Страница 62 из 134
Дендизм — это своеобразная этика, которая возводит холостой образ жизни и любое непостоянство в концепцию осознанного сопротивления. «Я ненавижу стадо, правила и уровень. Если хотите, я бедуин. Гражданин — никогда» (Письмо Флобера Луизе Коле от 23 января 1854 года). Праздные денди, позднее апаши — антиподы господина Прюдома[162]. Общество терпело первых, но не принимало вторых, хулиганов, выросших в предместьях и угрожавших безопасности богачей.
Одинокие женщины
Женское одиночество, будь оно добровольным, вынужденным или просто результатом обстоятельств, — всегда источник проблем, поскольку оно просто немыслимо. «Если у женщины нет домашнего очага и защиты, она не может существовать», — жалостливо говорит Мишле, которому вторит хор эпигонов: «Если и есть что–то вполне очевидное в природе, так это то, что женщина создана, чтобы находиться под покровительством: девушка должна жить с матерью, супруга — под защитой и властью мужа. <…> Женщина рождена, чтобы прятать свою жизнь» (Симон Ж. Работница). Вне дома и брака ей нет спасения.
Бесстыдница, живущая за счет своих прелестей, или никому не нужная дурнушка, одинокая женщина не заслуживает доверия, ее осуждают, над ней насмехаются. Старый холостяк–человек с причудами; он скорее забавен, чем жалок. Чахлая старая дева пахнет прогорклым. Позор этому «бесполезному существу» (Бальзак). Сварливость, злословие, интриги, истеричность, недоброжелательность — качества, присущие кузине Бетте из одноименного произведения Бальзака (1847). Она как городской паук, вобравший в себя все стереотипы. Лишь в XX веке под влиянием феминизма и писателей (например, Леона Фрапье) отношение к одинокой женщине изменится и она, наконец, получит право на одиночество.
Тем не менее одиноких женщин много. По результатам переписи 1851 года среди женщин старше пятидесяти лет одинокие составляют 46%: 12% — незамужние, 34% — вдовы. В 1896 году пропорции те же. В середине века доля одиноких женщин особенно высока на Западе, в Пиренеях, на юго–востоке Центрального массива; позже региональные различия стираются, одинокие женщины переезжают в крупные города, где устраиваются работать прислугой.
В действительности, рост количества одиноких женщин в Западной Европе начался с эпохи Средневековья. Тому есть множество причин. Во–первых, это брачные стратегии, которые задают порядок вступления в брак, и некоторые девушки исключаются из этого процесса; уход за престарелыми родителями, что часто оказывается обязанностью младших дочерей; вдовство, связанное с большей продолжительностью жизни женщин и малой распространенностью повторных браков. В буржуазной среде женщины защищены лучше, чем это было раньше, Гражданским кодексом и узуфруктом. В народной среде их судьба плачевна. Их бесконечный домашний труд никак и нигде не учитывается, временную работу трудно назвать «карьерой» (исключение составляют лишь работницы табачных фабрик), поэтому большинство женщин не имеют права на пенсию. Первые законы о пенсионном обеспечении рабочих и крестьян от 1910 года продемонстрировали их маргинальность. Лачуги и мансарды, больницы и психиатрические лечебницы забиты бедными брошенными старухами. При изучении старости, огромного пласта истории, который еще предстоит описать, следует исследовать старость мужчин и женщин отдельно.
Жизнь в одиночестве может быть также осознанным выбором, например если речь идет о религиозном или альтруистическом призвании (монахини или медсестры, сиделки, учительницы) или же если предпочтение отдается карьере, а не семье. Старшие мастера–женщины в квартале дю Солей в Сент–Этьене[163] не замужем. Их критикуют и в то же время ими восхищаются. Огромное количество незамужних женщин работает на почте. В 1880 году там работало 73% женщин старше пятидесяти лет (сто лет спустя, в 1975–1980 годах, — всего 10%). Исследования К. Дофена и П. Пезера демонстрируют, что незамужняя жизнь этих женщин была вызвана их желанием работать и быть финансово независимыми. Их коллеги–мужчины хотели иметь жену–домохозяйку, а не почтовую служащую. В XIX веке женщины могут достичь чего–то в социальной жизни, лишь отказавшись от семейной жизни. Таким образом, отсутствие семьи — это плата за карьеру.
