Исповедь демонолога

— Знаю. Но и магия, знаешь ли, «не совсем». Это похоже на золотой туман, очень густой, сконцентрированный в одном месте. В Нуклии даже слабые маги становятся сильными, потому все туда и стремятся.

— Но госпожа, почему тогда никто не селится у Источника? — Я указал на карту, которую только что нарисовал по памяти. — Здесь в округе нет ни одного дворца. Даже дворец Повелителя располагается намного западнее.

— Потому что, когда находишься рядом, ощущения такие, как будто ты попал в самый центр взрыва. Мы все же люди, Элвин. Наши тела не выдерживают такого напряжения.

Шериада помолчала, посмотрев на мою карту.

— Ты не изобразил ни одного моря. Почему?

Морей в Нуклии не было. Только реки, и текли они из Источника, поэтому даже земля этого мира была отличным артефактом… Что бы это ни значило.

Закончили мы с опросом за полночь. Принцесса осталась довольна.

— Молодец, не ожидала. У тебя хорошая память. Ты еще не открыл счет в банке? Предпочитаешь наличные?

Или принцесса собиралась играть до последнего, или и правда не шутила.

— Счет, госпожа. Если вы позволите.

Она выписала чек. Сумма на нем заставляла меня думать, что это все же шутка. Хотя… такими деньгами не шутят.

Забавно, а ведь даже я начал верить, что этот таинственный Нуклий существует. Где-то там, далеко от меня и Острова.

— Госпожа… вы очень щедры.

— Разве? Ты хорошо поработал. К тому же можешь считать это компенсацией за моральный ущерб: ты все-таки здесь не по своей воле. — Она вздохнула.

Ага, значит, так это теперь называется.

— Элвин, прошу, не колдуй больше, — сказала она напоследок. — Ты еще не знаешь законов магии, для тебя это может быть опасно. Даже с твоим потенциалом… Особенно с ним.

— Госпожа, я не…

— Ты пожелал защитить свою семью. — Она не спрашивала, а я вдруг вспомнил ту золотую сферу, которая мне почудилась над домом мамы и Тины. Нет, конечно, это были галлюцинации. А принцесса просто удачно предположила. — Я понимаю, — продолжала она. — Я сама бы сделала так же. Нет ничего важнее семьи. Но… Клянусь, тебе не нужно за них бояться. А вот за себя стоит. Аккуратнее.

Я на всякий случай пообещал.

— Тогда спокойной ночи. Если повезет, ты сам скоро все увидишь.

Она отвернулась и принялась собирать книги. Я бросился было помогать, но она покачала головой:

— Иди спать, Элвин. Время позднее. А мне еще нужно работать.

— Я могу еще что-нибудь для вас сделать, госпожа?

— Нет, не можешь. Пока… надеюсь.

— Госпожа, вы не хотите?.. — Я должен был предложить. Все эти книги были игрой, но я все еще оставался спутником, и, разумеется, мы оба об этом помнили.

— Что?

Она нахмурилась и шагнула ко мне. Я решил, что это приглашение.

Ее губы казались мягкими и сладкими от шоколада — она пила его все время, пока обсуждала со мной этот Нуклий. Но в остальном это было, полагаю, как целовать статую. Она не пошевелилась и не пустила меня дальше. А потом отодвинулась и запрокинула голову — я действительно был намного ее выше, хотя мой рост для мужчины — средний.

— Ты этого не хочешь.

— Неправда, госпожа. — Возможно, она из тех, кто любит уговоры? Кого нужно добиваться?

— Не лги мне, — мягко напомнила принцесса. И, встав на цыпочки, сама меня поцеловала — очень целомудренно, в щеку. — Я не беру силой. Никогда. Ты очень красив, Элвин, ты мне нравишься, и, возможно, в другом мире и в другое время все было бы иначе. — Она вздохнула: — Иди спать. И не забивай себе этим голову, ты здесь не для того, чем занимался раньше.

— Неужели для игры в волшебника, госпожа? — Я сразу же пожалел, что сказал это, но она только рассмеялась.

— Да, Элвин. Для игры.

Ночью мне снился Нуклий — и неудивительно, мы столько о нем говорили! «Этот мир в равной степени красив и опасен», — обмолвилась Шериада. Я видел траву, зеленее, чем на Острове. Я видел небо, розовое («Оно чаще розовое, чем синее; это из-за Источника»), на котором не было солнца. И водопад — тот самый, Алый, вода в котором густая и красная, как кровь. Его брызги оставляли бурые следы на моей черной куртке.

Во сне на коне бок о бок со мной ехала девушка. Я смотрел на нее против света и не видел лица, но знал, что она очень красива. И дорога мне. Ее голос казался мне волшебнее, чем голос Шериады.

— Мне жаль, что тебе приходится выбирать, Элвин. Но в нашем мире так всегда. Скажи, кого ты выбрал?

— Тебя, моя королева. — В Нуклии нет местоимения «вы» в единственном числе. Даже к королеве обращаются на «ты». И я повторил: — Тебя.

Она улыбнулась, а я почувствовал горечь. Не знаю отчего. Может, горчила вода в водопаде. Или мои слезы — я проснулся весь в поту, и лицо тоже было мокрым. Не знаю, что со мной было.

— Я же просила не колдовать, — сказала наутро принцесса. — Тем более — звать вещие сны. Идиот, ментальная магия — высший пилотаж, куда ты лезешь…

Она, похоже, встала не с той ноги.

— Простите, госпожа.

— Зачем ты извиняешься? Это мне стоило… Не знаю, не вешать же на тебя щит? Совсем ведь загнешься. Иди сюда. — Она снова положила мне на лоб свою руку. На этот раз ее ладонь обжигала. — Что тебе снилось?

— Королева, госпожа. Королева Нуклия.

— Да? И как она? — спросила она равнодушным голосом.

— Очень красивая, госпожа. — И я ее любил. Как этот сон мог быть вещим?

— Ну, с королевами такое случается… Королевы просто обязаны быть красивыми, не так ли?

Наверное. Говорили, наша королева тоже когда-то была красива. Теперь от ее красоты не осталось ничего. Располневшая, морщинистая женщина. Ей не помогала даже косметика. Дамы на ее счет проходились без всякого пиетета: Ее Величество происходила из обедневшего рода, и защитников, кроме короля, у нее не было.

— Алекс, мой шоколад готов? — недовольно поинтересовалась Шериада. Шоколад она, очевидно, обожала и могла пить на завтрак, обед, ужин, а также обязательно перед сном.

— Да, миледи. С перцем. Добавить ли сливки?

— Сливки в шоколад с перцем? Алекс, у тебя ужасный вкус.

— Как скажете, миледи.

Шериада прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла, обнимая руками напоминающую бочонок кружку. Судя по всему, принцессу мучала мигрень: Ее Высочество характерно морщилась и все время тянулась потереть виски.

— Алекс, я слышала карету, когда шла в столовую. У нас гости?

Дворецкий поклонился. Слуги здесь кланялись часто, как я заметил, — к месту и не к месту.