Страница 1 из 16
Выпуск
Утро началось паршиво. Я чуть было не проспал, решив отключить прозвеневший будильник и подремать «ещё пять минуточек». И эта идея едва не обернулась трагедией.
— Павел Филиппович, вы решили без уважительной причины пропустить торжественную речь и вручение аттестата? — послышался сквозь полудрему голос Софьи Яковлевны.
Я с трудом открыл глаза и сел на кровати. Моя бабушка уже стояла в комнате и грозно смотрела на меня. Тяжело вздохнул. По старой традиции, в ночь перед вручением аттестатов, студенты разъезжались по домам. За исключением воспитанников приютов, если Империя к этому времени не выделила государственное жилье. Пришлось ночевать в родовом особняке. Хотя добираться до учебного корпуса от общежития Первого Императорского Лицея, где я прожил все время обучения, было куда ближе и быстрее.
— Уже встаю, — заверил я бабушку.
Женщина кивнула и вышла. Я же скинул одеяло. Добрался до ванной, привел себя в порядок, быстро надел форму лицеиста и покинул комнату.
Чехова уже ожидала меня за столом гостиной. Перед Софьей Яковлевной стояла чашка с чаем. Рядом, на краю столешницы, лежала стопка свежих газет.
Заметив меня, женщина поджала губы, и строго произнесла:
— Мастер Чехов, разве можно опаздывать на торжественную часть в день выпуска?
— Очень не хотелось бы слушать речь директора, — честно ответил я. Сел за стол, взял чашку и налил в нее чай. — Мастер Вяземский час будет вещать о величии нашего заведения, знаменитых выпускниках, на которых надо равняться, про открытые дороги в жизни и прочее.
Княгиня взяла чашку, сделала глоток и ответила:
— История учебного заведения очень важна. А выпускники Первого Императорского Юридического лицея действительно занимают многие высокие посты.
— Я знаю про это из прессы, — произнес я и быстро допил чай.
Бабушка критически осмотрела меня, встала из-за стола, подошла ко мне и поправила узел галстука:
— Вот теперь можешь идти, — довольно заключила она. — Машина уже подана.
— Спасибо, — поблагодарил я Софью Яковлевну.
Женщина улыбнулась:
— После вручения ты идешь отмечать выпуск с друзьями? — уточнила она.
Я кивнул:
— И постараюсь найти дом в городе, чтобы открыть офис.
Бабушка тяжело вздохнула:
— Ты совсем не бережешь отца. Он две недели был сам не свой от горя, когда узнал, что ты решил стать адвокатом. Даже хотел вычеркнуть тебя из завещания.
— Он желает сделать это с тех пор, как во мне открылась темная сила, — беспечно ответил я.
— Но все же не попадайся ему на глаза в ближайшее время, — попросила бабушка. — Иначе один из вас точно уедет на каторгу, а второй пополнит хладным телом семейный склеп.
— Второму повезет меньше. Ты ведь поднимешь его и будешь ежедневно упрекать в произошедшем, — ответил я, взглянул на циферблат наручных часов и обнял бабушку. — Ну все, мне пора.
— Беги, — улыбнулась Софья Яковлевна.
Машина уже ждала меня у крыльца. Задняя дверь была распахнута, и я устроился на диванчике. Водитель занял место за рулем, завел двигатель, и машина выехала с территории.
К учебному корпусу машина прибыла с небольшим опозданием. Лицеисты выстроились у недавно сколоченной трибуны, с которой Вяземский что-то торжественно вещал.
— Спасибо, — поблагодарил я водителя и вышел из авто.
— Вас ждать, мастер Чехов? — уточнил слуга, но я покачал головой:
— Нет. После вручения у меня ещё будут дела.
Мужчина усмехнулся, прекрасно понимая, какие именно «дела» меня ждут. Захлопнул дверь, и машина выехала на дорогу. Я же направился к корпусу.
Идти через главный вход было плохой идеей. Я даже представил, как Вяземский прерывает речь и десять минут строго отчитывает нерадивого лицеиста, который опоздал на торжественную часть. А остальные смотрят на меня и улыбаются, довольные тем, что некромант Чехов получил выговор. Но был еще один путь.
