Чехов. Первое дело

Хозяйка старого особняка

Я поднялся с кресла. Проводил ее до одной из дверей. Открыл ее и убедился, что это и впрямь спальная комната.

— Дарья Ивановна сказала, что белье свежее, только купленное.

Девушка кивнула:

— Разберусь.

Она вошла в комнату, сняла пиджак лицеистской формы, оставшись в белой блузке. Ослабила узел галстука. Я невольно сглотнул, осознав, что Алиса хорошо сложена. Невысокая, складная, с узкой талией, стройными бедрами, которые легко угадывались под тесной юбкой. Девушка скинула обувь, привлекая внимание к точеным лодыжкам. Потом крутанулась, подошла ко мне, прижалась и, привстав на носочки, прошептала на ухо:

— Доброй ночи, адвокат Чехов.

Ее горячее дыхание у шеи вызвало у меня совсем недружеские чувства к Алисе. И девушка это понимала. Отстранилась, лукаво улыбнулась и попятилась к кровати, взявшись за верхнюю пуговицу рубашки.

— И вам доброй ночи, — ответил я, подавляя желание остаться в комнате.

Нехотя вышел, прикрыл за собой дверь. Постоял какое-то время, уткнувшись лбом в косяк, а лишь потом вернулся в гостиную. Сел в кресло и налил себе пенного. Сделал глоток и уставился в окно.

С Беловой и Суворовым мы познакомились ещё в гимназии. И успели стать приятелями до того, как со мной произошла эта метаморфоза. Чуть позже я стал чудовищем в глазах окружающих. И стал пропащим по мнению собственного отца.

Мы втроем вместе взрослели и до сегодняшнего вечера, я питал к Алисе чувство, которое обычно испытывают к сестре. И только сейчас я заметил, что Белова весьма хороша собой. Как же меня угораздило раньше этого не видеть? Эта плутовка и меня обвела вокруг пальца, заставив смотреть на роговую оправу ее не самых модных очков, пятна мела на манжетах, шпильки в тугом узле волос. А сейчас, когда Белова прильнула ко мне, я ощутил жар ее кожи и едва различимый запах мандаринов и ванили. Странное сочетание для духов, хотя я в этом не особенно разбирался.

В голове зародились всякие пошлые мысли и планы на завершение сегодняшнего вечера, которые подогревал алкоголь. И только большим усилием воли я подавил их. Все мои многочисленные и короткие романы заканчивались паскудно. И сильная любовь, которая вспыхивала в самом начале, быстро перерастала во взаимную ненависть. Ни разу мне не удавалось расстаться друзьями, а потом девушки подолгу припоминали мне старые обиды и распускали грязные слухи. Чаще всего, придуманные. А вот с Беловой я расставаться не хотел. Хотя бы потому, что друзей у меня было всего двое. А врагов предостаточно и без Алисы. Да и не уверен я, что мне нужны такие недоброжелатели, как она. Пару раз я видел, как она ловко отыгрывалась на своих обидчиках. Стать одним из них я не желал.

Мою репутацию здорово испортил цвет силы, которая открылась во мне в пятнадцать. Черный цвет с тягой к нечестивости здорово меняет характер носителя. И до открытия силы я был не подарок. А после превратился в человека с тяжёлым характером и тягой к недоброму чувству юмора. Мое преображение произвело в обществе спесивых аристократов эффект разорвавшейся бомбы. Некромант в высшем свете. Неслыханно. Такого не случалось уже давно.

Некромантов все сторонились. Я бы даже сказал — избегали, презирали и ненавидели. Заигрывания со смертью и работа с мертвым материалом было чем-то противоестественным, в отличие от остальных цветов.

Чтобы отвлечься, включил телевизор и принялся щёлкать кнопкой, щелкая по каналам и пытаясь думать о предстоящей работе.

—… Сегодня днём был найден мёртвым в кабинете своего дома по улице Флотской. Рядом с телом был обнаружен пистолет, из которого, по версии следствия, был произведен выстрел. Основная версия следствия — самоубийство.

Голос диктора подействовал на меня как команда «фас» на бойцовую собаку, мигом сбив сонный транс. Я замотал головой и уставился на экран.

В кадре был черный микроавтобус с синей полосой на борту, стоявший у открытых ворот особняка. А во дворе работала следственная группа в серых мундирах спецотдела охранного отделения.

— Покойный Дмитрий Аркадьевич Акиньшин занимал пост в совете управляющих сразу в нескольких крупных компаниях. Петрограда. В том числе, Сочинской судоверфи, Путиловской, Заречной и Ипатьевской мануфактур, — продолжил диктор.

