Страница 5 из 26
— Просто чудо! — подхватила графиня. — Могу ли я поинтересоваться, как вышло…
Ей, конечно, очень хотелось бы узнать, где сейчас сестра короля и кто отец Шериады, но она не придумала, как сделать это тактично, и промолчала. Даже Лавиния иногда вспоминает про чувство такта.
Времени на размышления ей не дали. К нам танцующей походкой моряка или пьяницы — в его случае, конечно, последнее — шел Его Высочество принц-наследник Дамир. Он шел тяжело, качался на ногах и наконец оступился и врезался в стол.
Цветочные конструкции чудом выдержали, а вот пудинги поплыли и несколько бокалов опрокинулось, испачкав сюртук Его Высочества.
Принц пьяно хихикнул:
— Дамы…
— Ваше Высочество, — кокетливо закрылась веером графиня.
Принцесса открывать веер не стала, как и улыбаться такому поведению.
— Кузен, — отчеканила она, и ее сладкий голос вмиг сделался ровным и холодным.
Принц, казалось, моментально протрезвел и расплылся в улыбке:
— Кузи-и-на! У нас, знаешь ли, снова ба-а-ал. А я слышал, ты балы не любишь. Не представлял, что найду тебя зде…
— Что ты пил? — Ее голос стал еще холоднее.
— Вино, — отмахнулся принц. — Конечно, вино… А что, танцы уже?..
Принцесса подалась вперед и принюхалась. А потом, словно это было в порядке вещей, взяла принца за ухо и потащила его к комнатам отдыха.
— Ай, кузина, пусти! — стонал принц.
— Я говорила, — шипела она. — Узнаю, что ты снова был в этом притоне, — и я тебя высеку!
— Я принц, меня нельзя сечь! Кузина, пусти!
Их провожали изумленными взглядами. Леди закрывались веерами, пряча удивление. Кавалеры тихо переговаривались.
— Давно пора было это сделать, — пробормотал подошедший граф. — Видит бог, он пропьет наш Остров.
Графиня круто обернулась:
— Замолчи!
Объявили танцы. Я видел, как среди гостей мелькало желтое платье, но был слишком занят Лавинией.
«К концу службы точно останусь без ног», — думал я, когда к нам приблизилась еще одна принцесса. Ее Высочество Элизабет — та, что так часто навещала графиню. Лавиния всячески перед ней юлила: это был ее билет в круг близких для королевской семьи людей.
А Элизабет хотела, конечно, другого. Она перебила поток любезностей из уст Лавинии и с нетерпеливой улыбкой сказала:
— Вы не одолжите вашего спутника на вечер?
Я поймал насмешливый взгляд Рая.
— Ах, конечно! — улыбнулась Лавиния. — Для вас все что угодно, Ваше Высочество.
Принцесса протянула мне руку. Я поцеловал ее и повел Элизабет к танцующим. По дороге я говорил ей пошлейшие комплименты:
— Вы сегодня восхитительно выглядите, Ваше Высочество. Этот цвет невероятно подходит к вашим глазам…
Она кивала. С тем же успехом я мог и молчать: ей хватило бы одного взгляда на меня. Потом она затащит меня в одну из комнат для отдыха, запрет дверь и… Весь вечер я действительно проведу с ней.
Не знаю, что она во мне нашла. У принцессы было множество собственных спутников, но каждый прием она забирала меня у Лавинии. Каждый прием и каждый ее визит.
Мы почти не разговаривали. То есть я, конечно, говорил, и даже много. И комплименты ей нравились — я видел, как она краснела и оборачивалась на зеркало. Но она редко отвечала.
Проводить время с принцессой мне нравилось больше, чем с Лавинией. Она была… простовата, конечно. Но все же не напоминала масляный торт в парче. Угловатая девочка восемнадцати лет, невзрачная, молчаливая. Ей не шел белый цвет, приличный для аристократки. Она в нем выглядела невзрачно, но, конечно, соблюдала этикет.
И во время танца она не наступала мне на ноги.
Но, как я говорил, танцевали мы мало. Смотреть на меня Элизабет быстро уставала: ей хотелось вовсе не этого.
— Что, моя кузина тоже тебя заметила, Элвин? — сказала она некоторое время спустя, уводя меня все дальше от танцевального зала.
Я улыбнулся. Видно было: Элизабет предпочла бы, чтобы эта самая кузина никогда не появлялась.
— Правда, она похожа на мою тетю? Скажи ей об этом, и она тебя возненавидит…
Мы дошли до библиотеки, и мое сердце екнуло. Я с детства люблю книги. Но с тех пор, как поселился у Лавинии, я лишен возможности читать. За последние два года я прочитал хорошо если с десяток книг, да и те — модные новинки, только чтобы было что обсудить с госпожой. Но я по-прежнему не могу спокойно пройти мимо хорошей библиотеки. А королевская была не просто хорошей, а невероятной: книг здесь сотни, а может, и тысячи. Стеллажи упирались в потолки, и до верхних полок можно достать только с лестницы.
Принцесса потянула меня внутрь. Я еле сдержал вздох ужаса: только не здесь…
— Тут уютно, и уж точно никто не войдет. Сейчас найду ключ, — сказала Элизабет и, оставив меня у окна, подошла к двери.
Пахло старыми книгами. Я закрыл глаза и попытался представить, что все это неправда. Что я смотрю на происходящее со стороны. Иногда это помогало, но теперь — нет.
Я открыл глаза. Принцесса все еще искала ключ, а я, чтобы отвлечься, огляделся и…
У дивана неподалеку от окна лежала золотая подвеска. Наверное, кто-то из гостей ее обронил. Не знаю, как я ее заметил: света мы не зажигали и блеском она меня не привлекла бы. Нет, она как будто… звала. Это странное ощущение. Чем больше я смотрел, тем больше мне хотелось ее взять.
Ключ, наконец, щелкнул в замке, и я обернулся. Но Элизабет уже заметила мой взгляд.
— Что там? О… Надо же. Это кузины.
Она подошла и показала мне подвеску на вытянутой руке. Крупный опал в золотой оправе. Подвеска была очень простой и совсем непримечательной на первый взгляд. Однако, если приглядеться, камень казался живым. Вспыхивавшие в нем разноцветные искры не давали отвести взгляд.
— Держи, — принцесса протянула подвеску мне. — Вернешь ей, если захочешь. Или забери. Мне все равно.
Я нахмурился:
— Но, Ваше Высочество, почему вы решили…
—…что это ее? — Элизабет была сегодня на удивление разговорчива. — Потому что у нее есть жуткая привычка его теребить. Она это убожество ко всем нарядам цепляет. Уставится на тебя, как сова, а сама его из рук не выпускает. А! Давай мы это, — она крутанула подвеску на пальце, — в окно выкинем? Тогда она ее точно не найдет.
Но мне почему-то не понравилась эта мысль, и я выхватил подвеску из рук принцессы еще до того, как она договорила, но тут же сам испугался своей дерзости — будто это сделал не я. Оказавшись у меня, подвеска словно прилипла к моей руке. Она была приятно теплой, мне не хотелось ее отдавать.