она тоже жаждала резким движением закончить все, что железными тисками не позволяло свободно дышать. Порой смертельная усталость накатывала так сильно, что у Эванжелины исчезали все силы, и она с трудом заставляла себя подниматься с кровати.

– Нам удалось сбежать, – просто ответила Эванжелина.

Она не понимала, как рассказать о случившемся, какие слова использовать, и сомневалась, что отец в полной мере сможет понять все пережитое ею.

– Нам?.. – брови у Эрвина поползли вверх.

Он совсем не читал газет, ни с кем не общался и упускал все новости, если их не рассказывала ему Тиана. Эту новость горничная не рассказывала. О словах Ирмтона Пини он помнил смутно.

– Нас пятеро, и… – Эванжелина вспомнила: она должна была дать им знак, что все в порядке. – И они здесь. Пап, ты можешь нам помочь? – выпалила Эванжелина и ринулась к окну.

Как можно быстрее она раздвинула огромные тяжелые шторы и начала открывать окно.

Отец перехватил ее руку и оттащил от окна, смотря на нее напуганным, обезумевшим взглядом.

– Ты что! Они же следят за домом. Он приходил сюда. Он тебя ищет, ищет вас всех! Здесь опасно! Тебе нельзя… – Эрвин вдруг запнулся.

Встреча с владельцем арены всплыла в памяти. Ирмтон Пини говорил, что не будет выставлять солдат вокруг его дома, но только идиот мог поверить в эти обещания. Эрвин Фрейр идиотом не был.

Но осознание, что в его дом может ворваться вооруженная гвардия в любой момент, нахлынуло на него, только когда дочь попросила о помощи. Он набрал в легкие побольше воздуха, хотел все объяснить, но слова камнем застряли в горле.

– Там никого нет, пап, – прошептала Эванжелина. – Мы проверили эту улицу и пару соседних…

– Нет-нет-нет, ты не понимаешь! – Эрвин поперхнулся, откашлялся и, собравшись с мыслями, хотел рассказать ей о приходе Ирмтона Пини.

Снизу послышался грохот. Эванжелина и Эрвин резко обернулись на шум и как по команде побежали к лестнице.

Им навстречу выскочила перепуганная Тиана.

– Господин, это они! – крикнула горничная.

Все трое остановились посередине лестницы.

– Эва! – взбешенный голос Эверлинга громом прокатился по дому.

Эванжелина облегченно выдохнула. Тиана вскрикнула и вжалась в стену. Эрвин потер ладонью вспотевший лоб.

Позади Эверлинга стоял Герсий. По его выражению лица Эванжелине подумалось, что он очень старался остановить Эверлинга, забыв, что его остановить невозможно. Если Эверлинг чего-то хотел, он не спрашивал разрешения. Так было на арене, что уж говорить о свободе. Эванжелине захотелось смеяться, довольно, громко и в голос. Все напряжение в ней, достигнув своего пика, вырвалось наружу смехом. Она расхохоталась.

На пороге топтались Джейлей и Джодера, сосредоточенно рассматривавшие прихожую, но, едва услышали смех Эванжелины, вздрогнули, быстро зашли внутрь, и Джодера закрыла дверь. Эверлинг медленно поднял руку, направил ее на Эрвина, но ничего не предпринял. Герсий обошел Эверлинга и аккуратным движением заставил его опустить руку.

– Что происходит? – испуганно спросил Эрвин.

– С тобой все в порядке? – рявкнул Эверлинг.