Снежная Королева

Он повернулся к сидящей женщине, но приближаться не стал, только сжал кулаки, принимая неизбежное.

— Света, — обратился он к женщине, — прости, я… но я…

— Перед вами — Аксёнов Вадим Дмитриевич, ныне числящийся в списках умерших, но… как видите, живее всех живых, — спокойно проговорил я, поймав злой взгляд Михаила, обещавший мне смерть в адских мучениях. Но, как по мне, его невнятные признания только продлевали агонию, поэтому я решил вмешаться. А он пусть теперь выкручивается, ему не привыкать. — Ну-с, поведайте нам, Вадим Дмитриевич, историю вашего очередного «спасения».

Глава 20

Вадим Аксёнов.

Я тоскливым взглядом смотрел на вытягивающееся от удивления лицо Светы. Ее блестящие глаза смотрели на меня недоверчиво, будто спрашивали — правда ли это? Она переводила недоуменный взгляд с меня на этого самодовольного мальчишку, черт бы его побрал! Зачем ему нужно было докапываться до правды — она теперь никому не нужна. Я зло уставился на Вестника, но он в ответ только пожал плечами, ожидая моей реакции на его слова.

— Ну-с, поведайте нам, Вадим Дмитриевич, историю вашего очередного «спасения», — в его голосе звучала неприкрытая издевка, что я невольно сжал руки в кулаки — так захотелось их «почесать» об его ухмыляющееся лицо. Заметив мое состояние, он только вопросительно изогнул темную бровь. Что ж, хочешь признаний? Будут!

— Вижу, история моего «воскрешения» тебе намного интереснее поисков Даши, — ядовито процедил я сквозь зубы, с удовлетворением отмечая, как заледенело вмиг его лицо, а костяшки пальцев побелели от напряжения. Ничего, мы еще посмотрим, кто кого!

Я на мгновение испытал прилив мстительного удовлетворения, но потом все прошло, сменившись осознанием того, что я тоже частично виноват в пропаже дочери. Я сам сбежал из дома, хотя нужно было поговорить с Дашей и все ей объяснить. Но я так боялся, что увижу в ее глазах разочарование во мне, как в отце, идеальном мужчине, которым был долгие двадцать лет. Даша всегда видела во мне кумира, поэтому я скрывал от нее наше с Эйрене прошлое, в котором мы наделали кучу ошибок, а вот расплачиваться пришлось нашей девочке.

Да, в глубине души я трусливо надеялся, что мне никогда не придется рассказывать ей, кто я на самом деле, что совсем не тот, кого она знала всю свою жизнь. Я даже те записи сделал специально, чтобы дочь знала, что ее папа умер, как герой, а не живет, как трус, обманывающий ее все это время. И инсценировка моей смерти должна была всех убедить, что Вадим Аксёнов умер.

Но появился этот… Глеб, и все покатилось под откос. Кто же знал, что он догадается, хотя после того, как генерал не стал проводить расследование моей «смерти», подменил фотографии в делах, а потом и вовсе на них был поставлен гриф «Секретно», никто больше не поднимал эти сведения. А теперь пути назад нет, и придется рассказывать всю правду той, в глазах которой я уже вижу разочарование во мне. Стало больно.

Света. Светочка! Мой огонек, мой свет во тьме, что окружала меня долгие годы. Лучик солнца, согревший однажды своей ласковой улыбкой. Та, к которой я невольно тянулся все эти годы, которая согрела меня пусть не в старости, но практически на закате жизни. Даша тоже мой лучик, но я всегда знал, что однажды она уйдет из моей жизни, как это случилось с ее матерью. Потому что встретит того, кто станет для нее всем. Я старался не думать о том, что будет после, но жутко ревновал ее к тому незнакомцу, которого она приведет в мой дом. А теперь он сидит напротив меня и смотрит с холодным прищуром, будто оценивает меня по одному ему известным критериям. Смешно подумать — это Вестник. Тот, кто должен сообщить моей дочери о смерти и навсегда покинуть ее. Как она воспримет этот удар?

И все же я слишком заигрался со своими «смертями», каждый раз обманывая старуху с косой. И заврался. И как итог — сейчас теряю обеих своих девочек.

