Снежная Королева

— Его еще вчера увезли. Отец… его отец решил, что в столице его быстрее поставят на ноги. Прости, я не смог вчера сказать тебе, — чей-то голос за спиной говорил что-то еще, о приказах «сверху», а я….

В глазах потемнело от боли, от осознания одной-единственной мысли — он знал! Знал, что увезет Глеба с собой, но пришел ночью, чтобы сказать… «поблагодарить»! Он специально не дал мне с ним встретиться, чтобы…. Не знаю, за что он так со мной⁈ Ненавижу! И не прощу!

— Даш, успокойся! — кто-то осторожно держал меня за руку, пока я пыталась судорожно сделать вдох, захлебываясь слезами и рыданиями. Внутри все горело, будто огнем, от не выплеснутой обиды, от унижения. Почему? Почему он так сделал? Я ведь даже не успела сказать Глебу, что мы станем родителями. И тут я поняла, что он и это знал, но намеренно увез Глеба, считая, что тот выполнил «долг» и я все равно скоро умру. Что ж, теперь понятно, его сложно винить, ведь он хотел, как лучше для своего ребенка. А мой ребенок… он останется только моим. Если Глеб не решит иначе.

Резкий окрик заставил меня вздрогнуть.

— Даша!

Я резко повернулась на зов. Пол под ногами качнулся, и я поняла, что медленно оседаю к чьим-то ногам. Меня подхватили под руки, не давая упасть.

— Дыши, Снежина, а то я не хочу, чтобы твое милое личико «поцеловало» кафельный пол, — насмешливо проговорил… Бердников, поддерживая меня за талию.

Влад смотрел в мое бледное лицо с какой-то необъяснимой тревогой, а я вдруг подумала, что он, оказывается, не так уж плох.

— Извини, Даша, но не думаю, что тебе ст о ит говорить что-то подобное при моем брате. А еще лучше совсем не говори при своем отце, хорошо? — прошептал он мне на ухо, но ответить ему я не успела потому, что меня подхватили совсем другие руки, заключая в такие надежные, крепкие, родные объятия.

— Даша! Девочка моя! — папа прижимал меня к себе, ощупывая руки, плечи, словно, хотел убедиться, что это я, что со мной все хорошо.

— Папа, папочка! Родной мой!

Я рыдала на его плече, стискивая руками за шею, боялась, что он тоже неожиданно исчезнет. Его ладонь гладила меня по волосам, он что-то шептал мне на ухо, пытаясь успокоить, а я все плакала, орошая слезами его футболку. Как же я скучала по нему!

— Я тоже, Снежочек, я тоже, родная моя, — проговорил мне папа, а потом, с трудом оторвав от плеча, заглянул в лицо. — Все будет хорошо, слышишь? Я теперь тебя никому не отдам.

— Папочка, — прошептала я, понимая, что ничего не будет «хорошо». Глеб уехал, и больше никогда не появится в моей жизни. Я оказалась ему не нужна. Он просто выполнял приказ.

— Снежок, вот как теперь тебя оставить одну⁈ — вопросил отец, подняв очи горе. — Я оставил тебя, понадеявшись на твое благоразумие. И что? Ты тут же влипла в какую-то мутную историю, да еще едва не пострадала от рук этих… — папа проглотил ругательство, но на меня смотрел строго. Но его лицо вдруг исказила судорога, — там такие шрамы, девочка…

— Пап, все нормально, — попыталась успокоить его я. — Все заживет, — прошептала я, понимая — только один навсегда останется — на сердце, но папе знать об этом не стоит.

— Я, кстати, еще не всех «поблагодарил» за то, что ты оказалась у этих тварей, Темниковых, — грозно свел брови отец, глядя куда-то, поверх моей головы. И я тут же поняла, о ком он говорит, но вот его в обиду я точно не дам.

Я быстро выпуталась из его объятий, повернулась и взяла за руку Влада, который до этого стоял в нескольких шагах от нас, явно не желая близко знакомиться с моим строгим папой. Ей-богу, как жених! Последняя мысль обожгла, но я быстро отогнала ее, подведя ошеломленного моими действиями брата Глеба к папе. Тот смерил суровым взглядом виноватое лицо друга.

— Пап, это Влад… Бердников, — я запнулась, не зная, как еще представить его, а потом продолжила, — это он помог мне сбежать из дома Темникова, а потом спас нас обоих на трассе, когда за нами гнались бандиты, — быстро протараторила я, не давая отцу вставить и слова. А еще сжала руку Влада, который пытался вставить хоть слово в мой монолог.

— Ага, тот самый, значит, — загадочно проговорил отец, смотря на моего спасителя. — Сын ректора, который…

— Э-э, он исправился, правда, Влад? — быстро проговорила я, снова сжав пальцы друга.

