Спасатель

Ещё взяли перед самым выездом на демисезон высокие коричневые ботинки и к ним краги из толстой формованной кожи под брюки-гольф. Тонкие свитера и рыжие короткие кожаные куртки. Клетчатые кепки с ушами. Машина всё же вещь грязная, как её ни мой. Соответственно очки-консервы, а то дороги местные довольно гладкие, но чертовски пыльные.

На оставшееся место в кузове набрали разноцветного ситца и поплина в ассортименте – бабы сами пошьют себе, что захотят. А для этого впритык к кабине уже стояли две ножные машинки ««Зингера»». Кстати, дешевле, чем в России они нам обошлись, даже на Макарьевой ярмарке. Машинки сразу отдам в бабий рай, а ситцы попридержу – будут премией за ударный труд.

На утро четвёртого для распрощались с Прагой, нырнув домой в ««Неандерталь»» на пустой моравской дороге совсем недалеко от города.

Возвратившись из Чехии увидели, что холодильник белорусы уже сняли с КамАЗа и установили по месту на летней кухне. Сообщили что вес агрегата был на пределе грузоподъемности ««воровайки»» и теперь спорили: надо ли делать над ним навес или сразу обваловку скомстралить для сохранения холода. Решил их спор волюнтаристски.

- Навес от непогоды стройте и больше ничего. Этот агрегат, как любой холодильник, морозит внутри, а тепло выбрасывает в окружающую среду.

Торжественно заправили топливную емкость рефрижератора керосином (миссис Страус говорила, что её хватает на неделю непрерывной работы, а потом опять надо заливать) и зажгли горелку. Теперь осталось только ждать пока внутри захолодеет до минус пяти по Цельсию, ниже не нужно. Нам же не на длительное хранение туда закладывать, а на несколько дней держать мясо охлаждённым. Зато ежедневную охоту можно будет отменять. Пара туш бычков или бизонов туда точно влезет. Хотя разделывать всё равно придётся на четверти. А косули и сайгаки так целиком войдут.

У меня еще ранее поход в СНГ запланирован, в первую очередь по топливу для КамАЗа и пилорамы. Бензин и керосин мы уже привезли.

Но прежде чем отправляться в Крым девяносто второго года, всё же пришлось поменять денежку у Тарабрина, немного – рублей триста на мелкие расходы. Новых рублей Российской Федерации. При крупных тратах всегда можно будет в обменнике доллары на хохлобаксы махнуть в ближайшем отделении банка.

И направить Мишку Машерова вооружив его двумя отвертками (шлицевой и крестовой) своровать в Ростовской области номера на грузовики. Ещё советского образца - не всем ещё успели их поменять.

Дело мастера боится. Свинтил Михаил номера с двух грузовиков кутаисского производства - КАЗов, стоящих в тихом переулке города Шахты. За пять минут, никто вокруг и чухнулся. Да и кому особо интересны эти ««Гордость Грузии, слёзы России»». И зашел обратно в открытое мной ««окно»» в Неандерталь.

Мотаться отдельно в 1996 год на Малую Бронную за ПТС и прочими документами на право собственности на КамАЗ и Студебеккер-самосвал, годные в начале 1990-х годов всё же мне пришлось. Я ещё помнил жадных украинских гаишников, которые везде – на машинах, на будках своих, на нагрудных бляхах, с обретением незалежности честно писали ДАЙ. Державна автоинспекция. С учетом приобретённых криминальным способом номеров в Ростовской области в 1993 году, то есть на год дольше по времени, чем сами себе командировку в Крым выписали и с этой стороны подвоха типа всесоюзного розыска не ожидали. Или всесеэнгешного?

Старый фармазон только заметил, что мы к нему что-то зачастили, но развивать тему не стал. Клиент долларами платит, а такому в ««ревущие девяностые»» не принято было задавать лишних вопросов.

Караваном не поехали. Сначала разведка.

В Севастополь вывалились в сумерках недалеко от города, но после контрольно-пропускных постов. Ну, не помнил я когда их отменили. А рисковать не хотелось. Поплутали, конечно, и дом прапорщика Пилипченко на Северной стороне нашли уже в темноте.

Передали ему привет от Великожона из Белой Церкви и спросили: куда он нас устроит на ночлег.

