Титановый бардак

— На сегодня, думаю, достаточно. Наверное, Слащев все же прав: фашист от нас неприятностей будет ждать к празднику, а мы его возьмем и удивим. Лаврентий, ты что-то еще обсудить хочешь?

— Пожалуй, это не срочно. Завтра получу побольше информации, тогда и обсудим…

Ночной звонок Ольгу не удивил: не первый раз за недолгое время войны такое случалось. Правда раньше звонил в основном Струмилин, уточняя свои программы распределения мобилизованных и эвакуированных, а со Сталиным ей пришлось встретиться лишь один раз, когда он «попросил объяснить причины срыва мобилизации». Вообще-то в тот раз Оля сама примчалась в Москву, «чтобы объяснить Сталину политику партии», и разговор тогда вышел очень плодотворный:

— Это хорошо, что вы ко мне пришли. А раз пришли, объясните мне, почему вы саботируете указ о мобилизации?

— Мы не саботируем, а просто запретили — пока, до выяснения, так сказать — его публиковать.

— И пообещали расстрелять редакторов газет, которые все же указание Ставки выполнят…

— Тимошенко с Жуковым решили провести мобилизацию семи с половиной миллионов человек в приступе паники, совершенно не понимая происходящего. А зачем нам эти миллионы? В армии у нас пять с половиной миллионов служат, но пять из них вообще воевать не готовы. Сейчас фронт держат — по всей границе, между прочим — чуть меньше трехсот тысяч пограничников и около двухсот тысяч наших ополченцев. На Украине, конечно, полная жопа — но это потому что Жуков наше ополчение туда просто не пускает… неважно.

— Так, продолжайте…

— И продолжу. В Белоруссии мы — я имею в виду девятое управление — вынуждены отвести в тыл полтора миллиона человек. Вынуждены, потому что не сделай мы этого, эти полтора миллиона через месяц были бы поголовно убиты. За пару недель мы постараемся подготовить из этой толпы — именно толпы, не армии — тысяч триста бойцов, уже способных воевать в обороне, а месяца за три подтянем и остальных до уровня, позволяющего им не только обороняться, но и наступать. План по Украине вам уже, насколько я слышала, предоставлен, и там та же ситуация: к осени получится подготовить тысяч шестьсот умелых бойцов. Не раньше, и это время нужно чтобы обучить уже как бы обученных красноармейцев. До конца года мы, армия в целом, способна обучить еще миллиона два человек, то есть половину из уже имеющихся солдат. Так нахрена стране еще семь миллионов неумех? Своими трупами вражеские окопы закидывать? Нет, а страна должна своих граждан беречь.

— Вы считаете…

— Но кроме боевых действий, бойцы могут — и должны — сделать очень много всякого другого. Дороги прокладывать, грузы доставлять, в конце концов просто кормить, одевать и обувать тех, кто в окопах сидит. Поэтому мы подготовили список нужных армии специалистов, которых можно и нужно быстро мобилизовать. Получается, правда, не семь с половиной миллионов, а даже чуть меньше одного — но из-за этого требования к военкоматам по мобилизации необходимо существенно уточнить и, я бы сказала, ужесточить. А на фронт — стране людей пока хватает, а если учесть немаленький поток добровольцев, то хватает с избытком. Избыток — это те, кого страна просто физически не в состоянии сейчас должным образом обучить…

В тот раз Сталин, правда после дополнительного обсуждения всех вопросов с Шапошниковым, срочно вызванным в Москву Слащевым и несколькими (рекомендованными Светланой) генералами предложения Девятого управления принял. Но раз возникли новые вопросы, то решать их следовало незамедлительно — и ранним утром Ольга вылетела в Москву. С Ирой, у которой свои вопросы к Сталину появились.

Сталин, увидев входящих в кабинет женщин, тяжело вздохнул и поинтересовался:

— Ирина Алексеевна, а у вас какие вопросы ко мне появились?

— Доброе утро, извините, что так рано, но время не ждет. А вопрос у меня не очень срочный, просто случаем воспользовалась. Я подготовила постановление о прекращении производства штурмовика Ил-2 на восемнадцатом заводе…

Сталин аж поперхнулся:

— Прекращении производства чего?

