Ведьмина деревня

Ведьмина деревня.

Глава 1. Дом Ведьмы

Свадьба была весёлой. Невеста вся в белом, жених в тёмных брюках и отглаженной матерью рубашке.

Алёна и Тимур знали друг друга с детства. Выросли на одной улице, летом вместе бегали на речку, зимой катались на санках.

Жизнь в деревне привычна и размерена: взрослые работают, старики по хозяйству, дети учатся, да старшим помогают. Гуляют обычно одни: родители своими делами заняты. У магазина на скамейке старушки обсуждают последние новости.

В том, что Алёна с Тимуром поженятся, уже давно никто не сомневался. С детства они друг за дружкой ходили. То поссорятся, то помирятся, но вместе.

А как в школу пошли, в один класс, так и подавно не разлучались. Родные их давно согласились с выбором. Дом на краю деревни, оставшийся от бабушки Тимура по матери, подремонтировали, крышу перекрыли, да молодым на свадьбу и подарили.

Вот радости и веселья было. Все родственники и соседи поздравляли. Кто-то с завистью, кто-то от чистого сердца. Только Алёна не очень весела была, когда о подарке думала. Улыбалась, конечно, свёкров благодарила, да на ключи с опаской посматривала.

Никто не знал, что бегали они с Тимуром в тот дом, ещё когда не расписаны были. Кровь молодая, горячая, играет в молодых телах. У Тимура дед сам с южных земель приехал, горяч был. И внуку такая же кровь передалась — жгучая.

Только не измен его Алёнка боялась, а того, что видела в крайнем деревенском доме. Когда они туда бегать начали, старуха ещё жива была.

Недобро смотрела она на молодых. Тимур хоть и помогал ей перед тем, как будущую жену на сеновал увлечь, а всё равно старуха не одобряла. На Алёну так смотрела, что сбежать ей хотелось, да Тимур не пускал.

А как бабушка помирать собралась, так именно Алёну к себе позвала. Сказала, что хочет наказ ей дать, как за будущим мужем ухаживать, семейную жизнь строить.

Тимур не возражал. Да и спорить со старшими не привык. Привёл невесту к старухе, как та и просила.

— А ты иди, погуляй, милок, — сказала бабушка, — мы тут о своём переговорим.

Тимур пожал плечами и вышел за порог. Воздух сразу показался ему легче. Но парень списал это на болезнь, которая была у бабушки: потому и тяготило внутри дома.

— Садись, внученька, — обратилась старуха к Алёне, — да расскажи мне всё про себя. А то с моим внучком вяжешься, а кто тебя знает, может, худая ты.

Не нравилось Алёна, что говорит старуха, хотела она встать и уйти, да женщина так сильно сжимала её запястье своей костлявой рукой, что вырваться у девушки не получилось.

«Не буду я вам ничего рассказывать», — хотела она сказать, но слова сами начали слетать с языка.

Рассказала Алёна, как переехала в эту деревню совсем девочкой, когда мама её с отцом развелась и вернулась жить к своим родственникам. А те всю жить попрекали тем, что брак не сберегла, семью не сохранила, приплод на шею родителей повесила.

Мама молчала, только на дочке злость свою срывала, когда никто не видел. Но Алёна её всё равно любила, а кого ей ещё любить было? Если все родственники куском хлеба да углом за печкой тыкают?

Ругалась мать на неё в лесу, куда они за ягодами ходили. Специально подальше от деревни заведёт и начнёт отчитывать, ещё руку поднимет. Чувствует Алёнка, что не её мать бьёт, а всех тех, кто её саму обижает, да только им сдачи она дать не может.

В один такой раз окликнул их кто-то в лесу. Начали оглядываться, а к ним Тимур бежит. Он крики услышал и пошёл на звук, думал, заблудился кто-то. А как увидел, что его Алёнку бьют, так со всех ног побежал. Не думал, что её родную мать застанет на месте обидчика.

— Что уставился? Иди, куда шёл! — зло сказала ему мать девочки.

— Я к вам шёл, почему вы Алёну бьёте? В чём она провинилась? — спросил мальчик.

— Не твоего ума дело! Моя дочь, что хочу, то с ней и делаю, — ответила женщина.

— А моя мама говорит, что все мы — дети Бога, и только он решает, когда нас наказать, — возразил Тимур.

— Ты ещё меня поучи! — крикнула женщина.

А Тимур ухватил Алёнку за руку и утащил за собой.

