Страница 83 из 85
Лица, разговоры, улыбки, радостные восклицания, словно ничего и не случалось с ними. Словно и не было Никиты Напольского. Все чинно.
На ночь Светлане опять удалось заманить Кирилла к себе.
— Ну, побудь еще! — надувая губы, очаровательно ныла она.
Как устоять?
На следующий день Кирилл наконец-то добрался до своей квартиры. Включил автоответчик, просмотрел почту и поехал по первым неотложным делам.
Вечером, как обещал, приехал ужинать к мадам Ферри. Горничная показалась ему испуганной. Вошел в гостиную и увидел лежавшую на диване Светлану. Она медленно повернула к нему бледное, заплаканное лицо, с трудом повела рукой, словно подзывая его, и вдруг подскочила и истерично взвизгнула:
— Ну я! Ладно, не сообразила! А ты! — в этом «А ты!» был такой упрек, что, казалось, и века не хватит, чтобы его высказать.
— Что случилось? — видя не на шутку расстроенную Светлану, спросил Мелентьев.
— Вот! — она бросила ему под ноги толстый журнал.
Он поднял его, раскрыл… и все понял. На первой странице злорадно крупным шрифтом было набрано:
«Литературное завещание Жаклин Рахманиной»
«Приступая к изданию глав из своего романа «Живые листья», я намеренно объявила, что он еще полностью не написан, чтобы посмотреть на реакцию моих любимых персонажей. Поверьте, реакция превзошла мои самые смелые ожидания. Ко мне ездили на поклон, как к королеве английской, передо мной заискивали, меня умоляли… Я же осталась непреклонной, сказав, что буду продолжать писать свои правдивые страницы. На самом же деле роман был полностью закончен. Признаюсь, не уверена, что это мое завещание будет напечатано. Я склонна думать, что никто из моих персонажей не посмеет покуситься на мою жизнь. Однако, поразмыслив, все же решила обезопасить свой труд, чтобы не пропал он, если пропаду я по чьей-либо злой воле.
Душа моя хотела бы иметь своим приказчиком милую моему сердцу подругу, Маргариту Метлякову, но, она, к сожалению, не разделяла мои взгляды на этот роман и была категорически против его публикации. Поэтому я была вынуждена отправиться в Орел к своей дальней родственнице, Надежде Петровне Сухаревой. Именно ей я нотариально завещала все гонорары от издания «Живых листьев», и передала дискету с романом, обязав в случае моей смерти, спустя пять месяцев после похорон приехать в Москву и передать ее в редакцию. Если вы сейчас читаете эти строки, значит, меня убил один из моих персонажей, думаю, догадаетесь, кто! Всегда ваша, здесь и даже там, Жаклин Рахманина! Ну что, друзья и подруги, не ожидали, что придется платить по счетам?»
Мелентьев пролистал журнал. Первая глава была посвящена Бахаревой; вторая — Крыловой; третья — Валуевой; четвертая — Марианне; пятая — Светлане.
«Казалось, все предусмотрели, — подумал он. — Даже источник зла, Жаклин, уничтожили, что называется, успели перекреститься, а гром все равно грянул!»
— Да! — протянул Кирилл. — Неприятно! Но какие претензии ко мне? У меня в этом деле была совершенно иная цель — найти преступника, а не заниматься сокрытием чужих тайн.
— Но ты бы мог подсказать, что нужно любой ценой изъять ту проклятую бумагу, написанную моею рукой! Ты понимаешь, что желтые репортеры уже наверняка разыскали то отделение милиции, сунули взятку и откопали мою писанину. А экспертиза подтвердит идентичность почерка проститутки Поливановой и мадам Ферри! — Светлана в изнеможении опустилась на диван и закрыла лицо руками.
От раздавшегося звонка она вздрогнула всем телом и отшатнулась от аппарата.
— Не подтвердит! — сказал Кирилл и обнял вздрагивающие плечи Светланы.
Но она не слышала его слов и не чувствовала прикосновения. Ему пришлось встряхнуть ее и произнести прямо в заплаканное лицо:
— Экспертиза ничего не подтвердит! Поняла?
Она отрицательно покачала головой и всхлипнула:
— Почему?
— Потому что той бумаги уже нет!
— Как нет?
— Ну ты же сама удивлялась, каким образом мне удалось расшифровать черновики Рахманиной, помнишь?
