Снежная Королева

Погода сегодня стояла на редкость премерзкая, главное — под стать моему настроению. По окнам барабанил мелкий дождик, оставляя на стеклах разводы и размывая силуэты деревьев внизу. В общем, сплошные серость и уныние.

Я осторожно выглядывала из окна, смотря на мужчину, который выходил из автомобиля, и в очередной раз подумала — хватит ли мне сил сыграть еще одну роль? Сколько я их переменяла с последней нашей встречи три с половиной месяца назад? И кто я на самом деле?

Я сделала шаг назад, чтобы мужчина не заметил меня. Я помнила, что у Глеба хорошо развита интуиция, а еще, говорят, если долго на кого-то смотреть, то он может почувствовать взгляд. К тому же Глеб служил в разведке, вряд ли к нему применим термин «бывший», но все же… Снова выглянула из окна, но он уже скрылся в доме, а я услышала далекие голоса.

У меня в запасе не более двадцати минут, чтобы собраться самой и… собрать мысли для нашего разговора, как сказал бы дедушка. Это ведь его инициатива, которой я от него никак не ожидала. А он пришел и сам попросил… просто поговорить.

— Даша, вы просто поговорите, — дед выглядел суровым и сосредоточенным, как настоящий генерал. Я мысленно хихикнула — почему «как»? Со мной он всегда вел себя иначе, поэтому мне было непривычно разговаривать с ним… таким. Я заулыбалась, но дед на провокацию не поддался, — сколько еще будешь мучиться?..

— Дед, — я предупреждающе шикнула, холодно посмотрев на него, как бы предупреждая, чтобы не вмешивался. Но… он не поддался, потому что видел… знал….

— И не зыркай на меня своими глазками, Даша, разве я о многом прошу⁈

— Дед, ну зачем?… — я попыталась возразить, но он меня перебил.

— Затем! Вон, мы даже с Мишкой сошлись в этом вопросе, он тоже согласен, — сомнительный аргумент, учитывая, что папа порой соглашается с ним, а делает иначе. От чего они постоянно ссорятся и выясняют отношения. — Ты же на моль голодную уже похожа с этими переживаниями, — проворчал дед, а я потянулась и обняла его. Дед заметно расслабился, но улыбку все-таки спрятал, хотя было видно, что ему приятны мои объятия. — Подлиза! Даже Ирка не позволяла себе такого…

— Ну, она же тебе дочерью была, а я — внучка, с меня и спрос меньше, — улыбнулась я, громко целуя его в морщинистую щеку.

— Даша, просто поговори, — начал снова дед, а я со вздохом отстранилась и отвернулась к окну. — Разве это так сложно?

— Сложно, очень сложно, деда, — тихо проговорила я, а потом повернулась, заглядывая ему в лицо, — ну что это изменит⁈

Он только пожал плечами, а я снова посмотрела на звездное небо за окном. Был уже поздний вечер, вдали сиял огнями огромный город, но даже он не мог затмить красоту космоса.

— Может, и ничего, — проскрипел в ответ дед, видимо, сам вспомнил о чем-то далеком и болезненном. — А может — всё!

— Хорошо, если ты этого хочешь, — я внимательно посмотрела на генерала, а потом произнесла ровным тоном, — пусть будет разговор. Но… потом я уезжаю. Ты меня отпускаешь, и отговаривать не станешь.

Я смотрела ему прямо в глаза, а он… в его глазах мелькнуло сожаление, но отказать он мне не мог. Не имел права. Мы уже не раз поднимали эту тему, и этот разговор не был первым. И я знала, что теперь он выполнит мою просьбу. А еще я… я просто устала.

— Тебе здесь так плохо? — тихо спросил он, заранее зная ответ.

— Ты же знаешь, что все это, — я обвела красивую комнату, что в последнее время принадлежала мне, широким жестом, — не мое. Не для меня. Эта комната, дом, город — все это могло принадлежать маме, но не мне. — Я подошла и обняла дедушку со спины, положив подбородок на его плечо. Он никогда и никому не позволял подобного — только мне. — Меня тяготит эта роль твоей наследницы. Мне надоели постоянные преследования людей, желающих узнать, кто я такая, откуда взялась, зачем я тебе? Они похожи на стаю волков, загоняющих добычу. Я хочу покоя, понимаешь?

— Тебе двадцать лет, Даша! О каком покое ты говоришь, девочка⁈ — возмутился Реин, но я его остановила.

