Как убили Юлю

Откашлявшись, он хрипло задышал, но очень аккуратно, чтобы новый приступ дикого кашля не настиг его с неимоверной силой. Всё тело его исхудавшее дрожало, как сухой листок на ветру. Он стоял, упёршись руками в колени, и переводил дыхание…

Но скоро взгляд копателя снова переместился на неё… Острые, колючие глаза вперились с кинжальной безжалостностью и совершенно не мигали. Рот этого больного мужика приоткрылся в хищной ухмылочке.

«Подойди, пожалуйста, – сказал он надтреснуто. – Помоги мне достать самолёт».

Она стояла поодаль, всё ещё обхватив руками собственные локти, чувствуя ужасный холод. И голос просящего звучал у неё чуть ли не в голове.

«Мне некогда. Мне надо идти», – слабо запротестовала она.

«Да, – согласился мужик. – Тебе надо идти сюда».

Юля испуганно поняла, что приближается к яме, что ноги сами несут её к этому ужасному больному мужику. Она хотела закрыть нос и рот рукой, чтобы хоть как-то защитить себя от его опасных бацилл, но и рука её не послушалась, она висела как парализованная. Но ноги шли и шли…

Юля оказалась уже на краю выкопанной ямы и посмотрела вниз – там действительно лежала какая-то искорёженная железка, но явно не самолёт. Именно на ней и стоял этот туберкулёзник, протягивая грязные и заплесневелые руки к нарисовавшейся помощнице.

Она почувствовала даже сквозь сон, как его мертвецки ледяные пальцы ухватились за её локоть – именно той руки, что отказалась подниматься.

«Умница, послушная!» – похвалил он её и снова закашлялся. Тёплая слюна со сгустками крови вылетели ей прямо на щёки, она только успела закрыть глаза, как почувствовала эту мерзкую вонючую слякоть, попавшую ей на лицо. Она потекли вниз.

Юля хотела что-то сказать, как-то вырваться, остановить этого больного, но он рванул её вниз – сердце остановилось, Юля это чётко ощутила, поняла, что летит, что ПАДАЕТ В ПРОПАСТЬ – дальше этой искорёженной груды металла, но теперь другая рука её послушалась, и она успела закрыть ей лицо.

Сон закончился так же, как и начался, внезапно. Она подскочила на кровати, и тут же принялась вытирать лицо, ожидая там увидеть слюну и кровь туберкулёзника из кошмара. Но всё было сухо и чисто. Она медленно вздохнула и принялась подниматься с постели. Саша вроде бы уже ушёл в школу… Юля решила сделать себе зелёного чая, чтобы хоть как-то успокоить оголённые нервы…

Работа. Когда работа – тяжёлая и занимающая кучу времени каждый день, да если ещё ты себя отдаёшь ей полностью, она займёт вообще всё твоё время и твоё сознание. И начнёт даже сниться тебе.

Конечно, Юля очень много раз слышала истории о том, что врачи – хорошие врачи – собирают со своих пациентов болезни. Что кардиологи мрут от инфарктов, а онкологи – от онкологий. А психиатры сходят с ума…

«Интересно, – думала она, опять рухнув в постель этим ранним утром, прогоняя остатки жуткого ночного кошмара. – А стоматологи отчего мрут?»

Она прекрасно знала, что от запущенных зубных болезней можно склеить ласты, но сильно сомневалась, что сами стоматологи могли запускать собственные зубы до такого состояния. Насмотревшись на гнилые зубы, воспалённые дёсны, кариес, зубные камни и налёт, вряд ли бы они стали относиться спустя рукава к своему здоровью.

Это как в школе – говорят, чтоб зубы чистили и сладкое не ели. Но дети всё равно продолжают жрать сладости горстями, пока они у них не заноют, не потемнеют, не начнут крошиться. Лучше бы сразу показывали, как происходит лечение, как ставят укол, как сверлят, как накладывают пломбу. В какой-нибудь государственной клинике с перегидрольной толстухой, которая сначала чуть не выбивает зубы во время рентгена, а потом такая же толстуха-медсестра путает шприцы с водой и хлоргексидином. И ты сидишь сорок минут с открытым ртом, будто пробуешься в жанр «adult».

Фух, ну и ассоциации… Не особо приятная тема, можно сказать, больная.

«Каждый пациент забирает твою частичку».

Кем это сказано? Она не помнила, но сказал этот кто-то очень точно. В особенности, если пациент сложный. И речь идёт даже не о диагнозе – в «приёмнике» за всё время работы она насмотрелось всякого и на всяких… А о самих людях. Большая часть их не может объяснить, что с ними приключилось, и ты, словно ветеринар, идёшь наугад…

Хотя медицина куда проще ветеринарии – так или иначе с людьми всё равно проще, тем более со взрослыми.

