Ведьмина деревня

Тогда именно Тимур защищал её, если становился невольным свидетелем этих наказаний. А теперь делает так же.

Оставив мужчин смотреть друг на друга, она тихо ушла за натянутую у печки ширму и начала собирать Танюшины вещи. С грустью понимая, что не сможет за один раз взять всё необходимое, и придётся возвращаться не один раз. На улице было уже холодно, и требовалось много одежды, а впереди зима…

Дочка молчала и неслышно собирала свои игрушки. В глазах Танюшки застыл страх. Алёна понимала, что девочка видела, как с мамой обошёлся Тимур, и ничего хорошего в этом не было.

— Я не отдам тебе свою жену, — услышала Алёна слова мужа, обращённые к её отцу.

— А я и не собираюсь её забирать, я лишь помочь хочу, а потом живите, как хотите. Мне важно, чтобы поправилась она, силы обрела, — был ответ.

— А что с ней не так? — удивился Тимур.

— Ты рядом с ней живёшь и не заметил, как исхудала Алёна, высохла вся? Руки-ноги еле волочит, — сказал Степан.

— Не придумывай, — грубо осадил его парень. — Алёна — молодая девушка, ей двадцати пяти ещё нет, она сильная и здоровая.

— А ты давно её самочувствием интересовался? — уточнил Степан. — И вообще когда-нибудь спрашивал, как она? Не тяжело ей учиться, работать, хозяйство вести и тебя, здорового мужика, из пьянок вытаскивать?

— Не твоё дело, что у нас в семье происходит, — сказал Тимур, вновь надвигаясь на гостя, — она — моя жена, что хочу, то и делаю, я в своём доме хозяин.

— Хозяин ты — только себе, — был ответ, — а над другим человеком ты не властен.

— Я тебе сейчас покажу, над кем я не властен, — сказал Тимур, и Алёна услышала шум драки.

Выглянув из-за ширмы, она увидела борющихся мужчин.

— Тимур, прекрати! — крикнула она. — Если ты хочешь сохранить наши отношения, то отпусти меня с Танюшкой к отцу. Я болезнь изведу, сил наберусь, потом в город уедем, попробуем сначала начать. Не могу я больше в этом доме жить. Как изначально душа у меня не лежала, так и не надо было начинать. Просила же я тебя: давай уедем, будем учиться и жить в центре, ты бы тогда в армию не пошёл, в плен не попал. А так остались — всё наперекосяк получилось.

Мужчины расцепили хватку и чуть отошли друг от друга.

Тимур взглянул на жену.

— Вот как ты заговорила — я теперь во всём виноват? — спросил он. — Да я тебя обеспечивал, работал с утра до ночи, чтобы ты учиться могла и ни о чём не думать. Родители ведь от тебя отказались, — он с усмешкой взглянул на Степана, — никто помогать не хотел.

— Все мы не без греха, — сказал Степан, — я во многом неправ был, но сейчас хочу исправить то, что упустил. Нездорова Алёна, помощь ей нужна, да и Танюшка, вижу, сама не своя. Где это видано, чтобы ма́лёнький ребёнок был так замкнут и молчалив?

Тимур посмотрел на дочь. Присел на корточки, протянул к ней руки.

— Иди к папе, — сказал он как можно мягче.

Но девочка сделала шаг за спину Алёны и уткнулась ей в ноги.

— Боится она тебя, — продолжал Степан, — а ребёнка не обманешь. Они добро чуют, как и злость.

Тимур потряс кулаком в воздухе. Потом поднялся, накинул свой тулуп и повернулся к Алёне.

— Уходи, если хочешь, но знай: обратно не приму, и не проси, — сказал он, — и к моим родителям дорогу забудь: они тебе столько помогали, а ты их на какого-то старика меняешь.

— Я никого не меняю! — возразила Алёна, поражаясь, как вывернул происходящую ситуацию Тимур. — А просто хочу поправиться, чтобы жить дальше. И жить я хочу по-человечески, а не как у нас с тобой: каждые выходные я не знаю, каким ты вернёшься с работы. И вернёшься ли? Выпьешь ли таблетки или вновь сорвёшься с катушек? У меня нет больше сил тянуть тебя. Всё, что могла, я для тебя сделала, только не знаю, надо ли было. Но я сама за это расплачиваюсь. Когда ты пропал, не смогла я тебя отпустить, поверить, что не вернёшься, против жизни пошла, вот и получила. А твоим родителям я очень благодарна. Твоя мама мне родную заменила. Столько тепла мне никто не давал. И если смогу — буду её навещать. Если выгонит — её право. Женщины в вашей семье не вольные.

