Княжна клана Лунных

Горничная приложила ладони к груди и опечалилась. Анха подумала, что она сейчас разрыдается, но лицо женщины исказилось в возмущении и гневе:

— Они же как с ума посходили! Одни требовали выпустить их, потому что где-то там — пышущая негодованием горничная махнула рукой, — осталась их семья! Другие умоляли впустить, а сами были заражены скверной! Третьи ни с того ни с сего озверели и отправились громить кварталы приличных людей. Из-за этих безумцев погибло много ни в чём не повинных горожан!

Вот теперь горничная всхлипнула из-за нахлынувших воспоминаний и принялась уголком белоснежного передника вытирать глаза, а Анха перестала сердиться на неё. Она тоже помнила, что происходило в дни паники. Люди потеряли человеческий облик и творили жуть, а потом ей и обычным горожанам приходилось делать вид, что ничего не было, потому что всех замаранных не казнишь и никуда не сошлёшь.

— Кланы дали отпор безумцам, — продолжала рассказывать горничная, — но, прежде чем они саморганизовались в отряды, многие честные люди были разорены или убиты. И вот что я вам скажу! Никто из тех оборванцев не стал счастливее, богаче или здоровее! Они отняли добро у чуть более удачливых тружеников, чем они, но не сумели ничего сохранить.

Раскрасневшаяся горничная бросила последние слова зло, даже погрозила кулаком, но сумела взять себя в руки и значительно тише пожаловалась:

— Мои родители собирали мне приданое с рождения, но я его лишилась в те ужасные дни. Что-то украли, что-то со злости разорвали, но ещё больше выкинули на улицу под ноги таким же озверевшим нищебродам. Понимаете, все мои вышитые полотенчики, личное бельё, рубашечки для будущих детишек… они всё растоптали! В булочной напротив они специально подняли мешки с мукой на второй этаж и сыпали на головы своим товарищам, смеясь, что это снег.

— Хм, помешательство какое-то, — осуждающе качнула головой княжна.

— Сначала они грабили, а когда бедные кварталы оцепили и стало ясно, что с награбленным им не вернуться домой, то начались эти безобразия. Эх, как же я их всех ненавижу! Не-на-ви-жу! — потрясая кулаками, завыла горничная и горько разрыдалась.

Анха подошла к ней и заправив выскочившую из-под белой расшитой мелким жемчугом шапочки прядку, тихо произнесла:

— Пока мы живы, можно многое исправить. Будут ещё у нас осенние ярмарки с ломящимися от изобилия прилавками и полные сундуки добра в девичьих чуланчиках. Всё будет.

— А как вы выжили, госпожа глава? И есть ли другие сохранившиеся города?

— Я и другие главы объединились, поставили на свои земли нечто похожее на императорскую защиту, укрепили обычные защитные заклинания. Мы думали, что остались одни на всём белом свете, и это было жутко.

— У нас тоже много говорили о том, что мы единственные выжившие из всего человечества, но потом стали говорить, что многие королевства сумели огородиться от тварей и держатся. Правда ли это?

— Вполне возможно. В нашей империи на границе с Тьмой стояли пограничные камни, а в других королевствах была своя защита и она не пала. Если они успели защитить границу с нашей стороны, то остановили продвижение тварей.

— Но прилетели только вы, а наш император рассылал магические послания везде, куда дотянулся.

— Быть может, ещё прилетят, — пожала плечами Анха, не желая вдаваться в объяснения по поводу того, что магических вышек для связи мало и что они могут быть разрушены или… да мало ли что! Может кто и ответил, да прилетать в столицу не торопится!

— Мой дар необходим императору, потому что он позволяет уничтожать скверну, поэтому я здесь, а другие...

Женщина не дослушав, вскрикнула и закрыла рот руками, но глаза её заблестели от восторга:

— Вы можете уничтожать скверну? Так вот почему император велел страже беречь вас пуще своей жизни! Знаете, я всю жизнь служу во дворце, а до этого здесь служила моя мама и мой отец, а до них бабушки и дедушки… мы потомственные слуги! Я с детства учила все кланы, и княгини Лунного клана всегда были моими любимицами… Ой, простите!

