Демон в полдень

Из-за повышенной регенерацией тканей, вампиров было очень трудно убить — сработать мог либо выстрел прямо в сердце пулей с зарядом взрывчатого вещества, либо отсечение головы. Как первое, так и второе сделать крайне трудно, так как вампиры были способны передвигаться со скоростью, превышающей скорость полета пули. Конечно, все зависело от типа оружия из которого производился выстрел, но никогда не знаешь, насколько быстр конкретный вампир.

Лично я с вампирами никогда не встречалась, и надеялась, что никогда и не доведется познакомиться. Существовало мнение, будто суккубы и вампиры произошли от одного предка. Между нами действительно есть что-то общее — вампирам, чтобы выжить необходимо регулярно пить человеческую кровь. А основа существования суккубов — человеческая энергия. Вот только мы не убивали людей. При желании, конечно, могли бы. Бывали случаи, когда обезумевшие от голода суккубы после длительного воздержания не удерживались и «выпивали» человека до дна. Но это редкость. Большинство из нас прекрасно себя контролировало, зная, когда необходимо остановиться. Для кормления суккубу необходим человек, с которым удалось установить ментальный контакт. Проще всего это сделать во время секса. Человек находится под влиянием эндорфинов и не замечает вторжения в свое биополе. А последующую усталость списывает на бурную ночь. Несколько дней отдыха — и человек как новый. А вот вампиры чаще всего, если нападали, то убивали свою жертву. Так что, по сравнению с ними мы были просто зайками пушистыми.

— То есть, вы предполагаете, что тот парень, у которого позаимствовали печень тоже был вампиром? — озадаченно поинтересовалась я. — Но ведь это невозможно. Его семья тогда тоже была бы вампирской расы, и они бы не погибли в обычной аварии.

— Ты права, — согласился со мной Сашка, отчего на душе вдруг потеплело. — Мы тоже пришли к такому выводу. И вновь начали копаться в истории этой семьи. Возвращаясь к предку-вампиру — нам изначально показалось странным, что кровосос позволил людям не только застать себя на месте преступления, но еще схватить и бросить за решетку.

— Может быть, он раскаивался за содеянное и таким образом решил себя наказать? — выдвинула я предположение.

Парень снисходительно глянул на меня.

— Это реальная жизнь, а не один из тех любовных романчиков, которые ты прячешь под матрасом.

Я обиженно надула губы.

— Не сопи, — одернул меня Саша, — а то такое ощущение, будто я сижу за столом не с прекрасной девушкой, а с престарелым больным сусликом.

И я сделала то, чего, наверное, не делала… да никогда!

Я показала ему язык.

Сашка отреагировал еще более нестандартно — закатил глаза. Но я успела увидеть мелькнувший в его зрачках дурашливый огонек.

— Ты пойми, — вернул себе серьезный вид парень. — Ни один вампир не позволит посадить себя за решетку. Потому что ни один вампир не сможет прожить больше месяца без человеческой крови. А напасть на кого-то в настолько изолированном месте, как тюрьма, означает выдать себя. И перед людьми, и перед охотниками.

Ах, да. Охотники за головами — так называли тех, кто отлавливал вампиров. Да и не только вампиров. Очень опасная работа, а потому охотниками становились только, так сказать, энтузиасты. Те, кто верили, что таким образом делают мир чище. Может быть, они были правы. Может быть, без таких, как мы, без таких, как я, будет лучше?

Мы помолчали. Не знаю, о чем думал Сашка, а я размышляла до какого возраста мне удастся дожить, прежде, чем придут за мной? До двадцати? Тридцати? Сорока?

Суккубы не стареют. Мы способны сохранять молодой вид на протяжении сотен лет. Но душа… Душа меняется. На неё неизгладимыми рубцами ложатся боль, страх, ненависть, злость, обида. Лицо суккуба не меняется, на нем не появляются морщины, не проступают к старости самые неприглядные черты характера. Но глаза… глаза выдают все. И с лица молодой очаровательной девушки смотрят глаза старухи не единожды заглянувшей за изнанку жизни. Мы можем прятать это от посторонних, но мы не можем спрятать это от самих себя. Мы знаем, какие мы на самом деле.

