Пепел и крылья

Рибу приник к матери и сладко зевнул, и вместе, вдвоём они заворожённо смотрели на шкатулку, на крышке которой распускался чёрный цветок. Веки их налились свинцом, а белый туман накрыл разум, погружая жену и единственного наследника Орму в сон.

Глава 5

Клыкарь

Рёв наполнил весь город – протяжный, тревожный, выворачивающий наизнанку душу, вынимающий из её глубин беспокойство и пробуждающий страх.

Стурион побледнел.

– Смилуйся, Интару, – его слова растворились в гуле, как хлебные крошки в пруду.

– Что это? – удивлённо распахнула глаза Эша, уставившись на торговца, лицо которого стало серым, как камень лабиринтов Тирха.

Слова потонули в гуле, но Стурион понял вопрос. Нагнувшись почти к самому уху элвинг, бист прокричал:

– Это поёт Рог Скорби. Он возвещает о смене Орму, начале войны или эпидемии.

Торговец встал, сдвинул брови и покачал головой. Эша понимающе кивнула. Она впервые видела старого биста таким растерянным.

– Я должен увести детей в дом, – рассеянно проговорил он скорее для себя, чем для элвинг, и поспешил во дворик.

Гул всё нарастал. Казалось, что сам город стонет, словно раненый зверь. Пение рога напомнило Эше исполинов глубин – огромных чёрных китов. Ей довелось лишь однажды услышать их, но тогда душа разрывалась от тоски и печали, невыразимой, безмерной, как ночь и океан. Но рёв Аббарра отличался: он вселял страх и предвещал беду.

Рог Скорби будто спустил пружину внутри, разлился в голове расплавленным железом. Боль прорезала висок, и мир вновь задрожал. Элвинг зажмурилась, напряглась, переждала пару мгновений и, осторожно открыв глаза, осмотрелась.

А вдруг он поёт о Пожирателе? Может, Орму узнал о чёрной скверне и отправил своих лучших воинов решить эту проблему? Если так, то она может ещё немного отдохнуть – свернуться в клубок, закутаться в одеяло, как в кокон, и уснуть. Проснётся, когда всё уже закончится, в мире без хлопот и забот. В мире вне опасности.

Орда гваров в её голове выстукивала серебряными копытцами тысячу мелодий одновременно. Все они шли вразнобой, стараясь перекричать Рог Скорби. От этой какофонии Эше казалось, что на плечах у неё не голова, а перезрелый харбуза, готовый вот-вот лопнуть.

Тело подалось порыву и устало опустилось на лежанку. Какая же она мягкая! Рука сама потянулась к пледу. Голову нестерпимо влекло к подушке.

«Немного полежу и встану», – шептал голос внутри.

«Пожиратель не станет ждать, пока ты будешь валяться тут с компрессом на голове и ванильной лимрой в кружке», – парировал другой.

«Да, пожалуй, компресс бы не помешал», – соглашался первый.

Эша зажмурилась и сжала голову руками. Хотелось закричать, разогнать эти голоса. Элвинг собрала силы и рывком оторвала непослушное тело от кровати. Шаг. Второй.

Иглы боли пронзали тело. Её вещи лежали совсем рядом, почищенные и аккуратно сложенные. Эша пристегнула ремни, проверила ножи. Прикосновение к металлу придало сил. Всё то время, что она провела в Аббарре как наёмница Ашри, она обходилась кинжалом и дюжиной метательных «лепестков», хотя последние и требовалось регулярно докупать. Но за последнюю пару дней она резко ощутила, что нуждается в чём-то более надёжном и мощном. Торден бы подошёл: громила с энергорукой, бьющей молниями. Или Клыкарь – мастерски владеющий топором и не теряющий бодрости духа.

Элвинг попыталась заставить ладони светиться. Несколько искр сорвалось с кончиков пальцев, и девушку захлестнула волна тошноты. Эша с трудом удержалась на ногах. Чёрные мухи зароились перед глазами, воруя реальный мир.

– Псы тебя дери, Аббис, – прошептала Эша. – А как же твоё обещание научить меня контролю материи? Мне нужны пламенеющие клинки, как у тебя, сила Тордена и уверенность Клыкаря.

Но вместо всего этого у неё были лишь разрывающая голову боль, пустота в душе и мрачная решимость. Для начала – сгодится.