— Там… на дороге, — папа говорил медленно, тщательно следя за лицом Влада, — нашли труп… раскатанный по асфальту.

Я резко побледнела, понимая, что сейчас мне придется объясняться не только с папой, но и с полицией.

— Это я, — резко проговорил Влад, пока я не успела открыть в очередной раз рот. Теперь уже он сжимал мою руку, давая понять — молчи! — Даша в тот момент сидела рядом, она не могла мне помешать. У меня не оставалось выбора, потому что он целился в нас из пистолета. Это была защита… или наши жизни, или его. И… вот…

— «Пальцы» на руле твои последние, — продолжал отец, — но… зачем тебе чужая вина? — папу точно не обмануть, да и полицию, наверное, тоже.

— Это! Сделал! Я! — по слогам прорычал Влад, делая шаг вперед, как бы закрывая меня собой. Защищал. На сердце разом потеплело от его слов. Зря я плохо о нем думала — Влад оказался лучше, чем…. Снова помотала головой, прогоняя не прошеные мысли. — Даша была рядом. Ей и так досталось, хватит уже переживаний! Вот, — он кивнул на закрытую палату, — еще добавили. Все только и думают, что о себе.

— А ты, стало быть, о ней? — недобро усмехнулся отец, смотря ему прямо в глаза.

— Даша мне, как сестра. Она невеста моего брата, — прорычал Влад, а я только и успела его удержать от опрометчивого поступка и не кинуться на папу. — Она жизнь мне спасла! Я ведь должен был там умереть.

— Вот как? — папин взгляд скользнул по моему виноватому лицу. Он никак не отреагировал на слова Влада о невесте брата, — ладно, Рэмбо, отведи эту немочь белую в палату, — кивнул папа на меня, словно и не было этой склоки, а потом как-то странно поморщился, — мне еще с ней поговорить надо.

Влад, не говоря ни слова, подхватил меня на руки, что я невольно пискнула, и пошагал в другую сторону. Я смотрела на замкнутое выражение его лица, не зная, как начать разговор. Больше не узнавала в нем того бесшабашного баловня и любимца всех девчонок университета.

— Что? — тихо спросил он, заметив мой взгляд.

— Влад, это правда, что… что ты сказал тогда мне, ну… — я замялась, не найдя слов, чтобы правильно сформулировать свой вопрос.

— Да, правда, — глухо проговорил он, видимо догадавшись, и избегая смотреть мне в глаза. — Мой отец сильно беспокоился, что я вляпаюсь в очередную историю со своими изобретениями. Поэтому попросил Глеб, чтобы тот присмотрел за мной. Ну, ты поняла… — я кивнула, опуская голову, чтобы скрыть лицо. — Но, я хорошо знаю Глеба, Даша, ради того, кто ему не интересен, он и пальцем не пошевелил бы. Думаю, он и моему отцу не давал никаких обещаний, а вот тебя… он бросился тебе на помощь, не думая ни о чем, а ведь раньше работа и карьера для него были на первом месте. Даш, и еще, — Влад помолчал, остановившись на пороге моей палаты. — В доме Темникова работал его человек. Он должен был присматривать за тобой и мной, а потом именно через него Глеб передал мне ключи от машины. Егор… он сказал, что Темников сломает тебя и хотел, чтобы я… — Влад прижал меня к себе с такой силой, что я едва могла дышать, — чтобы… убил. Он сказал, что тебя прячут в подвале, и каждый день куда-то вывозят, что тебе жить только три дня, — я слушала Влада, практически не дыша. — Я пошел в камеру, чтобы… не знаю, но я… Даша, я не смог бы убить тебя, даже, если бы ненавидел, — лицо Влада перекосило от боли и ненависти.

— Влад, прости…

— Нет! Не жалей меня, не надо! — зло проговорил парень, опуская меня на кровать и делая шаг назад. Он сжал руки в кулаки и отвернулся, а я сжалась в комок, поджав под себя ноги. Мне не хотелось терять такого друга, но, видимо, он уже все решил. — Я знал, что у Егора была девушка, что они собирались пожениться. А потом, когда мы встретились спустя несколько лет, он сказал, что она умерла. Если бы я знал! — Влад сжал волосы руками, — прости, Даша, это все из-за меня! Это я виноват в том, что ты попала к этому… этому…. Я не ожидал, что мой друг предаст меня! И та запись… это я сделал ее. Это я предлагал Глебу спор, это я ставил машину, я…. Я и заплатил за все ошибки, что сделал. И, если, ты не захочешь больше никогда со мной даже здороваться и смотреть в мою сторону, я пойму.