Я свернул за учебное заведение, обошел корпус и вышел к общежитию, откуда к лицею выводила ещё одна дорога. Она вела к библиотечному крылу, откуда можно попытаться незаметно влиться в ряды выпускников. Осторожно открыл калитку и оказался у крыльца библиотечного крыла. Прошел через площадку и осторожно вклинился в строй. Бросил короткий взгляд на циферблат наручных часов. До конца скучной торжественной части оставалось ещё десять бесконечно долгих минут. Но Вяземский любил произносить речи. И она могла затянуться на неопределенный срок.
Сегодня всем повезло, и директор уложился отведенное время. Кажется, он и сам не понял, как так вышло. Но в конце речи пожелал удачи выпускникам, и все радостно захлопали. Началось вручение дипломов.
— Павел Филиппович Чехов.
Голос Вяземского вырвал меня из оцепенения, и я вышел из строя. В толпе лицеистов послышались шепотки. Спину сверлили недобрые взгляды. Но я к этому уже привык. Спокойно поднялся по ступеням, вышел на помост, забрал аттестат и пожал руку Вяземскому. Фотограф несколько раз щёлкнул кнопкой аппарата, чтобы запечатлеть этот момент для истории. А я чеканя шаг спустился с аттестатом с трибуны, и встал в строй.
Прощай, юридический лицей. Впереди год практики под присмотром куратора. А по ее итогу комиссия будет принимать решение о зачислении в Петербургский Имперский Институт.
Выдача аттестатов завершилась. Директор, который успел устать от происходящего коротко попрощался и сошел с трибуны, и направился в сторону столовой. А радостные лицеисты потянулись к воротам.
— Чехов!
Я остановился. Обернулся. Меня окликнул Алексей Суворов, один из немногочисленных товарищей еще по гимназии.
Парень нагнал меня, дружески хлопнул по плечу.
— Ну, поздравляю, братец.
— Благодарствую, Алексей Михайлович, — ответил я. — Ты тоже прими мои поздравления.
Мы направились по мощеной тротуарной плиткой дорожке.
— Наконец-то свобода, — с облегчением выдохнул Суворов. — Впереди лето, кабаки, девочки…
— И практика, — резонно добавил я.
— Ну, практика не работа, — философски ответил приятель. — На практике и расслабиться можно. Кстати, ты куда пойдёшь? К отцу?
— Сейчас моё общение с папенькой больше напоминает вооружённое перемирие, — покачал головой я.
— С чего бы?
— Не хочу стать таким, как он. Поэтому решил попробовать себя по другую сторону баррикад. Испытать себя в защите прав и свобод граждан Империи.
— Адвокатом? — искренне удивился Алексей. — Представляю, как отреагировал на эту новость твой отец.
Я усмехнулся:
— Не-а. Ты даже не представляешь.
Мой отец, Филипп Петрович Чехов, занимал пост начальника следствия. Высшую должность в охранке. Поэтому папенька считал адвокатов кем-то навроде тараканов, которые затягивают процесс, и всячески мешают стражам правопорядка делать свою работу. Узнав о том, что единственный сын решил добровольно стать вредителем, родитель пришёл в такую ярость, что мне пришлось бежать из отцовского дома, куда я приехал погостить на зимние каникулы.
— Ну ты даёшь, братец, — покачал головой Суворов, но в голосе товарища я услышал нотки одобрения. Я понимал, что другу нравится протест, к которому он сам не был готов.
— А ты? Идёшь в кабинет отца? — спросил я.
Алексей покачал головой:
— Нет. Батюшка договорился о том, чтобы я попал на практику к другу нашей семьи, Лаврентию Аркадьевичу Воронову.
— В городскую прокуратуру? — уточнил я, и Суворов кивнул.
— Именно, мой друг. Так что теперь, мы будем по разные стороны баррикад.
— Надеюсь, нам доведётся сойтись друг против друга в суде, — усмехнулся я. — Проверим, кто лучше освоил мастерство публичных выступлений.