— Помню! — с какой-то сумасшедшей надеждой смотрела на него Светлана.
— Так вот, чтобы проверить, правду ли писала «великая» мемуаристка, я отправился в то отделение милиции и потихоньку изъял бумагу, написанную рукой проститутки Поливановой, потому что таковой никогда не было.
— Кирилл! — сдавленный крик вырвался из груди Светланы. — Это правда?
— По-моему, сейчас не до шуток!
Она вскочила и обвила руками его шею.
— Ты спас меня, — прошептала и вдруг отшатнулась и, недоверчиво сощурив зеленые глаза, спросила: — Тогда почему ты мне ее не отдал вместе с черновиками?
— Да я о ней забыл. Лежит у меня в сейфе, в банке. Завтра поедем и заберем!
Светлана вздохнула и опустилась на диван. Лицо сине-белого оттенка, впору арию Утопленницы исполнять.
Кирилл принес ей стакан виски.
— Нет, это правда? — пристально посмотрела она ему в глаза.
— Света, — развел руками Мелентьев. — Ну не луной же мне клясться!
— Так! — вскочила она. — Не время предаваться унынию! Надо действовать! Если это полнейшая ложь, то, — покусывая ноготь, она почти бегала из угла в угол гостиной. — То, — обернулась к Кириллу, — как я должна отреагировать?
— Лениво! Нехотя! Между прочим! Пасквилянтка — мертва! А о мертвых, как известно, либо хорошо, либо ничего! Первое отпадает, остается второе. Никаких опровержений. Журналисты все сделают сами. На первом же мероприятии, где ты появишься, обступят и забросают вопросами. Ответишь, посетовав, что неудачи довели в прошлом хорошую актрису до сумасшествия.
Светлана в одно мгновение преобразилась. Великолепная осанка, взгляд, полный достоинства, и насмешливая всепрощающая улыбка:
— Ну, если бы она, пусть даже сильно, преувеличила имевший место факт, это одно, но сочинить душещипательную историю о какой-то заблудшей девице и приписать ее мне? — мадам Ферри изумленно пожала плечами и отвернулась от воображаемых журналистов, давая понять «И говорить не о чем!»
Кирилл с восхищением смотрел на нее.
Раздался звонок по сотовому.
— Привет! — произнесла она таким тоном, словно не стояла только что на краю жизненной пропасти. Рассмеялась. — Да чушь! Читала! Раз обо мне написана неправда, значит, и о других! — повернула она ход событий. — Конечно, приезжайте все!
— Забеспокоились! — подмигнула она Мелентьеву и застыла с приоткрытым ртом от только что пришедшей мысли: «Ведь если обо мне — правда, значит, и о других тоже!» Ничего себе, — пробормотала она и взяла журнал. Полистала, подняла глаза на Кирилла: — Так это ж…
— Так это ж… — усмехнулся он.
— Выходит, Алекс воспитывает собственного внука! Вот это да! А Илонка, неужели? — Она со страхом взглянула на Мелентьева. — Ясно! — выдохнула осторожно и больше не задавала вопросов.
Минут сорок спустя фигуранты заполнили гостиную мадам Ферри. Кирилл сидел в углу со стаканом виски и ждал, когда же они все уберутся, чтобы спокойно поужинать со Светланой.
Дамы не стеснялись его осведомленности. Они шумно обсуждали последнюю подлость, как выразилась Илона, «сдохнувшей твари Жаклин». Только Валерия Бахарева ловила каждый взгляд Гарри. «Не верь, любимый, не верь! Твой сын! Клянусь жизнью! Твой!»
Мужчины, в отличие от дам, выглядели бледно. Они всеми силами хотели поверить, что «сдохнувшая тварь Жаклин» написала грязную ложь, но проклятое сомнение не давало покоя. Случайно встретившись взглядами со своими супругами, они с леденящим душу ужасом думали: «Неужели правда?!»
— Первый раз в жизни жалею о несделанном! — раздался голос Марианны, — нужно было переспать с Серафимой, — рассмеялась она. — А то сейчас оказалась в совершенно дурацкой роли: начну отнекиваться, — не поверят, согласиться с написанным — зачем лгать? — она прошла на середину гостиной. — Никиты нет, никто не предупредил о собрании, сама догадалась!
— Прости, дорогая, но все так возмущены! — красиво дымя сигаретой в мундштуке, принесла извинения мадам Ферри.