Как убили Юлю

И через полчаса они добрались до её дома, после чего она увидела его СЛЕСАРНЫЙ МОЛОТОК с тяжёлым бойком и острым носиком, и это её чуть не парализовало. Но она пришла в себя, и можно порадоваться, что железная дверь родного подъезда уже стояла не так уж и далеко.

Только заскочила в подъезд, и сразу почувствовала облегчение. Ещё она услышала приглушённый разговор с верхних этажей: вроде бы это была соседка, живущая этажом выше. Пенсионерка-одуванчик. Мягкая, покладистая и улыбчивая. Наверное, собиралась выгуливать собаку перед сном.

Жила она не только с собакой по кличке Тося, а ещё и со своим сыном – громилой под девяносто килограммов, которого звали Степан Александрович Котов. Его роднило с Юлей то, что он тоже мучительно заикался на словах с согласным началом, только это у него не было связано с детством. Ещё он был глухой на одну сторону.

Юлия взлетела по ступенькам, шурша плащом, и, конечно, встретила на следующей клетке его мать.

– Юля, привет, – улыбнулась пенсионерка, утягивая за собой упирающуюся собачку, пытающуюся обнюхать всё вокруг. – Мы с Тосей гулять идём.

– Здравствуйте, Маргарита Львовна, – ответила Юля. Она машинально наклонилась к Тосе и потрепала её за шею, та тут же принялась обнюхивать нового встреченного человека. – Как дела у Вас?

– Да не спрашивай, – отмахнулась пенсионерка свободной рукой. – Ничего хорошего. Тут у нас соседка по лестничной площадке новая заселилась. Продыху от неё нет! Совершенно ненормальная!

– Что с ней не так? На чаепития просится часто?

– Если бы… Она какая-то сумасшедшая, она моего Стёпу облила краской вчера. Он же у меня ветеран, а она из вот этих вот… Ну, размалёванные все, разноцветные. С лозунгами ходят, титьки показывают на улице. Как их зовут?

– Даже предположить не могу, – ответила Юлия Викторовна и скривилась в мрачной ухмылке. – Ещё душевнобольных нам в подъезде не хватало.

– И не говори, и не говори, Юленька… Час от часу не легче. Откуда они берутся?!

Она ещё что-то продолжала говорить, шаркая по ступеням своими протёртыми осенними штиблетами. Тося же продолжала упираться и спускалась по лестнице чуть ли не волоком, но хвостом виляла.

Да, Котов где-то воевал, Юля это знала. Прошло уже довольно много времени, как он демобилизовался после контузии. Ещё повезло – он рассказывал, что после того жесточайшего штурма из его взвода почти никого в живых не осталось, а уж целым – вообще никто. Но больше он ничего не рассказывал – как попал туда и где конкретно сражался.

Дамочку, поселившуюся по соседству, Юля ещё не видела, а та уже вела себя так вызывающе… А если она ещё и врачей не любит? Глядишь, и Юльке тоже достанется.

Добравшись, наконец, до своей квартиры, она почувствовала, что почти валится от усталости. А завтра у неё по расписанию было ночное дежурство, следовало поспать, но какое-то странное предчувствие поселилось в её груди…

На кухне гремел посудой Саша – её сын, оставшийся у неё после тяжёлого развода с одним местечковым «ипешником», в свободное время практикующим альпинизм и секс-туризм. Высокомерный, атлетичный. С низким голосом. Не пьющий совсем, он всегда добивался своего и сына мог бы забрать с собой, но, по-видимому, ему сын был не особо нужен. Хоть и навещал он его тоже часто. Звали её бывшего мужа Борис.

– Саша, я дома, – сказала Юля, тяжело вздохнув. – Как дела?

– Нормально, – бойко отозвался тот, не прекращая шума. – Ужинаю.

Юля сбросила в прихожей плащ, а потом пошла переодеваться – она и не предполагала, что её сынок подготовил ей «сюрприз». Когда она вошла на кухню, то увидела, как Саша, заваривший себе лапшу из пластиковой упаковки, терпеливо ожидает её приготовления, только вот одна из его скул отливает синюшным – кто-то поставил ему знатный синяк.

– Что случилось?! – всполошилась Юлия, плюхнувшись рядом с сыном. – Кто посмел?!

– Упал, – протянул тот и небрежно отшвырнул от себя протянутую материнскую руку, которая собиралась вцепиться ему в волосы, чтобы повернуть голову к свету и лучше рассмотреть травму.