Вздохнув, элвинг покрутила в руках драконий кинжал из лунной стали – подарок Ворона. Она провела пальцем по рубиновым глазам головы дракона, венчавшей рукоять, и убрала верного друга в ножны. Потом заткнула небольшой нож за голенище, надела и застегнула кожаную жилетку. Эша пригладила волосы, выбившиеся из-под гоглов, и по привычке потянулась к окарине. Но на шее на шнурке болталась лишь сиротливая половинка. Пузатая флейта не пережила объятий чёрного цветка. Эша расстегнула застёжки, и кусочек красной глины упал на ладонь.

«Спасибо», – мысленно поблагодарила элвинг артефакт и положила осколки на столик.

Эша окинула взглядом уютную комнату с заботливо расшитыми подушками, аккуратно расставленными вазочками, ярким ковром. Звонкая, как струна, мысль о последнем мгновении покоя жгла сильнее головной боли.

Расстегнув небольшую поясную сумку, элвинг вытряхнула содержимое. Мелочь, с полдесятка «ланей», повязка Аббис и лист с заклинанием. Эша внимательно посмотрела на аккуратную вязь непонятных слов.

«И до тебя доберусь. Только вот разберусь с Пожирателем и головной болью».

Элвинг потрясла сумку и ещё раз обшарила карманы – ни одного эликсира. Как бы ей сейчас пригодился пузырёк азурила!

Рёв рога не стихал. Казалось, он всегда был, гулом разрывая сознание. Эша сложила свои «богатства» в сумку и направилась к выходу. Тут её взгляд упал на толстую подставку из холодовика. Так называли камень, который в любую погоду был словно выточен изо льда. В Аббарре на такие ставили кружки с напитками, чтобы сохранить свежесть даже в жару. Эша с благодарностью к хозяину дома, природе и счастливому случаю приложила подставку ко лбу. По телу разлилась волна облегчения. Ёжик боли втянул иголки. Хотя слабость и не прошла, но элвинг почувствовала себя гораздо лучше и шагнула за порог.

По мостовой текла река аббаррцев. Взволнованные бисты и аллати спешили к площади торгового кварта. На лицах читалась тревога. Мужчины хмурили брови, женщины прижимали детей к груди, не зная, следовать ли за супругами, или остаться дома. Все взгляды были обращены вверх, к Центральной Башне. Именно с неё, над великими часами Аббарра, пел Рог Скорби, словно говоря, что беда не выбирает лучшее время.

Эша сделала несколько шагов. Живой бурлящий поток подхватил её и понёс вперёд. Кто-то врезался в больное плечо. Холодовик выпал из руки, и мир вокруг поплыл. Чтобы не упасть под ноги толпы, элвинг с трудом добралась до края дороги и опёрлась о стену дома. Камень был тёплый, нагретый беспощадным Ортом. Но тут она хотя бы не боялась упасть.

Белые пятнышки в глазах вновь начали активно заклеивать мир молочной пеленой. Казалось, этот рёв никогда не закончится. Но неожиданно Рог смолк. Бурление тхару, топот ног и копыт по камням, крики то тут, то там – всё это показалось благостной тишиной, что прохладной водой омыла сознание, и Эша вымученно улыбнулась.

– Ужасно выглядишь, подруга, – услышала элвинг знакомый голос. – Что стряслось? Ты какая-то бледная, словно в молоке кулу вымоченная.

Эша повернулась на голос. Слишком резко: ноги подкосились, и она бы обязательно рухнула на мостовую, но сильные руки молниеносно подхватили её за талию. Девушка практически уткнулась носом в сверкающий медальон в виде головы тигролка. Эша замерла, всматриваясь в изумрудные глаза серебристого зверя, что часто красовался на оружии и одеждах нордных, северных наёмников-бистов. Но этот, с клыками как у вайнуру, снежного тигра с предгорья Северных Земель, был ей хорошо знаком. Сердце застучало быстрее. Подняв голову, элвинг увидела блестящие янтарные глаза.

– Что ты тут делаешь, Грав? – Эша попыталась улыбнуться, ведь она действительно была рада увидеть старого приятеля. – Не знала, что ты всё ещё на Мэйтару.

Бист, улыбнулся в ответ, сверкнув белоснежными клыками, которые и принесли ему прозвище – Клыкарь.