Страница 11 из 16
В утрате контроля виновата была не только местная администрация. Грань между своевременной эвакуацией и поспешным бегством, между раздачей товаров населению и грабежом оказалась весьма зыбкой. Когда уничтожать зерно и угонять скот? Как жить тем, кто не уехал?[106] И. В. Ковалев, бывший нарком путей сообщения и советский историк, позднее косвенно упоминал об этих дилеммах:
В одних случаях местные органы, трезво оценив обстановку, принимали решительные меры для эвакуации гражданского населения и материальных ценностей, в других проявляли колебания, и в результате многие советские люди не по своей воле оставались на оккупированной врагом территории, а материальные ценности либо в последний момент приходилось уничтожать, либо, что еще хуже, они доставались немецко-фашистским захватчикам[107].
Ковалев лишь не сказал, что своевременные меры полностью зависели от местонахождения врага, продвигавшегося с такой скоростью, что никто не знал, где сейчас фронт.
Планирование, погрузка, отслеживание
Летом и осенью, когда бомбардировки, аварии, заторы на железнодорожных путях, перевалочных пунктах и в портах усиливали страх и напряжение, Совет по эвакуации пытался восстановить порядок. Железнодорожные рабочие и добровольцы круглосуточно расчищали пути и станции, чинили поврежденные бомбами рельсы[108]. Железнодорожные войска, подведомственные Наркомату обороны, в условиях бомбардировок помогали грузить военную и промышленную технику, транспорт с эвакуированным населением и ранеными красноармейцами, регулируя движение. Кроме того, они отвечали за эвакуацию самих путей, включая оборудование в депо и на складах, подвижной состав и более 5000 километров рельсов[109]. Будучи и обученными солдатами, и квалифицированными рабочими, они вступали с немцами в жестокие бои за контроль над железнодорожными путями, узлами и участками, одновременно ремонтируя и разбирая рельсы.
Постепенно начала складываться эффективная схема плановой эвакуации. Благодаря подробным докладам с каждой станции, маршрута и из всех наркоматов к июлю из мрака и сумятицы проступила обширная карта действующих железнодорожных путей[110]. Совет по эвакуации разработал систему отчетности и нумерации, позволявшую отследить траекторию каждого эшелона. Он ограничил движение по железным дорогам, чтобы разные составы с эвакуированными беспрепятственно шли вдоль широкой и постоянно смещающейся прифронтовой полосы, организовал демонтаж крупных промышленных комплексов, выделил каждому предприятию товарные вагоны и утвердил направления движения. Кроме того, Совет распорядился обеспечить эвакуируемых пищей, водой и медицинской (а вывозимых животных – ветеринарной) помощью. Совет по эвакуации выступал в качестве посредника между Наркоматом путей сообщения и другими наркоматами. Постановление от 3 июля 1941 года гласило:
При перевозке оборудование должно сопровождаться до места назначения проводниками отправителя (завода, фабрики) в составе которых должны находиться монтеры эвакуируемого завода (фабрики). В качестве проводников маршрутов и групп вагонов допускаются только постоянные, надежные и политически проверенные работники данного предприятия. <…> Проводники должны снабжаться начальником станции отправления удостоверением на право проезда по установленной НКПС форме с указанием номера паспорта и командировочного удостоверения каждого проводника. В случаях технической неисправности отдельных вагонов в пути из группы или маршрута с эвакуируемым оборудованием и невозможностью их следовать с данным поездом, груз должен быть комплектно отправлен с ближайшим поездом к месту назначения[111].
Но даже самые подробные инструкции не могли отменить некоторых жестких ограничений. Любой участок пути мог в пределах заданного временного интервала вместить строго определенное количество вагонов, вычисленное с математической точностью железнодорожными специалистами, чтобы при этом не возникало заторов. Количество вагонов, отданных под эвакуацию, было ограничено передвижениями войск, подвозом продовольствия и другими необходимыми операциями с участием транспорта[112]. Такие ограничения вынуждали Совет по эвакуации расставлять приоритеты в зависимости от серьезности угрозы немецкой оккупации в конкретном регионе и от загруженности железнодорожных путей по всей стране. То же самое касалось возможности обеспечивать эвакуируемых пищей, водой и необходимой помощью на всем пути следования. Так, Совет по эвакуации планировал вывезти более 1,6 миллиона людей из угрожаемых зон в первую декаду июля. Координировать все транспортные потоки оказалось непосильной задачей: требовалось регулировать погрузочные пункты, маршруты, железнодорожные вагоны и речные суда[113]. Несмотря на тщательное отслеживание, многие грузы ушли не в том направлении. Рабочие часто паковали грузы под бомбами и обстрелами, поэтому не успевали проверять, все ли вагоны на месте. Чтобы решить эту проблему, Совет по эвакуации создал специальные базы, где можно было составить опись отставших грузов и передать информацию об их содержимом в Госплан. Из-за большого количества незарегистрированных грузов Госплан сформировал отдельную рабочую группу, составлявшую по ним отчеты, и присвоил им особую категорию в своих экономических планах[114]. На протяжении всего лета и осени Наркомат путей сообщения регулярно направлял Совету по эвакуации доклады, фиксируя число находящихся в пути эшелонов, число вагонов в каждом из них и направление их следования, о котором, в свою очередь, ежедневно докладывали начальники железнодорожных станций. Эти сводки позволяли Совету по эвакуации определить местонахождение каждого эшелона в конкретный момент и считались столь ценными, что их копии передавали в ГКО[115].