— Сергей Владимирович — он конструктор шустрый, я его весной попросила, а он уже закончил проектирование нового бомбардировщика. Реактивного, но под него требуется серьезное переоборудование завода. Мы тут долго считали, почти неделю, и получается, что быстрее и дешевле всего переоборудовать завод в Куйбышеве.

— Сколько?

— В деньгах переоборудование потребует миллионов триста — триста пятьдесят, а по времени месяца за три справимся.

— То есть армия не получит минимум тысячу самолетов, так?

— Не так. На первом заводе производство вырастет минимум на треть, а если мы с комплектующими поможем с пятого экспериментального, то и наполовину. Недобор составит от силы машин пятьсот, зато к весне у нас будет новый бомбардировщик на смену Аркам. Хороший, очень нужный бомбардировщик: скорость под девятьсот километров, до трех тонн бомб, потолок тринадцать километров и дальность чуть меньше трех тысяч.

— И цена как у крейсера, знаю я ваши замашки.

— Нормальная цена получается, сейчас из Боливии Судоплатов поставляет по несколько тысяч тонн тамошнего монацита в месяц, неодима получается достаточно для того, чтобы на новые сплавы хоть весь авиапром перевести за очень вменяемые деньги. Так подпишите постановление?

— От своего имени его выпускайте если считаете нужным. И если фронт не будет испытывать недостатка в штурмовиках.

— Не будет, штурмовики Сухого каждый заменяет два десятка Илов, а ребята в Комсомольске их уже по два десятка в месяц собирают.

— Поверю… у вас всё?

— У меня всё. Но я Ольгу Дмитриевну подожду, если вы не возражаете, нам всяко домой вместе лететь.

— Хорошо. Ольга Дмитриевна, у меня вопросы по поводу предстоящего нашего наступления. Точнее, по его результатам. По планам, в выполнении которых у наших военных сомнений практически нет, до конца года будет освобождена большая часть оккупированной территории Украины, и там придется восстанавливать и промышленность, и сельское хозяйство.

— Быстро восстанавливать смысла я не вижу.

— Но ведь фашисты там разграбили практически полностью…

— Я не договорила. Нам и на нашей территории очень много чего нужно выстроить и запустить, так что я просто не вижу резерва хотя бы станочного парка. Но когда мы очистим от фашистов ту же Чехословакию и тем более Германию, то тогда можно и нужно будет воспользоваться трофеями. А какими именно, мы узнаем лишь когда фашистов разобьем.

— То есть до окончания войны, вы считаете, восстанавливать промышленность и сельское хозяйство республики нецелесообразно?

— Я считаю, что само понятие «Украинская республика» должно исчезнуть. Экономически выделение этой территории в качестве отдельной республики себя не оправдало, а политически… Сами же видите: местные, то есть республиканские, власти использовали статус отдельной республики лишь в личных шкурных интересах, политическая работа велась так, что половина населения с радостью бросилась помогать фашистам. И зачем стране такая республика?

— Украинский народ…

— Украинский народ — это политическая диверсия австрийского генштаба времен первой мировой. А с диверсантами, особенно в условиях войны, разговор должен быть коротким.

— Ну хорошо, я понимаю ваши соображения, хотя и не разделяю их. А как бы вы отнеслись в тому, чтобы возглавить эту… территорию? Станислав Густавович считает, что вы лучше кого-либо другого можете справиться с этой работой.

— Струмилин и сам справится. В особенности, если территория будет и юридически, и фактически частью РСФСР. Ну и Петруха ему в помощь, конечно: там много кого почистить придется.

— Ну, в последнем с вами Лаврентий Павлович полностью согласен, он уже готовит кадры для республиканского НКГБ.

— А давайте я вам быстренько, скажем, за неделю, подготовлю все материалы с объяснением, почему Украина должна исчезнуть как понятие?

— А давайте мы вас лучше назначим Первым секретарем республиканского ЦК и вы уже в этой должности на практике свои идеи опробуете?