— Так он не был вампиром? — резко спросила я, не желая дальше ковыряться в собственных мыслях.

— Был, — ответил Сашка и взглянул на наручные часы. — Но он не родился таким. Его обратили.

Я округлила глаза.

— Но это же запрещено.

— Да, потому что молодые вампиры не контролируемы в первые месяцы своего, так скажем, нового существования. Для того, чтобы сдерживать одного новообращенного требуется от пяти до десяти взрослых вампиров. А они не собираются настолько обширными группами.

— Для того, чтобы не напали охотники. По одиночке вампиров выследить сложнее, — с пониманием дела закивала я.

— Выследить сложнее, но убить проще, — хмыкнул Сашка. — А потому они по сути уходят от одного капкана и попадают в другой.

— Но тот парень выжил, значит, ему кто-то помог, — сделала я самый очевидный вывод. — А вы точно уверены, что он обращенный?

— Да, мы нашли людей, которые в детстве жили по соседству с ним и его семьей, — почесал бровь Сашка. — Они рассказали, что это была обычная, ничем не примечательная семья. Григорий рос простым деревенским пацаном, без особых талантов. Работящий, трудолюбивый, ответственный, всегда готовый прийти на помощь. Так парня характеризовали те, кто его знал. Никаких аномалий, никаких странностей в поведении. А ты знаешь, в тесном деревенском сообществе трудно что-то утаить — люди знают друг про друга все, вплоть до того, какое белье носят соседи и что они едят на ужин.

Я понимающе улыбнулась.

Ну, да. В деревне вся твоя жизнь двадцать четыре часа в сутки как будто находится под увеличительным стеклом. И вампиров там бы сразу вычислили, тем более, что в те времена люди отличались суеверностью и существование различных нечеловеческих существ не отрицали. Так что, если бы кто-то из соседей выходил из дома только в ночное и сумеречное время, выглядел болезненно бледным и не участвовал в массовых мероприятиях, это не осталось бы незамеченным. А еще в округе должны были пропадать или умирать подозрительной смертью люди, или хотя бы скот. Вампиры терпеть не могут животную кровь, считают аморальным питаться от живности, а потому прибегают к такому варианту в самых исключительных случаях. Но все же они могут некоторое время перебиться, так сказать, подножным кормом. Раз соседи ничего такого не помнят, значит, семья действительно была самой обычной.

— А потом грянула война, — продолжил Сашка, проводив неприветливым взглядом небольшую студенческую компанию, которая несмотря на практически пустой зал решила устроиться по соседству с нами. — Отца Гриши призвали на фронт, а парня, которому в тот год исполнилось тринадцать, вместе с матерью эвакуировали. Все годы сражений они проработали в тылу. Войну старший Королёв не пережил — сгинул без вести. Его жена и сын после объявления победы вернулись в родное село. Через какое-то время вдова познакомилась с мужчиной, который потерял супругу во время боевых действий. Вскорости после знакомства они поженились. Нового «папу» уже взрослый Гриша невзлюбил буквально с первого взгляда. Еще больше ему не понравился внезапно обретенный брат. Сын вдовца, Михаил, кстати, также не пришел в восторг от новых родственников. Так они и жили в условиях постоянного семейного конфликта. А потом Михаила нашли мертвым у сельской дороги. И те же люди рассказали, что видели Григория, убегающего с места преступления. Парня вскорости нашли. В поле, среди подсолнухов, окровавленного и без сознания. Его привели в чувства, арестовали и кинули в застенок. Вскоре он признался в том, что убил сводного брата. Сказал, что сделал это в приступе неконтролируемой ярости. Его осудили на двадцать пять лет. Пять месяцев он провел в тюрьме недалеко от дома, а потом его начали готовить к отправлению в место постоянного отбывания наказания. Путь предполагался не близкий, заключенный под конвоем должен был преодолеть две тысячи километров. И где-то на середине намеченного маршрута группа из десяти человек пропала. До пункта назначения преступник и его конвоиры не добрались. Куда они делись и что произошло по дороге такого, с чем не смогли справиться девять вооруженных и опытных охранников — неизвестно.