Жили одинокие женщины в бедности. Их заработок всегда рассматривался как «дополнение» к предполагаемому семейному бюджету и всегда был ниже, чем заработок мужчины. «Женские профессии» были неквалифицированными по своей природе, как, например, шитье, которому все женщины–одиночки обязаны чуть ли не жизнью. Проводившиеся в конце века службой занятости опросы о надомном труде в сфере в высшей степени рационализированной швейной промышленности вскрыли существование целого мира одиноких женщин, прячущих свою бедность по дворам и мансардам и шьющих на своих «Зингерах» по десять–пятнадцать часов в день. «Котлета портнихи» — это кусок сыра бри, который вместе с чашкой кофе — «наркотиком» парижских работниц — составлял весь рацион бедных женщин. К тому же многие из них из кокетства предпочитают новую шаль или корсаж.
Для самых молодых мощным оружием остается соблазнение. Связь с мужчиной может подправить материальное положение, ей будет с кем заниматься сексом вне брака и к кому испытывать нежные чувства. У девушки, которая хочет устроиться на работу в универсальный магазин, директор всегда спрашивает, есть ли у нее «покровитель» — иначе, по его мнению, она не сможет сводить концы с концами. Продолжая традиции гризетки прежних времен (которой признательные студенты, ставшие сенаторами, к началу 1880‑х годов поставили памятник в парке Монтолон в Париже), многие «маленькие портнихи» или достойные служащие имеют «друга», «уважаемого» человека, обычно занимающего более высокое социальное положение. Некая Мадлен Кампана в течение пятнадцати лет поддерживает связь с врачом, за которого она, конечно же, вышла бы замуж, если бы он был свободен (Campana M., Jaubert J. La Demoiselle du téléphone. Paris, 1976), а сколько таких девушек живут мечтами, которые, не сбывшись, оставляют после себя только горечь! При этом в романах с продолжением, на которые эти девушки набрасываются с жадностью, постоянно говорится о том, что принцы никогда не женятся на пастушках.
Чтобы жилось чуть легче, многие (сколько их точно — неизвестно) одинокие женщины съезжаются и объединяют свои бюджеты. Проводившиеся каждые пять лет переписи населения вскользь упоминают о «домохозяйствах» одиноких женщин — матерей и дочерей, подруг (Виллерме, Ле Пле). Те, у кого нет семьи или сожителя, обычно объединяются и селятся в маленькой комнатке, которую обставляют сообща (Виллерме, 1840). Женщины пытаются как–то устроить свое одиночество, временное или постоянное, которого они не желали для себя, но которое все же предпочли неугодному браку.
А существовал ли какой–то женский эквивалент дендизма, когда жизнь в одиночку была выбрана добровольно и свободно? Примеры, наверное, можно найти в мире актрис, о подробностях жизни которых известно не многое. Надо сказать, что если не выходить замуж было возможно, то освободиться от мужчины было гораздо сложнее. Некоторые куртизанки высокого полета пытались извлечь пользу из ухаживаний. Литература дает нам массу женских образов с разными судьбами. После того как мужчины «оказались у ее ног», Нана, «разлагающаяся Венера», умирает от оспы; Одетта, героиня Марселя Пруста, благодаря войне ставшая любовницей герцога Германта, царит в предместье Сен–Жермен, но теперь она лишь «впавшая в детство богатая вдова». Заранее узнать судьбу невозможно.
Наверное, женский дендизм в начале XX века можно было обнаружить у амазонок — Натали Клиффорд–Барни, Рене Вивьен, Гертруды Стайн и их подруг. Женщины творческие, эстеты ар–нуво или авангарда, лесбиянки, признанные всем Парижем отчасти из–за своего иностранного происхождения, эти свободные женщины требовали права жить как мужчины. Вокруг них собралась целая плеяда «новых женщин» — журналисток, писательниц, актрис, адвокатов и врачей, даже профессоров, которые больше не хотели довольствоваться вторыми ролями, а хотели ездить по свету и любить в свое удовольствие. Одни ими любовались, другие смешивали с грязью; ничто не давалось им легко. В романах Марсель Тинер («Мятежница») или Колетт Ивер звучит эхо огромных трудностей, с которыми им пришлось столкнуться. Им понадобилась вся дружба, или любовь, женщин — и некоторых мужчин, — чтобы противостоять этим трудностям. Что же, совершить сексуальную революцию сложнее, чем социальную? Возможно.
162
Господин Прюдом — персонаж французского карикатуриста, драматурга и актера Анри Монье (1799–1877), самодовольный, пошлый и ничтожный буржуа, изрекающий банальности.
163
Сент–Этьен — город в юго–восточной части Франции; квартал дю Солей (Солнечный) — промышленный район города, где сосредоточены металлургические предприятия и шахты.