— Как ты заговорила, — усмехнулся Тимур, — откуда такие мысли? Все так живут: мужей с работы ждут и угодить стараются, чтобы под горячую руку не попасть. Мужики в мастерской говорят, что частенько своих жён воспитывают. Это только ты у меня неженка — не тронь тебя.

— Женщину ударить — много ума не надо, — сказал Степан, — а вот сделать так, чтобы счастлива она была — это не каждому дано.

— Помолчи, старик, — грубо перебил его Тимур, — я со своей женой договорю, а потом забирай её — и на все четыре стороны.

Он подошёл к Алёне, и она непроизвольно сжалась. Степан тоже приблизился, наблюдая за зятем. Тимур наклонился к жене, замечая расплывающийся на скуле синяк, перевёл взгляд на прячущуюся дочь.

На миг Алёне показалось, что в его глазах мелькнули теплота и забота, но это было всего мгновение. Так ничего и не сказав, муж повернулся и вышел из дома.

Дверь глухо стукнула, а во дворе послышались быстрые шаги, затихнувшие после скрипа калитки.

Алёна сглотнула и опустилась на кровать. Только сейчас она заметила слабость в ногах. Переведя взгляд на пальцы рук, она увидела, как мелко дрожат они. На глаза набежали слёзы. Она закрыла рот рукой, чтобы не закричать и не испугать дочку. Пыталась проглотить ком, сковавший горло.

— Ничего, дочка, всё пройдёт, — сказал Степан, — возьми самое необходимое, остальное купим в городе. Я немного скопил на старость, всё вам отдам.

— Я возьму основные вещи, за остальными приду, когда Тимур будет на работе, — ответила Алёна, резко вставая и оглядывая дом, — нечего добро оставлять, здесь оно больше никому не нужно.

Ей не верилось, что их отношения с Тимуром и её надежды о том, как они заживут после его возвращения, окончательно рухнули.

Собрав несколько сумок, одев потеплее засыпающую в поздний час дочку, Алёна подошла к дверям.

Оглянувшись на комнату, в которой она пережила столько радостных и печальных моментов, она вдруг увидела старушечий силуэт у печки. Бабка Тимура сидела, сгорбившись, и смотрела себе под ноги. В руках у неё была палка, которой она, казалось, стучала по полу.

Алёна вспомнила про книгу, по которой возвращала Тимура, подумала, что надо бы сжечь её, может, и дух бабки уйдёт. Ругая себя за то, что не додумалась до этого раньше, она всё-таки не стала возвращаться, чтобы кинуть её в печь. Потому что за книгой надо было лезть на чердак, куда она её убрала, когда вернулся Тимур.

«В следующий раз сожгу, когда за вещами приду», — подумала она.

После этого она вышла прочь, крепко держа за руку Танюшку. Вещи нёс Степан. Они как можно быстрее пошли в сторону лесной тропинки, оставляя позади привычную жизнь Алёны.

Глава 19. Сложный выбор.

Дорога через тёмный лес по едва видимой в луче отцовского фонаря тропинке казалась Алёне плохим сном. Хотелось проснуться, открыть глаза и вернуться в привычную жизнь, в которой ещё не произошли ссора с мужем и его грубость. События последнего часа были как в тумане, разум отказывался признавать, что всё это было наяву.

Её любимый, выстраданный муж повёл себя самым ужасным образом. А ведь буквально утром текущего дня у них ещё была видимость семьи, а у Алёны — работа и учёба, планы на будущее, текущие заботы, радости и горести. А вот сейчас она оказалась по ту сторону.

Собираясь с утра к лесным жителям за помощью, девушка не думала, что её поход обернётся полным разрушением её привычной жизни. Она лишь хотела получить ответы на свои вопросы, увидеть отца, попросить целебных отваров у местных женщин и вернуться к своей семье и укладу.

Менять всё на корню она не хотела. Жизнь в лесу в крайне аскетичных условиях вместе с незнакомым пожилым мужчиной, называющимся её отцом, и ма́лёнькой дочерью, которой нужно наблюдение врачей, всё ещё казалась ей безумием.

Но она продолжала идти вслед за Степаном. Неся на руках уставшую за день дочку, которой давно пора спать в своей уютной кроватке, а не скитаться по тёмному лесу. Рядом шагал отец, которого она так неожиданно обрела и сразу попала в зависимость от него. Ведь кроме его дома, у неё теперь не было никакого жилья.