Страница 16 из 17
— Девочка моя, как же я виноват перед тобой, — зашептал он, зарываясь лицом в волосы девушки.
— Хочешь искупить свою вину? — провокационно прошептала она ему на ухо.
Алексей удивленно смотрел в озорные карие глаза, лучившиеся мягким светом. Любовью…Настя прикусила нижнюю губку, а мужчину как током шибануло.
— У тебя должок, милый, — ласково пропела девушка, заметив его реакцию.
— М-м-м, да? И какой же? — хрипло пробормотал он, не отрываясь, смотря на губы любимой.
— Так, давай посчитаем, — она задумалась, что-то прикидывая в уме, — шесть месяцев это примерно сто восемьдесят дней, умножаем на двадцать четыре часа, по…ну скажем, по одному поцелую в час…
— Почему только по одному? — поняв ее вычисления, рассмеялся он. — Например, почему не по поцелую каждые десять минут?
— Ты должен мне много-много поцелуев, любимый, — рассмеялась она в ответ, — Лёшка, если ты не поцелуешь меня прямо сейчас, то еще и пеню назначу.
Последние слова потонули в умопомрачительном поцелуе.
—…как же я скучала…
—…мне тебя не хватало…
Шепот сливался в одно дыхание. Поцелуи плавно перетекли в нечто большее, если бы…
— Так-так, ошень хорошо, ошень, — раздался веселый голос у дверей.
Алексей нехотя оторвался от губ девушки и посмотрел затуманенным взором в глаза любимой.
— Нам помешали, — прошептал он.
— Не считается, долг не прощен, — хихикнула она в ответ, а потом также прошептала — а кто это?
Алексей ласково поцеловал девушку в уголок губ, а потом повернулся к улыбающимся врачам. Они терпеливо ждали, понимая чувства молодых людей. От группы отделился светловолосый мужчина в белом халате. Он был высок, широкоплеч, своим видом смахивая на викинга. Настя во все глаза рассматривала приближающегося мужчину.
— Настя, это твой лечащий врач, доктор Ян Фельзинг, — сухо представил Алексей, а сам готов был заскрипеть зубами от ревности и злости. Девушка удивленно посмотрела на его угрюмое лицо, а затем пожала ему руку, пытаясь взглядом показать всю свою любовь. Нашел время для ревности, -хмыкнула про себя девушка, — а ведь знает, что люблю только его…
Скрепя сердце, Алексей отпустил руку девушки, уступая место для группы врачей, и подошел к своему отцу. Северцев — старший с улыбкой наблюдал за сменой эмоций на лице сына, а потому хлопнул его по плечу.
— Все будет хорошо, она в надежных руках, — улыбнувшись, сказал он сыну, который неотрывно следил за осмотром врачей.
— В надежных руках она окажется только, когда я увижу ее в ЗАГСе в белом платье, — проворчал Алексей, глядя на робкую улыбку Насти, — и этими «надежными руками» станут мои руки.
— Ревность — опасная вещь, сынок, — он потянул сына за собой, оставляя пациентку и врачей наедине, — и очень плохой советчик. Порой она чаще разрушает любовь, чем помогает ее обрести. Доверяй своей любимой, Алексей, она заслужила это. Пойдем, там еще одна парочка истомилась в ожидании. А Марии скоро рожать…
— Доктор, а я смогу иметь детей? — робко задала мучивший эти недели вопрос Настя.
— Ана, я в этом быть уверен, — с чудовищным акцентом произнес Ян Фельзинг, — вы иметь много-много киндер, но, — поднял он указательный палец вверх, — со временем. Вы совсем здоров. После зарядка каждый день, ваши мышцы прийти в норма. Вы скоро бегать и прыгать, даже…петь!
Светловолосый «викинг» смешно говорил и жестикулировал, описывая будущую реабилитацию, но девушка грустно размышляла над его последними словами. Вспомнив вердикт врача, после срыва голоса, что она сможет лишь говорить, Настя качала головой.
— Нет, герр доктор, петь я не смогу, — горько улыбнулась она в ответ на вопросительный взгляд Фельзинга, заметившего ее печаль.
Ян удивленно смотрел на свою загрустившую пациентку. Сам он считал, что положительное настроение пациента — первый шаг на пути к выздоровлению. Поэтому он раздраженно махнул рукой в сторону.
