Оборотень

– Не надо. Мне уже легче. Ты на всякий случай поглядывай вокруг. Мне что-то опять страшно становится. Будто смотрит кто-то...

– Откуда смотрит?

– Не знаю! Не могу понять. Смотрит и всё.

Наконец замок щёлкнул и не тратя лишнего времени они оба оказались на выложенной плиткой площадке, перед небольшим одноэтажным домиком. В маленьком мансардном окошке едва заметно теплился огонёк. Рука полицейского потянулась к кобуре.

– Тебя ждёт кто-то?

– В смысле?.. – но по направлению его взгляда Тамара тут же поняла в чём дело, – нет, это ночничок… светодиодик. Я его никогда там не выключаю. А то страшно подниматься в полную темноту.

Очень скоро щёлкнули замки и в дверях дома. Тамара попыталась заглянуть в приоткрывшуюся щель, но Константин плечом отодвинул её и зашёл первым. Воздух в миниатюрной прихожей был свежим и это сразу не понравилось сыщику. Значит форточки оставлены для проветривания. Только вот насколько они маленькие, чтобы в них невозможно было пролезть, или просунуть руку с петлёй, чтобы дотянуться до оконной задвижки?

Тамара уже стояла рядом, захлопнув за собой наружную дверь. Это правильно… важно сразу обезопасить себя от возможного нападения с тыла. Что-то свербило в груди, что-то очень не нравилось ему в этой ситуации. Только вот что?

– Оставайся здесь, я осмотрю дом – слова слишком зловеще прозвучали в сгустившейся тишине, и не сразу дождавшись подтверждающего кивка, Константин медленно двинулся вперёд.

Прямую деревянную лестницу ведущую в полуподвал, с закрытой дверью внизу, он пока решил проигнорировать. Подвинув небольшое, но увесистое креслице, спустил пару ножек на одну ступеньку. Теперь быстро и тем более бесшумно, оттуда не выскочить. Нащупав в обычном месте выключатель включил свет. Оглянулся. Тамара вжавшись в самый угол прямо в одёжном шкафу со сдвинутыми панелями, следила за ним широко раскрытыми глазами. Капитан подбадривающе улыбнулся и резким движением распахнул дверь в следующую комнату.

Это оказалось кухней. Открытое верхнее окошко было затянуто неповреждённой малярийной сеткой. Никакая собака, даже в человечьем обличье не сможет пролезть, не изорвав её. На всякий случай прикрыв створку он двинулся дальше.

Большая свободная от мебели гостиная… такое же окошко, и дальше небольшая спаленка. На всякий случай полицейский заглянул под низкую кровать. А что, паранойю без особой нужды тоже обижать не стоит… щемящее чувство неосознанного страха не уходило. Чтобы подбодрить себя он опробовал на прочность кроватную пружину. Похоже будет поскрипывать… Он в предвкушении улыбнулся. Скрип это не страшно, до ближайшего забора на соседний участок не меньше десяти метров. Да он не особо против, если кто будет и подслушивать. Пусть завидуют, только молча и на расстоянии…

В углу гостиной комнаты узенькая лестница уходила в потолок. Видимо там и была та самая ужасная мансарда. Не убирая пистолет, Константин поднялся туда. Дверной проём нараспашку и ночник действительно горел. Он даже не стал включать большое освещение. Спрятаться там было негде даже кошке, не то что большой собаке.

– Ну что мой спаситель. Можно уже заходить? – хозяйка дома ещё теснилась в узкой прихожей и лицо её по-прежнему оставалось напряжённым, но в голосе Тамары уже появились шутливые нотки, и это немало обрадовало полицейского офицера. Тяжких рыданий ночью, похоже, не будет. Он подмигнул ей, и широким рыцарским жестом указал на раскрытую дверь в комнату.

– Прошу, Вас, мадам! А там что? – он небрежно ткнул пистолетом в сторону подвальной лестнице и заметил, как при виде оружия тень недавних воспоминаний, легла на повеселевшее было лицо.

– Там ванная, и уголок с будуарчиком одинокой неустроенной женщины. Проходи туда. Я сейчас тоже спущусь. Рвань только эту в мусорку отправлю.

Туалетная комната поразила его. Огромная никелированная ванна блестела голубоватой сталью посреди просторного помещения. Слева большая открытая вешалка с аккуратно расправленными вечерними платьями. Пронизанные люрексом корсеты маняще и обещающе светились в полумраке.

Дальше трюмо с креслом и раскрытыми зеркалами, в которые Константин увидел свои заляпанные подсохшей лесной грязью ноги. Вдоль противоположной стенки стоял длинный такой же, как и ванна сияющий разновысокий металлический стол, с кранами и углублениями, возможно для мытья рук и ног… А чуть в стороне, совсем по царски, сиял хромированными боками странно высокий унитаз. Бесстыдно задранная крышка открывала любопытному взору непонятное устройство, явно с какой-то женской примочкой…

Всё это дышало такой откровенной физиологией, что даже полицейскому, повидавшему на своём веку множество самых тайных и интимных мест, стало неловко. Он помнил их обитательниц, разных героинь своих коротких романов – развратниц, и скромниц, которые потом могли дать изрядной форы первым. Он брал их там, где подворачивался случай, и был уверен, что удивить его больше ничем нельзя… Но теперь чувствовал себя так, будто его прилюдно застукали за тайным подглядыванием у стены работающего женского туалета.

Сзади раздался шорох и смущённый полицейский оглянулся. В дверях стояла голая Тамара с такой обворожительной улыбкой, что у него засосало в животе. Чёрные волосы блестящими волнами опускались на круглые, идеальной формы плечи, а кожа была настолько белой, что казалось светилась изнутри. Какая же она необыкновенная...

Он сделал к ней неловкий шаг, но девушка отстраняюще выставила вперёд здоровую руку. Вторая была туго забинтована в повреждённом предплечье и уже затянута блестящей плёнкой.

– Сначала разденься. После этого грязного леса нам обоим необходимо выкупаться.

Обойдя его, она открыла оба крана и нагнулась, чтобы вставить пробку… тщательно выбритая промежность, напоминающая крупный спелый абрикос, оказалась на виду, и у Константина поплыло перед глазами.

Он не удержался и положил руки на лоснящиеся под неяркой лампой бёдра. Девушка замерла в неудобном положении, давая возможность мужским рукам прогуляться по её самым сокровенным местам. И только через минуту выпрямилась.

– Ты так одетым и полезешь в ванную? И убери, наконец, этот твой ужасный пистолет… дом заперт, нам сейчас никто не угрожает.

Дождавшись, когда следом за пиджаком и кобурой, повисшей на тонких ремнях, на вешалку возле двери отправилась и рубашка, Тамара сама подошла к нему. Уже расстёгнутый брючный ремень позволил ей запустить под него руку, и Константин почувствовал такое напряжение, что ухватился за тонкое запястье и с силой прижал любопытную ладонь к вспотевшему животу.

– Не спеши. Я хочу ещё на тебя посмотреть…

Девушка попятилась к ванной, притягивая его за собой, на более освещённое место.

– Смотри сколько хочешь. Мне не жалко.

Было на удивление тихо и лишь в чёрное зарешеченное окно безмолвно подглядывала за ними полная и одинокая луна…

Константин, старательно унимая рвущееся наружу сердце, втянул её мягкие и податливые губы в свои. И сразу, как тогда в лесу, ощутил их необыкновенную сладость, подчёркнутую терпким вкусом собственного желания. Маленький горячий язычок несмело ткнулся ему в зубы, перебрался ниже, забираясь ещё дальше в самый уголок, заставляя зайтись в нервном тике кожу на щеке…

И словно что-то чужое распухло у него во рту, и он не сразу понял, откуда оно появилось. Женский язык неожиданно вырос в размерах и протолкнув слабое сопротивление гортани устремился по пищеводу прямо в желудок. В груди всё быстро онемело, сказать он уже ничего не мог и вдруг понял, что руки ему больше не подчиняются. И от этого ему стало так хорошо и спокойно, что он готов был радостно рассмеяться. Если бы смог…

Сколько длилась эта бессильная эйфория Костик не понял. Лишь, когда натешившаяся Тамара развернулась и толкнула его в ванную, уже до половины наполнившуюся горячей водой, разум вернулся к нему. Лицо девушки, словно в замедленной съёмке, приблизилось к нему. Длинный язык извивался, как толстая розовая змея, и легко коснувшись черной пряди волос, отбросил её с прищуренного глаза.