Страница 33 из 132
Глава 5
Учитель фехтования прибыл на следующее утро, спустя два часа после завтрака.
Потерявшая, как и предсказывал Нуал, аппетит принцесса приказала принести для нее в библиотеку творожную запеканку с ягодами и чернослив со взбитыми сливками. И два часа пыталась это съесть с таким видом, словно ей предложили помои. Это было так не похоже на ее обычное поведение за столом, и я не мог этого не заметить. Она пила уже третью кружку травяного настоя и всем видом показывала, что безумно страдает.
А тут еще я вслух переводил для нее на нуклийский отрывок из классики с листа. Думал, она швырнет в меня кружку рано или поздно — как Элизабет.
— Элвин, ну не-е-ет! — стонала Шериада. — Ну нет в нуклийском «вы» для единственного числа, когда ты наконец привыкнешь?
— Простите, госпожа.
— А-а-а! — Принцесса действительно замахнулась хрустальной розеткой с черносливом, и я вжался в спинку кресла. Поймав мой взгляд, Шериада опустила розетку и тоскливо вздохнула: — «Прости, госпожа». Повтори.
— Прости… госпожа. — Обращаться так непочтительно, хоть и на чужом (пусть и несуществующем) языке, мне было даже физически неприятно.
Шериада снова вздохнула:
— Элвин, а может, перейдем на новый уровень отношений? И вместо «госпожи» ты начнешь звать меня по имени? Смотри: Ше-ри-а-да. Это несложно, правда.
— Госпожа, я не… эм… мочь? — попытался я выразиться на нуклийском. Весь вчерашний вечер я пытался запоминать слова этого языка, а принцесса сдержала обещание: она говорила со мной теперь только на нем. Она и слуги. В итоге понимали мы друг друга с трудом. Но в отличие от слуг принцесса старалась проговаривать каждое слово, даже когда злилась.
Наверное, моя память все же не настолько хороша: я не мог запомнить столько слов, сколько Шериаде хотелось бы. Странно: интуитивно многие из них я понимал, хотя они не были похожи на наши ни по звучанию, ни по написанию. Но нуклийский как будто отзывался во мне, сам укладывался в голове и потом вспоминался, когда принцесса начинала говорить. Но пока это происходило медленно и с трудом.
Шериада ругалась:
— Прекращай мухлевать! Ты снова колдуешь!
Клянусь, я ничего не делал. По крайней мере, так мне тогда казалось.
— «Не могу», — поправила принцесса. — Элвин, как так получилось, что «госпожа» ты запомнил сразу, а форма глагола «мочь» тебе не дается?
— Я не зна…ем? Знаю. Простите, госпожа.
— «Прости!» Я одна, забери тебя бездна! Ну да, и «простите». Твое любимое слово. — Терпением Шериада не отличалась. Впрочем, до рукоприкладства пока тоже ни разу не дошло, а в школе, например, мне бы уже всыпали розог. Даже когда я, по выражению Шериады, начинал хрипеть на особенно трудных нуклийских звуках, она только возмущалась — впрочем, весьма обидно и грубо. Но дальше слов пока не пошла.
— Ладно. Прочти мне лирику Радена. Третья пол… А, ты уже достал. Там закладка, давай. И, ради всех богов, я не хочу снова слушать твое «э-э-э»!
Книга была сильно потрепанная, и даже чудесная белая бумага, на которой ее напечатали, пожелтела. И пахла она восхитительно — как старые книги. Обожаю этот запах… И все связанное с библиотекой. А Шериада, похоже, обожала лирику того Радена — все страницы были в пятнах от шоколада. И закладка. Даже смешно… Я читал, старательно проговаривая звуки и понятия не имея, о чем эти стихи. Какие-то моря и замки, рыцари и прекрасные дамы… Текст был полон носовых гласных, а с ними у меня дело шло особенно туго. Да что там: я не сразу понял, где у человека заднее нёбо и что такое увула!
Как принцесса это объясняла — отдельная история. Я в жизни, наверное, так не краснел.
Итак, я читал третью строфу — самую сложную, — и принцесса уже раза три возмутилась тому, как я могу коверкать такие прекрасные стихи, когда двери в библиотеку раскрылись, а потом мягко закрылись. Я подумал, что это Ори принес воду — Шериада недавно отправила его, подробно перечислив, какой вода должна быть вплоть до температуры и прозрачности. Элизабет была права: она страшная женщина. Страшно педантичная.
Тем временем принцесса почему-то затихла, хотя я сделал уже три ошибки — и это те, которые я сам заметил.
Опустив книгу, я осторожно взглянул на нее — Шериада смотрела в сторону. И вид имела — ну просто как кошка, лапой наступившая в лужу.
Я обернулся. У стеллажа вальяжно стоял мужчина — совершенно седой, хотя и стариком я его не назвал бы. Лет пятьдесят, не больше. Во всяком случае, морщин на его лице почти не было, а серые глаза внимательно смотрели на принцессу. Следующим, что я заметил, была его одежда, а точнее, куртка. Она была сшита из хорошей плотной кожи, но латали ее, наверное, раз сто, а то и больше. Особенно на плечах неумелые швы очень выделялись. В таких лохмотьях явиться пред светлые очи отпрыска Королевского рода, да еще и стоять вот так, не поклонившись и скрестив на груди руки… Надо иметь немалую смелость. И самомнение.
Так они друг на друга и смотрели: мужчина ухмылялся, принцесса только что не шипела.
Я кашлянул, и Шериада вздрогнула, но взгляда от гостя не отвела. Когда она заговорила, у меня волосы дыбом встали от ее голоса. А мужчина даже бровью не повел.
— Рэ-э-эйвен… Чем обязана?
Мужчина растянул узкие губы в улыбке:
— Твой мальчик на побегушках сказал, что ты ищешь учителя фехтования для новой игрушки. Да, госпожа?
Шериада выругалась. То есть я этого слова еще не знал, но звучало оно как ругательство. Потом она улыбнулась — сладко-сладко. Я почувствовал, как недобра эта улыбка, и вцепился в книгу, как утопающий в соломинку, — а ведь эта улыбка даже предназначалась не мне.
Мужчина только хмыкнул.
— И как же я расплачусь с тобой, Рэйвен из Лонгброк? — пропела принцесса.
Настала его очередь улыбаться:
— Ты пощадишь моего брата, госпожа. И его семью.
Они говорили по-нуклийски, и я подумал тогда: может, я неправильно понял? Он действительно сказал «пощадишь»?
Улыбка принцессы сделалась еще приторнее.
— О Рэй, ты что-то путаешь. Твой брат — мой добрый друг. Я совсем недавно гостила в его замке и осталась довольна приемом.
— Ты отлично все понимаешь, госпожа. Ты не тронешь ни его, ни жену, ни детей. Только тогда я возьмусь за твою работу.
Принцесса покосилась на меня и поджала губы. А потом быстро спросила:
— Ну, может, хотя бы жену? Она же нам обоим не нравится. А, Рэй? Она же суч… кхе-кхе… каких свет не видывал.