Страница 25 из 26
— Заберёте на выходе из Литеции? — спросил оружейник у Вероники.
— Здесь.
Оружейник свистнул, и из подсобного помещения вышел мальчик лет десяти. Одет он был аккуратно, но на руках его виднелись ожоги, а брови будто опалил огонь.
— Позови Хесала.
Мальчик кивнул и выбежал из лавки. Прошло добрых десять минут неловкого молчания. По крайней мере, оно чувствовалось неловким для меня: оружейник не сводил с моих рук стального взора, пригвождая к одному месту. С таким контролем нечего было и думать о том, чтобы побродить по магазину и пощупать что-нибудь.
Вернулся посыльный со стражником, на боку которого висела сумка. Из неё он достал тесьму, которой перевязал ножны меча и его рукоять. Затем он скрепил тесьму оттиском печати из всё той же сумки.
— Обнажать оружие в пределах Новой Литеции строго запрещено, — скучным голосом сказал Хесал, — Если на выходе обнаружат, что печать сломана, вас ждёт штраф в двадцать бирем. Если выяснится, что вы устроили потасовку и на лезвие найдут кровь, вас могут приговорить к рудникам. Всё ясно?
Я бросил взгляд на кинжал Вероники. Никакой печати. Это заметил и Хесал, который на секунду замер, а затем, присмотревшись к девушке, передёрнул плечами. Рыцари Владыки определённо топтались на аглорских законах, как хотели.
Вероника молча расплатилась с оружейником и отдала серебряную монету Хесалу. Когда мы покинули лавку, она сказала:
— Пусть ты не знаешь, каким концом держаться за него, он придаст тебе внушительности, если что-то пойдёт не так, пока мы ещё в городе.
— А что-то… может пойти не так?
Вероника криво ухмыльнулась. Её улыбка напоминала оскал загнанного в угол зверя, который обнажает клыки в надежде, что охотник испугается угрозы.
— Мне нужно отдохнуть. Значит, как минимум остаток дня и ночь мы проведём тут. А что за это время может случиться, одному Владыке известно.
— И какие варианты?
— Разведка боем. Провокация. Налёт. Возвращение триединых жуликов на грешную землю. Последнее, в принципе, не так уж страшно.
У Вероники было ужасное чувство юмора. Я покрепче обхватил меч. После её слов у меня зачесалась спина, точно от сотен внимательных глаз, следивших за каждым моим движением. Любой прохожий мог оказаться шпионом… кого? Я не знал. Неизвестность пугала. Если вдуматься, я утопал в океане невежества: без явных друзей и врагов, в серой пелене неопределённости, затерянный в паутине закулисных событий, о которых даже не подозревал.
Мы проходили маленький рынок — ряды наспех сколоченных навесов и замызганных ящиков, на которых лежали товары. Внезапно Вероника остановилась возле одного из них. Её внимание привлекла плетёная клетка, в которой нервно шевелил носом заяц. Торговец поспешил уверить девушку, что это добыча свежая: ещё утром заяц беспечно завтракал корой деревьев, не подозревая о расставленных силках. Для этих слов ушастый выглядел подозрительно тощим, однако Вероника купила его вместе с клеткой без торга. Это пробудило удивление, смешанное с подозрением. Неужели Вероника настолько любила животных? Или ей стало жалко зайца? Насколько я мог судить о девушке, она ничего не делала просто так. Значит, и за этим поступком стоял скрытый мотив… Вот только прочесть его никак не удавалось.
— Неси.
Вероника всучила мне в клетку, когда торговец закончил считать деньги. Девушка расплатилась с ним бронзовыми монетками, и их потребовалось значительно больше, чем когда она давала серебро.
— Я⁈
— Теперь он твой подопечный.
Я подавил вскипавшие в груди ругательства. В конце концов, что изменится от препирательств? Быть носильщиком кроликов — не худшее, чем можно заниматься на службе у рыцаря зла.
«Лучше бы тебе оказаться заколдованной принцессой народа людей-кроликов. С большой грудью и короткой юбкой», — подумал я, глядя в блестящие глаза-бусинки зайца. Тот пошевелил ушами и принюхался к кучке зелени, которую напоследок забросил в клетку продавец. Особых надежд на его чудесное превращение возлагать не приходилось.