– Ну-ка, рассказывай, из-за чего сегодня подрались?!

Голос Юлии сделался жёстким – она налилась подобно туче, понимая, что её Сашка сегодня опять сцепился с одноклассником по имени Расул. Она никак не могла добиться от него, что же они выясняют и кого делят. Хотя некие предположения у неё и были.

– Упал, говорю же, – настоял сын на своём. – Мы играли в баскетбол, и я бабахнулся об стену, отбирая мяч.

– Верится с трудом… – она вздохнула. Если уж её сынок решил играть в молчанку, его хрен разговоришь. – Однажды он тебя пришибёт. Или ты его.

– Посмотрим, – безучастно отозвался Саша, продолжая тыкать свой гаджет.

– Тебе уже тринадцать лет, это много, – нравоучительно заявила Юля. – Ты должен научиться решать конфликты словами.

– Когда тебе хотят настучать по башке просто так, разговаривать довольно трудно, знаешь ли, – невесело пробормотал Александр Борисович, до ужаса напомнив ей своего бывшего мужа. Тот тоже частенько включал свою надменность.

– Мне в школу надо прийти? – спросила Юля с угрозой в голосе. – Что у вас там за бойцовский клуб? Куда учителя смотрят?

– Ну, трудовик зажимался с физичкой в коридоре, им было не до наблюдений, – как-то уж очень анекдотично заявил Саша.

– На днях я обязательно зайду к вам, обязательно займусь вашим рингом.

Тон её не терпел возражений, и Саша принялся есть лапшу пластиковой вилкой. Он уже приучился всё делать сам – она часто приходила домой и восемь, и в девять часов вечера, а он самостоятельно готовил себе ужин, гладил школьную форму, зашивал, если требовалось. Проверять уроки у него тоже не было необходимости – обычно он делал их все сам… Но в «зубрилу» или «аутсайдера» он не превращался – может, гены не позволяли.

– Отец звонит? – спросила она, потому что Саша потерял интерес к разговору.

– Звонит, – с набитым ртом ответил сынок. – Но я ничего ему не говорил.

– Почему?

– Как говорит он сам: «на вершину ты всегда идёшь один». Даже если с кем-то

– И как ты понимаешь эту фразу? – она стала переставлять грязную посуду в раковине, будто собиралась помыть, но на самом деле ей нужно было занять руки.

– Ну… Твои проблемы – это твои проблемы. Что-то типа того.

«Альпинист чёртов», – подумала Юля и вздохнула, возвращая мысли к самодовольному и улыбчивому лицу Бориса, лощёному и ушлому. Мыть посуду ей не хотелось, хотя особо её и не накапливалось: когда живёте вдвоём, вам нужен самый минимум в приборах.

Она пошла спать, не настаивая на продолжении разговора, и ещё слышала, как журчит вода в раковине – всё-таки Саша сам сподобился помыть посуду, а потом тяжёлый сон овладел ею, как овладевает мужик, с коими знакомятся в клубе, чтобы обмыть новые босоножки.

Сон оказался наполнен ужасами, ещё большими, чем реальность – она оказалась в каком-то сером и сыром месте. С одной стороны возвышалась проржавевшая коричневая решётка, прерывающаяся кирпичными столбами, с другой же – не было ничего, только груды сырой земли. Она увидела сухощавого мужика в чёрной шапке и измызганной тёмной кофте, который что-то пытался выкопать из земли. Может, какой-то обломок или ещё что. Он непрестанно наклонялся и выпрямлялся, выбрасывая землю, потом бил остриём лопаты. Но яма эта не напоминала могилу – никаких ровных краёв, напротив – он будто пытался максимально её расширить, будто под землёй залегла дорогущая средневековая статуя. Удары следовали один за одним, и лопата послушно втыкалась в землю. Мужик выпрямился в очередной раз, уставившись на Юлю помутневшими глазами, и тут же утробно закашлялся. От силы кашля его переломило пополам, и он чуть не повалился на четвереньки, продолжая громыхать на всю округу. Он не закрывался, и Юля видела белёсые капли, летящие во все стороны.

– Кхы! Кхы! Кхаа! – ревел мужик, высунув язык и открыв рот так широко, как только мог. Кровь сгустками стала вылетать изо рта следом за слюной. И продолжалось всё это бесконечно долго.