В период с августа по октябрь 80 % советской военной промышленности оказалась «на колесах» – в товарных вагонах, двигающихся на восток[116]. Совету по эвакуации приходилось одновременно решать две взаимоисключающие задачи: долгосрочную – спасать промышленность – и краткосрочную – не прекращать работу оборонных предприятий до последней минуты с риском, что они попадут в руки немцев. Решение о времени эвакуации заметно сказывалось не только на фронте, но и на работе оборонных предприятий в тылу. Это затруднение ярко иллюстрирует пример металлургии, необходимой для производства оружия. 18 июля Совет по эвакуации распорядился о вывозе из Ленинграда и Харькова заводов по обработке цветных металлов. Как только производство на них остановилось, московским оборонным предприятиям пришлось обходиться металлом местного производства. Лихорадочно пытаясь найти хоть какое-то решение, члены Совета по эвакуации думали даже о переплавке бронзовых колоколов московских и ленинградских церквей. Иногда заводы приходилось эвакуировать просто потому, что дальше поддерживать их работу было невозможно[117].
Ил. 2. Эвакуация скота из прифронтовой зоны. 1941 год. Публикуется с разрешения РГАКФД.
Зерно, стада и пищевые комбинаты
Летом и в начале осени главной заботой Совета по эвакуации был вывоз сельскохозяйственной базы, в том числе техники, скота, пищевых комбинатов, а главное – зерна. Наркомат земледелия и Наркомат зерновых и животноводческих совхозов в тесном сотрудничестве с Советом по эвакуации разработали детальные инструкции транспортировки и обустройства на новом месте оборудования и животных, вместе с тем поощряя колхозы не прекращать производство до последнего момента. Зреющий на полях хлеб и отступление Красной армии определили очередность эвакуации: сначала скот, затем свежий урожай зерна, а потом уже зерноуборочные комбайны и молотилки. Согласно инструкциям Совета по эвакуации, крестьяне должны были угнать скот в безопасное место, механики – вывезти моторы комбайнов, а трактористы – направить тракторы в тыл. Осенью, когда начались сильные дожди, дороги развезло, а в реках поднялась вода, так что проехать – а значит, и следовать инструкциям – зачастую было невозможно. В конце концов ГКО и ЦК поручили местным советам и партийным организациям соорудить переправы через Дон, Волгу, Кубань и Терек. Однако лишь незначительному количеству скота и тракторов из Кировоградской, Одесской и Каменец-Подольской областей удалось добраться до Днепра и еще меньшему – переправиться на другой берег; правда, в восточных областях Белоруссии дело обстояло несколько лучше[118]. Многие шоферы были вынуждены бросить технику на дороге, если она сломалась или кончилось горючее[119].
106
Там же. Л. 28.
107
Ковалев И. В. Транспорт в Великой Отечественной войне, 1941–1945 гг. М.: Наука, 1981. С. 81.
108
ГАРФ. Ф. 6822. Оп. 1. Д. 409. Л. 4–5, 8, 9, 18, 21, 22.
109
Ковалев И. В. Под огнем врага // Эшелоны идут на восток. С. 230–231.
110
ГАРФ. Ф. 6822. Оп. 1. Д. 550. Л. 19.
111
Там же. Д. 423. Л. 3–5. Цитата на л. 5.
112
Там же. Д. 438. Л. 119, 117; Д. 482. Л. 11.
113
Там же. Д. 438. Л. 113–111 (документ с обратной нумерацией).
114
ГАРФ. Ф. 6822. Оп. 1. Д. 550. Л. 24, 27–32; Дубровин Н. Ф. Эшелон за эшелоном. С. 207.
115
Там же. Д. 510. Л. 28, 27–21 (документ с обратной нумерацией).
116
Erickson J. The Road to Stalingrad: Stalin’s War with Germany. New Haven: Yale University Press, 1975. P. 232–233.
117
ГАРФ. Ф. 6822. Оп. 1. Д. 550. Л. 36; Д. 264. Л. 102–101 (документ с обратной нумерацией). См. также: Barber J., Harrison M. The Soviet Home Front. P. 132, где авторы утверждают, что дефицит материалов в значительной мере был обусловлен нежеланием государства равномерно распределить оборонные предприятия по всей стране в период индустриализации.
118
Лихоманов М. И., Позина Л. Т., Финогенов Е. И. Партийное руководство эвакуацией. С. 118, 124. В Белоруссии удалось эвакуировать более 50 % крупного рогатого скота и овец (395 300 и 245 000 голов соответственно) и 6 % (15 500) свиней.
119
Лихоманов М. И., Позина Л. Т., Финогенов Е. И. Партийное руководство эвакуацией. С. 118, 126.