Страница 11 из 16
Глава 5
Я бросился в угол камеры. Оттуда дул сквозняк — от пола до потолка между бетонными плитами шла щель шириной с ладонь, сантиметров восемь.
А ещё оттуда на меня смотрел глаз Самиры.
— Эльдарчик! Нас посадили рядом! Как хорошо!
Она просунула в щель руку — длинная, с тонкой ладонью пролезла без труда. В первую секунду я даже не понял, что ей хочется, зачем-то пожал руку, но она выскользнула, погладила меня по голове, по щеке, потроглала щетину и ухо, как будто хотела выразить чувства, но не знала, как.
Я поймал ладонь, прижал к губам, поцеловал.
— Все нормально. Мы вместе. Почти.
— Удивительно, зачем они сделали такую щель. И что посадили нас рядом.
— Наверное, для вентиляции. И чтобы мы не свихнулись от одиночества. Все равно с ошейниками, и передать ничего серьёзного друг другу не сможем.
— Он тебе сказал, да? Этот Каяно. Что будет менять нас на военнопленных, которых ещë нет?
— Сказал.
— И что не меньше месяца?
Я покачал головой.
— Про сроки я не спросил. Но понятно, что не меньше.
— А что за опыты будут делать?
— Явно что-то по поводу навыков.
Хотел ещё добавить для уверенности «резать, наверное, не будут» — но не стал. Не хотелось быть голословным. Самира снова потянулась ко мне рукой.
— Ты же что-нибудь придумаешь?
— Придумаю, — кивнул я и взял её за руку. — В этом можешь не сомневаться. Но нас наверняка слушают, так что давай на эту тему не будем.
— Хорошо. Ты посмотрел, какие у тебя книги?
— Ещё нет.
Вернулся к стеллажу и посмотрел книги. Их было всего три, отчего вспомнилась шутка про «букварь, вторую и зелёную». Первая книга действительно оказалась весьма близкой по жанру к букварю: увесистый словарь-учебник японского языка 1978 года выпуска. Вторая книга — томик незнакомого мне русского поэта. Третья книга — неожиданно, достаточно большая и старинная военно-историческая манга с кучей мелких картинок, повествующая, судя по всему, об эпохе сёгуната.
— Словарь. Манга про историю. И стихи на русском какого-то… А. С. Ганнибала.
— В смысле какого-то⁈ — в голосе Самиры прозвучал ужас. — Это… Ганнибал. Александр Сергеевич. Самый известный русский поэт. «Буря мглою небо кроет, вихри жаркие крутя. То как зверь она завоет, то заплачет, как дитя»! Ну с детства же все знают!
— Это ж… А, ясно. Ганнибал.
Пролистав пару стихотворений, я понял, что это самый что ни на есть Пушкин. Только почему Ганнибал?
Разумеется, такую фамилию я слышал и в этом мире, и в прошлом. Ещё я вспомнил, как Евгений во время нашей дуэли удивился при упоминании Пушкина. Нет, безусловно, ветвь долго росла вблизи Основного Пучка. И Пушкин как явление обязательно должен был возникнуть и здесь. Причём возникнуть вплоть до практически полной трансляции идей, текстов и прочего. Только вот с поэтами и прочими творцами иногда бывает, что человек-парадокс вроде как присутствует, но соответствие родословной выходит неполное.
— А у меня тоже словарь. Приключенческий роман «Астера», по нему вроде бы фильм собирались снимать. И иллюстрированная энциклопедия растений.
Договорились, что будем меняться книгами. Возможно, кого-то удивит то, насколько большое значение мы придали досугу — по опыту я знал, что страшнее всего отсутствие развлечений и того, чем можно загрузить мозг. Не всё же время раздумывать о плане побега?
Вскоре нам принесли ужин — всунули поднос в специальную щель во внутренней, второй двери. Всего дверей в камеру было две, образовывавших небольшой, полуметровый тамбур. Вполне приличные блюда — рыба, гарнир из риса, зелёный чай. В общем, поначалу складывалось впечатление, что мы на особом счету.
Перед сном нас по очереди отвели к доктору, осмотрели и взяли кровь на анализ. На обратной дороге я пересёкся в коридоре с той женщиной, которая сидела в дальней камере, которую тоже куда-то вели. Признаться, я ожидал другую реакцию — она меня заметила, но подняла на меня безучастный, неосмысленный взгляд. словно глядела сквозь меня.
Я поделился об этом с Самирой.
— Наверное, опиум. Или наркотики. Наверняка накачивают. Только вот для чего? Чтобы им было удобнее, или чтобы ей было удобнее? Бедная женщина…
Через полчаса в комнате автоматически погас свет, остался только тусклый светильник у кровати, и можно было включать лампочку в туалетной зоне.
Мы пожелали доброй ночи, но не прошло и десяти минут, как я услышал из щели тихий голос:
— Я не могу уснуть, можешь посидеть рядом?
Я подстелил покрывало и уселся в углу, она точно так же через стену, протянула руку — я снова взялся, стал гладить ладонь, тонкие пальцы.
— Жаль, что не могу тебя обнять.
— Ага, — кивнул я.
— Тоже хотел бы обнять?
— Конечно. Это полезно для снятия стресса.
— Я тебе совсем не нравлюсь? — с грустью в голосе спросила она.
— Самира, конечно нравишься. Я не был бы мужчиной, если бы не нравилась. Ты особенная и интересная.
Тут я сделал паузу. Она продолжила за меня:
— Но твоё сердце принадлежит другой. И это даже не Алла.
— Ну… откуда знаешь?
— Во-первых, Алла сама как-то проболталась. Что у тебя есть какая-то влюблённость со школы. А во-вторых… Помнишь, ты отключился, когда лечил мне ногу?
— Помню.
— Ты перед пробуждением звал какую-то Нинель. И во сне пару раз говорил её имя.
— А что ещё я говорил? — усмехнулся я.
— Ничего. Вообще… когда ты тогда отрубился… Хотя ладно. Не стоит.
Она снова замолчала.
— Говори уже. Ты уже как-то раз начинала говорить, интриганта.
— Ну… Я тогда очень сильно перепугалась. Что ты потерял сознание, или умер. В общем… Я попыталась сделать тебе искусственное дыхание.
— Хм. Тем самым образом, про который я подумал?
— Ага.
Её пальчик взволнованно водил по моей ладони.
— И как долго ты его делала?
— Минут пять… ну, то есть, я почти сразу поняла, что ты дышишь… Но на всякий случай я ещё минут пять…
— Просто целовала меня, то есть.
— Да. Наверное, мне просто хотелось тебя целовать.
Она молча потянула мою ладонь к себе, через щель.