Я удивлённо присвистнул. И чего не жилось человеку, с такими-то доходами? Видимо, скучно стало, не иначе.

— Напомним, что это второй случай самоубийства крупных приказчиков за последние два месяца. Двадцать шестого апреля был найден мёртвым Алексей Викторович Прокофьев, который выпрыгнул из окна своего дома в элитном поселке «Благодатное». В экологическом районе Петрограда.

О как? Волна самоубийств? Все чудесатее и чудесатее.

Я зевнул и выключил телевизор. Вернул пустой бокал на стол. Затем встал из-за стола, и пошёл в свою комнату. Пора спать. Завтра предстоит нелёгкий день.

На пороге остановился, окинул взглядом гостиную, распахнутое окно, сквозь которое в комнату тек прохладный речной воздух. Мне показалось, что в дальнем углу сгустилась странная тягучая тень. Однако присмотревшись, я убедился, что это игры моего воображения.

Выпитое порядком меня разморило, поэтому я заснул, едва только голова коснулась подушки. Мне снилось что-то цитрусовое, навевающее мысли о новогодних праздниках, которые я проводил в доме бабушки.

Утром же меня разбудил странный шум. Он доносился из гостиной. Я открыл глаза, уставился в искусно изготовленную лепнину. Удивительно, что даже в свежей побелке потолок не нуждался. Все же дом мне достался в хорошем состоянии. За это стоило отблагодарить Матвея.

Из гостиной слышался звон посуды, и едва слышное бормотание. Словно кто-то был недоволен вчерашней попойкой, которую мы устроили. Голос не был похож на голос Алисы. Вряд ли это была хозяйка дома. По одному из условий нашего договора, Дарья Ивановна не должна была приходить без звонка. Грабители вряд ли стали бы греметь бокалами. А других вариантов у меня не осталось. И где-то внутри зародился интерес: кто же пожаловал в гости с утра пораньше.

Я покосился на висевшее на стене часы. Хотя нет, не совсем с утра. Время уже близилось к полудню.

Зевнул, сел на кровати. Босые ноги коснулись досок холодного пола. Я зябко поёжился, встал, поднял с пола немного помятые штаны, оделся и зашагал к выходу.

Разгадка оказалась простой и банальной. У стола, спиной ко мне, стояла высокая женщина лет двадцати пяти. Вернее, гостья была не совсем человеком. Силуэт дамы был полупрозрачным, словно сотканным из тумана.

Я сделал вид, что не замечаю её. Подошёл к столу, взял лежавшую на столешнице записку. Пробежал глазами по тексту:

«Спасибо за вчерашний вечер, мастер Чехов. Но мне пора домой. Созвонимся». Под строками стояла размашистая буква «А».

Ага. Значит, Алиса, которая всегда была жаворонком, покинула дом. Я зевнул и бросил записку на стол. Направился к кухне. Стоявшая у стола женщина резко обернулась и уставилась на меня:

— А, проснулся, — прошипела она. — И что? Теперь здесь каждый день такой бардак будет?

Я сделал вид, что не замечаю гостью. Вернее, хозяйку этого помещения. Потому что, скорее всего это и была та самая «старушка», которую зарубил топором студент. Когда ее лицо исказила злоба, то я отметил, что женщина показалась лет на десять старше. Опустившиеся уголки губ придавали ее образу мрачное выражение. Хотя при всем этом я никогда бы не назвал ее старой.

Неспешно прошел на кухню, приблизился к раковине и провернул вентиль. Кран несколько раз дрогнул, недовольно фыркнул, выдав порцию ржавой жидкости, а потом выпустил струю остро пахнущей хлором воды. Я наполнил ею тяжелый чугунный чайник с длинным носиком. Водрузил посуду на плиту. Вынул из крохотного привинченного к стене ящичка спичечный коробок с дореволюционной наклейкой на фанерном боку. Подумал, что давно не видел такого раритета и древесина наверняка отсырела. Однако спички оказались сухими, и я легко смог зажечь конфорку варочной панели. Голубое пламя весело принялось облизывать дно чайника. В шкафчике над столом нашелся заварник, чашка и початая пачка чая, которую кто-то из прежних жильцов оставил по доброте душевной. Вчерашние покупки из лавки я сразу не сумел найти, хотя и оглянулся в поиске крафтового пакета. Закинул в заварник несколько щепотей трав, и принялся терпеливо дожидаться, пока закипит вода.