Кошмары медицинского характера мучили её на протяжении всей врачебной карьеры – начиная от занятий патанатомией в университете и заканчивая кашляющими бабульками в их поликлинике.

Сегодня днём у неё смены не было – по графику же ночное дежурство. Сидеть и принимать вместе с неврологом и травматологом тех, кто потерял сознание, обжёгся, выстрелил петардой не в ту сторону, перебрал палёного алкоголя на радостях. Были и особые случаи: поножовщина, черепно-мозговые травмы, передозировки.

Ей не особо нравилась её работа, но она всё равно день за днём ходила на неё. Как говорится, белый халат не ты выбираешь, а он тебя. И всё.

По ночам в больнице ещё хуже, чем днём. Особенно, если тебе нельзя спать, а надо делать обходы и заполнять истории болезни. В общем, если ты работаешь там.

Юлия была не одна в ординаторской – рядом маячил тяжеленный невролог по имени Артём. Габаритный любитель вольной борьбы обладал тяжёлым характером, а особенно это проявлялось во время ночных дежурств в отделении.

Она сидела за столом и изучала «дело Снегирёва» – его медицинскую карту, отслеживая историю болезни его кожи. Невролог же стоял рядом, наслаждаясь горьким кофе. Стояла относительная тишина, в любой момент могущая рухнуть из-за зазвеневшего проводного телефона внутренней связи.

– Мне показалось, что он к тебе клеится, – заметил Артём после пристального взгляда на млевшую в душной ординаторской коллегу. – Он уже третий раз к тебе приходит.

– Я никого усыновлять не планирую, – резко отрезала она. – Так что у Снегирёва нет ни одного шанса. А вот его кожа меня беспокоит.

– С тобой всё нормально? – спросил Артём вяло, подавляя зевок. Он беспрерывно мешал кофе в маленьком коричневом стаканчике из пластика, скребя ложечкой по стенкам. Взгляд его тёмных сонных глаз говорил о том, что ему хотелось быть где угодно сейчас, но только не на дежурстве в больнице. – Пусть им дерматовенеролог занимается наш.

– Да, – безучастно отозвалась Юля, переворачивая исписанные страницы медицинской карты Снегирёва.

– Ты будешь листать его медкарту, пока она вся не разлезется? – спросил он, может быть, чуть резче, чем хотел. Но быть таким раздражительным по ночам в больнице – обычное дело. – Что ты там высматриваешь всё?

– Не могу понять, что с ним. Говорю же.

– Пусть Лисицын им занимается, сказал же я, направление у него есть.

Юля невольно усмехнулась, закрыв карту.

– Только не говори, что ты меня ревнуешь к нему.

Артём вспыхнул, как августовский пожар. Он завертелся на месте, ища глазами такую точку, куда смотреть будет не так стыдно.

– У тебя тоже шансов нет, – продолжила Юля серьёзно, отчего Артём чуть не провалился под пол.

– У Вас никто шансов и не просит, Юлия Викторовна.

– Ладно, не обижайся на меня, – бросила она ему вслед, но невролог уже пошёл к выходу большими шагами, отчего его белый халат стал развеваться на ходу. – Тёма, стой!

Но тот уже выскочил из ординаторской, хлопнув дверью. Она невольно заулыбалась: какие же они все здоровые! И слесарь этот, и сосед её, и Артём, и Борис. И даже её Саша, наверное, к двадцати годам так раскабанеет… Но это даже хорошо. Мужчина должен быть большим и сильным. Девочки таких любят.

Вернулся он немного позже, держа в руках ещё один стаканчик с кофе, и она уже стала клевать носом, чуть не уронив голову на стол рядом с блеклой лампой.

– Юлия Викторовна, будете кофе? – спросил он, вырвав её из беспокойной дрёмы.

– Буду…

– Тогда сходите и возьмите себе сами, – сострил Артём и хохотнул.

Юлия вздохнула, вспомнив, что он обиделся на неё десять минут назад. Она работала с ним уже давным-давно, и в приёмном отделении она осмотрела с ним, наверное, тысячи призывников, бездомных и просто неуравновешенных граждан во власти делирия. И они сто лет уж как начали «тыкать» друг другу, часто шутили и вместе могли проводить выходные – по-дружески, конечно… И во время таких вот бесед у них как-то зашёл разговор о фобиях – в конце концов, это было бы забавно, если б у невролога имелась фобия…