— О, вы заблуждаться, — проговорил он с сильным акцентом, — вас уже осмотреть врач и сказать диагноз не правильно. Вы будете петь! Я обещать, — снова показал он пальцем вверх, словно, давал клятву.
Робкая улыбка расцвела на хорошеньком лице девушки, а врач был очарован своей пациенткой.
— Вы правы, герр доктор, я буду петь! Только своим детям…
Как сияет это солнце,
Как спокойно это море…
Улыбнись и не грусти.
В этом мире быть не может
Ни беды, ни зла, ни горя
Боже мой, не допусти…
С нашей верой и любовью,
Перед небом и Тобою
Ты же знаешь, мы чисты
Нежная песня лилась по полумраку комнаты. Малышка заворочалась в своей кроватке, а девушка продолжила петь, плавно укачивая дочь.
Алексей остановился на пороге комнаты, боясь нарушить это умиротворение, и улыбался. Три года они были вместе, пройдя множество испытаний, но, ни разу, ни о чем не пожалели. Стоило только посмотреть в голубые глаза дочери. Малышка хоть и родилась раньше срока, но была здоровой и крепкой.
Сначала врачи запретили Насте рожать, пока шла реабилитация. Она тихо плакала в подушку, когда ей казалось, что Алексей не видит. Вот только Алексей всегда был рядом и поддерживал ее, вселяя надежду, что однажды она прижмет к груди их малыша.
А теперь поет любимую песню их шестимесячной дочке Елизавете, Бетти, как зовет ее крестный отец, Ян Фельзинг. Все это время он помогал Насте, и так привязался к России, решил переехать сюда на постоянное жительство. Не без помощи одной из медсестер клиники Северцева, конечно. Так незаметно, герр Фельзинг обзавелся сначала супругой, а потом и крестницей.
Настя наклонилась и поцеловала дочь в пухлую щечку. Алексей с улыбкой заметил, как малышка смешно надула губки, словно обиделась.
— «милый мой, я жду, я жду», — допела она песню почти шепотом и обняла мужа.
— Устала, моя девочка, — мужчина осторожно поднял ее на руки и вдохнул аромат волос. Зарывшись носом в волосы, он поцеловал жену в макушку, а потом направился прямиком в спальню. Настя тихо хмыкнула, но против не была.
— Просто я счастлива, — прошептала она, потянувшись к губам любимого.
Поцелуй…Легкий, как полет мотылька, но в то же время страстный и горячий, разжигающий пламя в крови. Он будил обоюдное желание.
Уже позже, когда первый голод был утолен, Настя задумчиво чертила ноготком неведомые узоры на плече и груди мужа. Карие глаза еще были затуманены страстью и чем-то неуловимо знакомым…
— О чем мечтаешь, дорогая женушка? — ласково гладя ее плечи, спросил Алексей.
— Просто думаю… Что было бы, если я не вспомнила бы то главное, что ты мне сказал? — задумчиво произнесла она, глядя на застывшего от ее слов мужа.
Алексей вздрогнул, как бывало не раз, когда она, погружаясь в свои воспоминания, смотрела на него и не видела. Ему, как человеку, видевшему если не все в своей жизни, но многое, становилось страшно только от одной мысли, что он мог потерять ее. Потерять самое дорогое в своей жизни, свою любовь. Иногда по ночам, он просыпался в холодном поту, когда ему снилось распростертое тело Насти на грязно — сером асфальте. Ее мертвенно-белое лицо, когда врачи отключали аппарат, поддерживающий в ней жизнь. Вспоминал то бессилие, что испытывал при этом. Он настолько боялся снова потерять жену, что во время родов ни на секунду не отпускал ее руку, пока ему не вручили пищащий комочек, их новорожденную дочь. Тогда-то сильный мужчина впервые расплакался, что врачам с трудом удалось забрать младенца, чтобы увезти в палату для новорожденных.
Алексей снова вздрогнул и посмотрел в широко распахнутые карие глаза жены. Он понял, что в этот момент Настя думает о том же, что и он. Со стороны это могло казаться странным, но теперь их мысли и чувства были прочно связаны между собой невидимыми нитями. Они легко угадывали чувства и желания друг друга. Но это совсем их не напрягало, потому, что они считали это высшей благодатью за свои страдания.
Осторожно склонившись к лицу возлюбленной, Алексей нежно поцеловал жену и прошептал: