Страница 99 из 101
Плебс любил своего Императора, хоть тот особо и не вмешивался в жизнь простого люда, а теперь смерть наследника привела нижние классы в бешенство и развязала Императору руки для кровавого террора. Высшая аристократия замерла в паническом параличе: никто не ожидал такой бурной реакции от человека, который заперся в своем дворце и погряз в наркотическом угаре. Малый клан Перовских попробовал возмутиться и санкционировать сбор большого дворянского совета, но в тот же день разъяренная толпа черни из трущоб одномоментно разграбила несколько их особняков в разных концах страны. Накачанный наркотиками и лозунгами безумный плебс выкрикивал заявления о том, что клан Перовских тоже участвовал в убийстве дофина и должен быть казнён до самого последнего члена.
В конечном итоге для клана Перовских всё обошлось без особых жертв, но этот намёк, а также показательное бездействие Императорской стражи они уяснили, и глава клана выступил с ярким и мощным заявлением, как они рады жить под сенью безграничной справедливости великого Императора Келлеруса, и как бесконечна их скорбь из-за смерти дофина. После этого никто из дворянства не посмел публично заявлять свое недовольство, только в закрытых кулуарах, и очень-очень осторожно, так как несколько любителей теневого влияния при дворе, замеченные в «распространении излишне токсичного негатива», скоропостижно скончались от разных причин.
Фразу о «распространении излишне токсичного негатива» ввёл в оборот новый советник Императора, некий Фериш, по слухам, ставленник новоиспеченного герцога Ариского. Многие придворные считали, что именно этот юноша стал причиной столь жёсткой и беспощадной реакции Императора, и на то были причины: всё это время Келлерус практически не покидал покои своей жены, и его гласом стал молодой юноша. Голосом с огромными полномочиями: генералы нескольких легионов, не проявившие должного рвения в разгроме гнезд гильдии убийц, вылетели со своих мест в течение суток. Что казалось невозможным буквально пару недель назад: нельзя же так обращаться с уважаемыми людьми на таких ответственных постах! Вот только никто не рискнул роптать. Три дня кровавого террора Императора сделали своё дело.
— Мастер Маланилий, это человеческое отродье меня раздражает.
— Не горячись. Эмоции туманят разум, — старейшина сидел в корнях меллирона, питаясь его силой и спокойствием. Несмотря на бессмертие, у Светлых эльфов была своя старость. Поэтому даже им приходилось использовать различные техники, медитации и зелья, чтобы не чувствовать себя старыми развалинами.
— Прошу прощения, мастер. Вы правы. Гнев застилает мой разум, — владыка Аланнарий склонился перед своим учителем. Несмотря на распространенное заблуждение, старейшие эльфы, те которым перевалило за две тысячи лет, не правят Светлым Лесом, но никогда не отказывают своим воспитанникам в совете и помощи.
— Одна сорванная операция, бездарно спланированная надо отметить, Аланнарий, а ты уже нервничаешь. Тебя оправдывает лишь то, что это была импровизация.
— Да, мастер. Нельзя было упустить возможность ослабить Северную Империю, это государство в последнее время показывает динамику на улучшение. Если не предпринять сейчас…
— Аланнарий, не трать время на бессмысленные повторения.
— Да, мастер. Но я не понимаю, как человек смог столь умело воспользоваться этой ситуацией.
— Ты опять допускаешь эмоции в свой разум!
— Мастер? — эльф, которому не так давно перевалило полтысячи лет, вновь поклонился в недоумении. — Я не понимаю.
— Почему ты упорно называешь его человеком? — спросил древний.
— Но…– владыка Аланнарий вновь, как в детстве, почувствовал снова глупым и юным учеником. — Он не человек?
— Не отвечай вопросом. Думай вслух.
— У него тело человека, аура человека, божественный след как у обычного человека, все мои чувства говорят, что он человек, он ведёт себя, как человек и говорит как человек. Поэтому я решил, что он человек.
— Принцип утки: если что-то крякает как утка, ходит как утка, кушает как утка и на вкус как утка, то это утка, — Светлейший Маланилий говорил медленно, взвешивая каждый слог, — этот принцип ложен в самой своей сути. Используя его, ты теряешь целостность восприятия. Это недопустимо.
— Мастер, — эльф в ответ лишь благодарно поклонился.
— Теперь подумай, как герцог нашел ключ к владыке Келлерусу. Что он ему дал? Как? Почему так быстро?
Древний эльф поднялся со своего ложа и, не переставая вести диалог со своим воспитанником, прошёл в свой дом.
—…Возможно, — в какой-то момент предложил владыка, — стоит устранить новоявленного советника. Гильдия убийц ушла в подполье, но у многих её членов теперь личный повод желать смерти советнику.
— Тц, — древний позволил себе вульгарное цоканье как символ раздражения и разочарования, — ты опять упускаешь общую картину. Скольких рядовых членов гильдии сначала вывезли в неизвестном направлении, а потом они снова появились на своих местах.
— Большинство членов гильдии вернулись назад живыми. Гильдия выкупила их. За огромные деньги.
— Герцог умен, хитёр и коварен. Неужели ты думаешь, что он не воспользовался этой ситуацией? Сколько перебежчиков среди вернувшихся? Подумай об этом.
Владыка задумался, а древний эльф приступил к тончайшей модификации небольшого куста малины: у Светлых эльфов было своё искусство бонсай — они модифицировали магией растения ради каких-то своих восприятий прекрасного, и мастер Маланилий, естественно, был лучшим в этом деле.
— Информация о смерти дофина проверена? — древний отвлекся на секунду от своего куска, чтобы окинуть творение широким взглядом.
— Да, мастер.
— Мой совет: перепроверьте информацию ещё раз.
— Да, мастер.
Аланнарий ещё не знал, что прямо в этот самый момент стратегический проект, на который он потратил больше тридцати лет свой жизни, внезапно закончился.
Совмещение пространств, граница к границе, пустота к пустоте. У Ничто идеальная топология: её нет и значит она может быть любой.
Двадцать избранных мастеров Боя, четыре сотни паладинов Триединого, пять дюжин боевых инквизиторов под главенством великого инквизитора Туруса, а также пять тысяч монахов, которые не будут участвовать в самой битве, но станут помогать с эвакуацией.