— Я княжна, — поправила её Анха.

— Но у вас есть сынишка…

Анха пристально посмотрела на горничную и та закрыла рот себе руками, сообразив о неловкости в статусе гостьи.

— Ой…

— Это жизнь, и она по-всякому складывается, — неопределенно ответила Анха, прекрасно зная, что сплетен ей не миновать.

В имении и союзе городов люди раз и навсегда решили для себя, что не их дело лезть в княжеские дела. В столице же, даже на пороге перехода за грань, горожане будут интересоваться сплетнями.

Наконец-то постучали в двери и спросили можно ли накрывать на стол. Анха поторопила заигравшегося в кораблики Алика, чтобы он оставил бадью в покое и дал возможность слугам навести порядок, а сама велела накрывать стол на балконе.

— Мам, я красивый? — сын подкрался к ней и попытался обнять.

— Самый красивый! — подняв его на руки и расцеловав, вопросительно посмотрела на него. Внешность малыша изменилась сразу же, как он сумел взять под контроль свой дар, поэтому было странно, что он беспокоился по этому поводу.

— Поколдуй надо мной, а!

Анха поставила сына и присела перед ним на корточки.

— Солнышко, ты неотразим, особенно когда стоишь с таким умным видом!

Потом она пригладила ему взлохмаченные после купания волосы и не удержалась от вопроса:

— Почему ты спросил о красоте?

— Хочу понравиться деду, — просто ответил малыш.

Анха только крепче его обняла, но не стала говорить, что обязательно понравишься. Она постарается, чтобы её мальчика допустили к источнику, но большего им с сыном от нового родственника ничего не надо.

С удовольствием позавтракав на балконе и полюбовавшись видом императорского сада, они собрались и отправились в гараж, чтобы забрать свой виман и добраться на нём до дома Татии. Охрана последовала следом.

Анха плохо помнила дорогу, поэтому старалась держаться памятных домов и никуда не сворачивала, хотя хотелось осмотреться.

Территория вокруг дома Татии осталась практически нетронутой. А сам дом охранял единственный старый слуга. Он и рассказал, что когда остальные слуги начали уходить на поиски новой работы, то он не впустил их обратно, опасаясь, что они от отчаяния разорят дом.

В конце концов он остался один и позволил себе немного распахать земли под грядки. Иногда приходили какие-то важные люди и требовали открыть доступ к придомовой территории, но он делал вид, что не знает, как снять охранный барьер. А поскольку дом находился в богатом квартале, то вскоре там всё перекрыли и старика оставили в покое.

Анха слушала рассказ старого слуги, которого даже не помнила и стыдилась того, что одобряет его действия. Он сохранил ей дом и сад, но какой ценой? Вдруг для кого-то ответственность слуги стала трагической? Ведь можно было на свободной земле вырастить лишние килограммы овощей и раздать их нуждающимся!

Хотя, скорее всего, приходили и требовали доступа к земле и дому желающие поживиться, а не те, кто стал бы обрабатывать сад. Простые люди даже не осмелились бы прогуляться по этой улочке, не то что требовать снять защиту и открыть ворота.

— Разрешаю и даже настаиваю на том, чтобы лужайку засеять зерновыми, а в саду между деревьями устроить огород. Можете нанять пару ответственных человек и поселить их в домике для слуг. Так же я даю своё разрешение завести какую-нибудь живность. Жалование я вам сейчас выплачу за все прошедшие года. Кстати, появившиеся продуктовые излишки можете раздавать, обменивать или продавать на ваше усмотрение. В общем, устраивайте крестьянское подворье.

Анха с сомнением посмотрела на крепенького дедка, но он активно кивал и соглашался с каждым её словом.

— Я сейчас заряжу все артефакты, а потом вернусь во дворец. Если его императорское величество не будет против, то мы с сыном переберемся сюда, — княжна показала на осматривающего сад Алика.

— Ваша светлость, а их сиятельства Федоровские живы ли?

— Живы. Годы берут своё, но они держатся, — улыбнулась Анха.