— Я не останусь. Ты обещал. Помнишь, твое желание против моего?

— С тобой — забудешь, — проворчал дед огорченно. Мы действительно договаривались с ним тогда, еще в больнице. Он выполнит мое желание, когда потребует исполнить его.

— Я буду приезжать, но не останусь, — тихо проговорила я, — там папа, Света — им нужна моя помощь, и я…

— Сами справятся, — снова проворчал Реин, а потом вздохнул, — хорошо, Даша, раз я обещал тебе — выполню, но ты поговоришь с этим мальчишкой, а потом делайте, что хотите. Пусть он за тебя отвечает.

— Дед!

— Я все сказал, — генерал свел на переносице брови и сурово посмотрел на меня. — Хотела сделать по-своему, вот и мучайся теперь! Обе! Эгоистки! Что ты, что Ирина. Вместо того, чтобы прийти и поговорить, все рассказать — выстраивала баррикады из собственной обиды и гордыни. Жалела только себя. Хоть ты не повторяй ее ошибок, внучка!

Дед оставил меня тогда в одиночестве, чтобы я могла «хорошенько подумать над своим поведением» и «не огорчать дедушку» больше — так и сказал на прощание. Те дни, что я провела в этом доме, только и сопровождались моим одиночеством. Нет, меня окружали люди, которые старались сделать мою жизнь комфортнее, приятнее, веселее, но я всегда была одинока. И раз за разом, я возвращалась в те дни, когда у меня отняли все…

После ухода Вестова-старшего, я с трудом поднялась с кровати, чтобы пойти к Глебу. Смутная тревога не покидала меня, но я даже не успела спустить ноги с кровати, как, вошедшая в палату Оксана, начала отчитывать меня за мои «капризы».

— Еще чего выдумала! Куда собралась? — ругала она меня, пытаясь уложить обратно. — Все с твоим ненаглядным хорошо! Наши доктора свою работу знают. Ты сама еле ноги таскаешь, и туда же! Не думаешь о себе, так о маленьком подумай, — ворчала медсестра, снова подключая меня к системе. — Ох, девки — дуры! Вторая тоже лежит — рыдает.

— А с ней-то что? — я снова попыталась подскочить, забыв о собственных переживаниях, но тяжелая рука медсестры уложила меня обратно на подушку.

— Беременна она. Я ж говорю — дуреха! Радоваться надо, а она в слезы. Говорит — быть не может, это ошибка. Там только отец вне себя от радости, даже в обморок упал, когда врач отдавал указания, чтобы ее в палату положили и назначили терапию, — Оксана коротко рассмеялась.

— С ними все хорошо? — решила уточнить я, а мое сердце уже радостно билось. У папы будет ребенок! Вернее, у него и Светы.

— Беременность сложная, но мы и не таких выхаживали, — проговорила она. — И с женихом твоим все будет хорошо, а папке твоему сейчас Игорь Леонидович коньячку накатит грамм сто, и будет, как огурчик. Я тебя утром свожу к жениху, он как раз должен будет к тому времени прийти в себя. Но, — она предупреждающе выставила палец перед моим носом, — только после обхода. Согласна? — я только кивнула и слабо улыбнулась. — Ох, прибавили же вы мне работы, ну и семейка, — проворчала она, а потом вышла.

Проснулась я еще до восхода солнца, хоть и проспала всего несколько часов. Ко мне пришла совсем другая медсестра, задала несколько вопросов и измерила параметры. Записав все данные, сообщила, что скоро осмотр, и вышла. Спрашивать у нее об Оксане, я не стала, решив, что та после ночной смены ушла отдыхать. Поэтому я решила, что быстренько схожу до палаты Глеба, посмотрю на него и вернусь. Оксана мне еще вчера сказала номер палаты, и я решила сходить одна. Надела халат, что лежал на спинке стула, и вышла.

Быстренько, конечно, не вышло, потому что я едва переставляла ноги и медленно плелась по коридору. Сидящей на посту медсестре сказала, что хочу прогуляться по крылу и выйти на балкон, подышать воздухом. Она посмотрела на меня, как на невменяемую, но останавливать не стала. Только предупредила, что я должна вернуться к обходу. Я кивнула, соглашаясь.

У палаты Глеба я нерешительно замерла, боясь увидеть…. Да, я боялась увидеть ее пустой.

Я стояла и смотрела на застеленную кровать и открытые окна, через которые пробивались первые лучи солнца. Глаза застилали слезы, а внутри была гулкая пустота.