Глава 13
Найти подходящий постоялый двор было куда более сложной задачей, чем представлялось сперва. Дело заключалось даже не в Веронике как таковой, хотя походила она на свежевыкопанный труп. Проблема крылась глубже: обычные лошади при приближении рыцарского коня начинали сходить с ума. В королевском поместье расстояние между стойлами было больше, а сами стойла — просторнее того, что могла предложить обыкновенная таверна, что давало достаточно пространства для спокойного сосуществования.
Возможно, Вероника могла бы силой заставить заселить нас, однако сейчас её больше занимали попытки держаться на ногах. И потому мы под аккомпанемент фальшивых извинений и облегчённых выдохов удалялись всё дальше от центра в места, при взгляде на которые на ум приходило слово трущобы.
Настороженные взгляды прохожих оценивали наше оружие, и лично мне было неясно, опасаются ли они внезапного удара или прикидывают, хватит ли у них сил совладать с нами. В случае с обывателями я поставил бы на первое. Однако среди них то и дело попадались невзрачно одетые личности, которые, даже на взгляд дилетанта вроде меня, источали угрозу одной своей манерой держаться.
Были ли это знаменитые банды воров, грабителей и убийц, наводнившие неблагополучные районы? С концептом меня познакомили игры: в нескольких имелись задания по зачистке разбойных притонов. Игровые неписи, впрочем, выглядели куда более опасно — с уклоном в карикатуру. Демонстрировали вздувшиеся мышцы, голые плечи и многочисленные шрамы, скалили пеньки зубов и играли оружием, которое всегда таскали в руках.
Реальная жизнь выглядела менее броской по сравнению с виртуальностью. Просто небольшие компании, которые тихо разговаривали и громко смеялись, сопровождали наше перемещение пересвистом между постами и не забывали держать ладони открытыми. Показательная безоружность заставляла предположить наличие у них схронов, раскиданных поблизости. С одной стороны, если стража внезапно нагрянет с визитом — они чисты перед законом. С другой — ближайший тайник всегда находился в шаговой доступности.
Один из бандитов повернулся, и краем глаза я ухватил отблеск кинжала, спрятанного за пазухой. Что ж, не первая моя ошибка.
Рука, сжимавшая письменный нож, пропиталась потом. На официальное оружие, болтавшееся на перевязи и с каждым шагом бившее по ноге, надеяться не приходилось. Сломанная печать добавила бы хлопот, да и шансов напороться на своё же оружие в драке с ним прибавлялось.
Вероника же шла как ни в чём ни бывало, если не считать коротких остановок, чтобы восстановить дыхание. На этом этапе я стал всерьёз сомневаться, что мы выберемся отсюда живыми. Непонятно, что удерживало местных от разведки боем: кинжал проклятого рыцаря, необычный конь или вампироподобный вид девушки. Я нагнал её и прошептал:
— Ты уверена, что нам следует здесь находиться?
Вероника недоумевающе посмотрела на меня.
— Ты об этих трусливых псах? Они пекутся только о том, чтобы никто не мешал им грабить бедняков. Неужели ты думаешь, — на этом моменте она закашлялась, что сделало её следующие слова далёкими от убедительных, — неужели ты думаешь, что рыцарь Владыки не перережет их всех, не моргнув и глазом? Любой напавший на рыцаря становится его законной добычей и может быть поднят после смерти — во всяком случае, они в это верят, а копаться в Соглашении их не учили. Недоумки трясутся за своё жалкое существование не меньше тебя, а скорее всего, даже сильнее. Им ведь есть что терять.
Обидно. Настолько обидно, что на мгновение я пожелал Веронике встретить затылком арбалетный болт, выпущенный из-за угла одним из псов, о которых она отозвалась столь нелестно. Однако затем такие мысли пришлось отогнать: во-первых, они не подобали просвещённому жителю современной Земли, а во-вторых, со смертью Вероники неприятности стали бы множиться с геометрической прогрессией.
В трущобах для них выдерживалась идеальная питательная среда, в конце концов: грязь под ногтями, грязь в помыслах и превышение допустимого количества острого железа на квадратный метр. Тем не менее высокомерие Вероники временами переходило все разумные пределы. Выучка на рыцаря смерти определённо отключала инстинкт самосохранения.