— М-да, — я устало потер лицо ладонями, избегая смотреть в глаза любимой женщине. Теперь только осознал, что люблю Свету так, что дышать больно, — говоришь, настал час расплаты, Вестник? — я криво улыбнулся, откинувшись на спинку стула, и пристально посмотрел в разноцветные глаза. — Хорошо. Пусть будет так! Но запомни — придет и твое время…

Вестник тихо хмыкнул, но я уже начал свой рассказ.

Чуть больше сорока лет назад.

— Вадим, загляни, пожалуйста, ко мне в кабинет, — отец стоял на пороге его комнаты и выглядел немного растерянным.

Час назад к ним пришла какая-то немолодая женщина с худеньким мальчиком примерно его возраста. Одеты они были бедновато, а мальчик так и вовсе давно вырос из тех вещей, которые были на нем. Его лица он не разглядел, да и зачем? Наверное, пришли очередные «просители» пристроить пацана в какую-нибудь спецшколу или кадетский корпус. А, может, в их школу, которая считалась образцово-показательной в этом районе, и сюда мечтали попасть многие. И почему бы не попросить о содействии его отца, а по совместительству куратора этой школы? Аксёнов Дмитрий Вадимович, отставной военный, был не только известным человеком, но еще и преподавал в ней, а еще к его мнению прислушивались практически все.

В силу своего возраста его сын, конечно, не понимал, как можно было променять интереснейшую службу в армии, связанную с вооружением и техникой, на скучные занятия математикой, объяснять уравнения и проценты тем, кто в них ничего не понимает? Вот он бы ни за что! И уже точно знает, чем займется в будущем.

Мальчик отложил красочную книгу, в которой рассказывалось обо всех воинских званиях, начиная с дореволюционной России и заканчивая нынешней эпохой. Приводились примеры обмундирования и оружия, были захватывающие рассказы о военных кампаниях. Эту книгу папа подарил ему на день рождения, и теперь мальчика с трудом можно было оторвать от занимательного чтения.

Вадим прошел следом за отцом в светлый кабинет и остановился посредине комнаты, встретившись взглядом с испуганными глазами того мальчишки. Женщина отсутствовала, и тот теперь настороженно смотрел по сторонам. Его светло-каштановые волосы были неровно обрезаны, а из-под густой челки сверкали серо-голубые глаза. При его появлении мальчик привстал со стула, а потом снова сел, словно не зная, чего сейчас ожидать и вдруг надо бежать со всех ног. Да и сам Вадим не знал, что делать? Зачем его-то позвал отец?

— К-хм, — прочистил горло старший Аксёнов, а Вадим заметил, что отец сильно волнуется, даже руки немного дрожали. — Вадим, познакомься, это Миша, он… — Дмитрий Вадимович осекся на этих словах, а мальчик, которого он назвал Мишей, заметно напрягся. — Понимаешь, сын, иногда так случается, что… — Аксёнов снова помялся, не зная, как продолжить. — В общем, Миша — тоже мой сын. Мы с его мамой, к-хм, как бы тебе объяснить?…

Повисла тяжелая пауза, и Дмитрий Вадимович получил несколько секунд, чтобы подумать и принять решение. Не ожидал он, что однажды придется говорить с сыном… с сыновьями на подобную тему.

— Пап, этот мальчик — мой брат? — из всего несвязного разговора Вадим смог вычленить главное. Он пристально смотрел на мальчишку, отмечая, что они и, правда, чем-то похожи, разве что, у Вадима темнее волосы. «Наверное, это здорово — иметь брата?» — подумал Вадим. Его мама и слышать не хотела, когда он уговаривал подарить ему братика. После подобных просьб, она срочно ложилась в больницу или уезжала на курорт. Папа маму поддерживал в ее решении, но Вадиму так хотелось брата, что…

— Да, Вадим, это так, — казалось, папа выдохнул с облегчением, видя, что сын не устраивает истерик и не пытается чем-либо унизить парнишку.

— А где его мама? — задал Вадим меж тем интересующий его вопрос. Не будет ли она против того, что Миша теперь его брат?

— Моя мама умерла, — тихо ответил ему мальчик, наклоняя голову, чтобы скрыть подступившие слезы.

— Мужчины не плачут, — твердо проговорил Вадим, подходя к брату и кладя ему на плечо руку. — Аксёновы друг за друга — горой, — выдал он девиз, который часто повторял ему папа.