««Мокрый прапор»» (форма у него флотская, черная, только канты красные) нашему вопросу не удивился.

- Сарайка вас устроит для курортников? У меня она с нормальными кроватями. Сезона пока нет вот и нет отдыхающих.

Ну, нам всё равно, лишь бы не на улице, хотя и на ней уже тепло. Хотя поначалу думалось что он нас в какой-нибудь частный отель определит. Но так даже лучше. Да мы бы и в кабине поспали, не переломились. КамАЗ в этом весьма комфортен. Не американский трассовый трак, но всё же…

Сарайка оказалась вполне цивильная по советским меркам. Метров двадцать квадратных. Три железных койки с продавленными панцирными сетками. Стол и три стула. Даже старый поцарапанный шифоньер. Все удобства во дворе. В окружении уже отцветших вишнёвых деревьев.

Принес хозяин нам постельное бельё и очень обрадовался врученному ему квадратному штофу техасского бурбона. Пусть и не такая уж редкость, как во времена Советского Союза, но по деньгам тут это дорого. А, главное, престижно. Понты для хохла – это понад усе!

Миша верно поняв хозяйский ласкательный взгляд на американский пузырь, вальяжно спросил.

- А своей самогоночки нет? А то это американское пойло уже надоело.

И провёл по горлу ребром ладони, показывая, как надоело.

Я только кивнул, подтверждая. А что? Верный дипломатический ход. У нас в загашники еще есть несколько таких пузырей с последнего похода в Техас за керосином. Для представительства.

- А то, - обрадовался Пилипченко и тут же умотал с дарственной бутылкой в руках в хату, воспользовавшись моментом пока было прилично еще её на стол не ставить.

Вернулся обратно с трёхлитровым баллоном прозрачной жидкости. Под полиэтиленовой крышкой. Судя по запаху, наливал он этот баллон только что.

- Вот, - заявил, ставя банку на стол. – Своя, родимая. Из вишни. Слеза, а не самогон.

- Ну, это нам много будет, - заявил я. – Мы же за рулём. Да и без руля по литру на рыло - печень отвалится.

По выражению лица Пилипченко было видно, что мы его удивили. У него, скорее всего, не отвалится и со всего этого баллона.

На закуску хозяин выставил серый хлеб, плоский крымский фиолетовый лук и сало домашнего посола. Чуть позже его дебелая супруга – чернобрива, черноока, полна пазуха цицок, - настоящая хохлушка, принесла нам большую сковородку жареной картошки на сале и вареные яйца.

- Звиняйте, гостей не ждали. Вы, главное, закусывайте, - напутствовала она нас и вышла, чтобы не мешать коммерции мужа.

- С приехалом, - разлил всем по трети стакана ««мокрый прапор»».

Выпили. Закусили луком и салом.

- Коли вы от Великожона, то вам надо то, чего у него нет. Я так правильно понимаю? – одновременно разливая самогон по стаканам, спрашивал нас Пилипченко. – Чого треба? У нас на Сухарной балке много чего есть, что от русского флота отжали, а нашим военно-морским силам так даже избыточно.

О как! Пилипченко оказывается на украинском флоте служит. Хотя тут такое время что и не понять кто, где и кому по сколько раз присягает.

- Соляр, - отвечаю. – Много. КамАЗ наш видел. Вот весь его кузов бочками должны уставить. Плотно.

- А чем плотите? – задаёт прапор главный вопрос ««выносливого»» товарища. Это про них еще Некрасов писал: ««Вынесет всё…»».

Отвечаю, отхрустев сладким луком.

- Чем сейчас нормальные купцы платят? Долларами.

- У меня соляра нема, - отвечает Пилипченко с грустинкой в голосе. – Но коли вы за моё посредничество пожалуете долю малую, то я сведу вас с человечком на Микензевых горах. Там флотского дизеля хоть утопись в нём. На случай войны хранилище было построено для всего Черноморского флота. Прямо в горе. Ни одна бомба не возьмёт.

Разлили по третьей порции.

- Сколько хочешь за куртаж? – спрашиваю в лоб.

- Сто баксов. – тут же отвечает прапор, моментально ставший похожий на Шуру Балаганова с запросом тарелочки с голубой каемочкой.