— Если ещё раз её обидите, я всем расскажу, что видел, — сказал он.

Боялась в тот вечер Алёнка домой возвращаться. Но делать нечего, ночевать где-то надо. У Тимура полон дом братьев и сестёр, у него остаться нельзя. Да и кто разрешит ребёнку в чужой дом перейти жить?

Мать Алёнку больше не тронула, боялась слухов да косых взглядов, вдруг люди подумают, что она родную дочь в лесу оставить хотела. У сплетниц языки длинные, им только повод дай.

Но к дочери подходить перестала. Ни словом с ней не обмолвилась.

Так и выросла Алёна одна среди чужих. Только и было у неё утешение, что как только восемнадцать исполнится, за Тимура выйдет. И уйдёт в его большой, светлый дом. К хлебосольной матушке его, которая всем рада.

Выслушала это всё старуха. Головой сухенькой покачала. А потом как вцепится в руку девушке, та дышать перестала, всё внутри у неё загорелось, а потом в пепел превратилось.

Рухнула Алёна на пол у кровати, а рука так и осталась зажата в кисти старухи.

Вернувшийся Тимур с трудом привёл Алёну в чувство, а бабушку накрыл простыней: ушла старуха в тот вечер к праотцам.

С тех пор не ходили они в тот дом, девушка любые предлоги придумывала, только бы не возвращаться туда.

А на свадьбе, когда ключи от дома старухи им вручили, вся задрожала. Испугалась. Виду старалась не подавать. Но зоркие кумушки заметили, что не понравился молодой подарок.

— Наверное, в родительский дом Тимура хотела, — судачили они потом, — да там места нет.

А Алёна за собой странное начала замечать после того случая. Да только кому такое расскажешь: на смех поднимут. Молчала. Но в дом старухи идти не хотела.

Так или иначе сразу после свадьбы молодые поехали в свой новый дом. Мать жениха, в доме которой и праздновалась свадьба, дала им с собой свежее бельё, а со стола собрала корзинку с продуктами. Потом чуть задержалась взглядом на Алёне, хотела что-то сказать новоназваной невестке, да передумала. Кивнула молодым и отправила их одних обустраивать семейное гнёздышко.

— Вот и дом наш, — радостно проговорил Тимур, когда они с Алёной оказались у покосившихся ворот бабкиного дома. — Надо здесь порядок навести. Буду после работы забор латать. А то звери стали всё чаще к нам в деревню из леса выбегать, как здесь детишкам бегать.

— Ты уже детей планируешь? — спросила Алёна.

Она и сама о малыше задумывалась, только растить его хотела в большом, гостеприимном доме свёкров, или в каком другом, но не в избе старухи.

Девушка вспоминала, как ледяные руки бабки Тимура сжимали её кисть и как жизнь её молодая от этого едва не остановилась.

А ещё припомнилось Алёне, что никто из братьев-сестёр Тимура бабушку не навещал. Только один Тимур и бегал к ней, ещё с детских лет и Алёну с собой брал.

Раньше не придавала она этому значения. Не ходят дети к бабке, значит, не любят её.

Она бы сама к своим родным не шла. Только жить ей было негде, вот и возвращалась каждый вечер в ненавистный отчий дом.

— А почему твои младшие никогда бабушку не навещали? — спросила Алёна, когда они с мужем поднимались по скрипучим ступенькам в переднюю дома.

— Не знаю, не пускала их матушка, — ответил Тимур.

Девушка вспомнила, как однажды, детьми, взяли они с собой к бабушке старшую из сестрёнок Тимура. Старуха тогда ещё бодрой была, скотину держала, по хозяйству хлопотала.

Как увидела она девочку, стала рядом с ней и давай разглядывать, да так смотрела, что Алёне неуютно стало. Захотелось девочку защитить, загородить собой. А та и вовсе расплакалась. И давай за Алёну пятиться.

Бабка в этот момент уже отвернулась и пробормотала себе под нос:

— Пустая девка, такая мне не сгодится, — послышалось Алёне.

Или она сама потом придумала? Она тогда книги про бабу-ягу читала и решила, что воображение разыгралось.

Но когда они вернулись в дом Тимура, и его сестра рассказала их маме, как её напугала своим взглядом бабушка, то впервые за всё время их знакомства — ни раньше, ни после такого не было — мать Тимура отчитала их за поступок, накричала, Тимура дома заперла, а Алёну уйти попросила.